Андрей Медушевский - Политические сочинения
Возрождение естественного права в России конца XIX в. обусловило обращение к поиску рациональных элементов в воззрениях просветителей XVIII в. и, в частности, обсуждение проблемы народного суверенитета. Следует подчеркнуть, что идеи естественного права в трактовке просветителей приобретали в сравнении с предшествующей его интерпретацией новый, рационалистический характер. Просветители исходили из того, что, поскольку нормы естественного права соответствуют природе человека, требованиям разума, существующие реально социальные отношения могут и должны быть преобразованы в соответствии с ними. Отсюда установка на активное вмешательство законодателя в жизнь, устранение из нее всех исторических наслоений предшествующего времени, которые противоречат разуму и справедливости. Здесь коренится причина интереса к данным теориям в новых условиях общественной борьбы, когда живой отклик находит и идея активных преобразований, и особенно идея народовластия или, по терминологии Руссо, народного суверенитета. «Сочинения Руссо, – писал в этой связи Г.Ф. Шершеневич, – это ключ к Французской революции. Впечатление, произведенное Руссо на общество, вызывалось идеей народного суверенитета в той резкой постановке, какую придал ей этот писатель. Как Монтескье обязана борьба за политическую свободу началом разделения властей, так Руссо она обязана началом народовластия»[149]. Рассматривая постановку проблемы народного суверенитета у Руссо, большинство авторов, однако, отмечают априорность его подхода. Так, Коркунов, вполне поддерживая тезис о свободе как высшей ценности и неотчуждаемом праве человека, подчеркивает, что руссоистская теория общественного договора и вытекающий из нее принцип народного суверенитета не содержат необходимых гарантий прав индивида[150]. Такую же позицию занимал и Е.Н. Трубецкой, отмечавший, что Руссо как классический представитель школы естественного права довел ее выводы до абсурда, превратив в разрушительное учение. Вопреки критикам Монтескье, обвинявшим его в кабинетном характере его теории, ученый считал доктрину о разделении властей выражением конституционных принципов, необходимо связанных с самой сущностью политической свободы и потому универсальных[151]. П.И. Новгородцев также отмечал абстрактный характер теорий Руссо о народном верховенстве (когда вся власть переходит непосредственно народу), неразработанность способов практической реализации этого идеала. Критика Руссо Новгородцевым отразила многие черты не только европейской, но и русской действительности, была во многом верной и актуальной в рассматриваемый период. В свою очередь, он формулировал свое представление о демократии. «Мы, – писал Новгородцев, – соединяем теперь с демократией представление о живом и быстром обмене, материальном и умственном, о подвижности и нервности, общественном критицизме, сложной организации политической машины. В противоположность этому можно сказать, что демократия Руссо – сельская полузаснувшая идиллия; она проникнута каким-то земледельческо-кустарным сентиментализмом… Он хотел бы вернуть разбушевавшуюся жизнь больших городов, ропот горячих умственных запросов к сладкому сну ограниченных потребностей и тихой сосредоточенности»[152]. Развивая идеи Монтескье о правовых гарантиях политической свободы, Новгородцев, имея в виду прежде всего русскую действительность, подчеркивает разумность такого государственного устройства, при котором никто не был бы вынужден делать того, к чему не обязывают его законы, и никто не встречал бы препятствий делать то, что законы ему разрешают. Теория разделения властей и предстает как одно из условий осуществления на практике начал свободы и законности, построения правового государства.
Тот факт, что возрождение теории естественного права в России не было лишь данью истории правовых идей, но составляло актуальную проблему общественной жизни, подтверждается, как мы видели, при обращении к трудам ряда крупных представителей юридической мысли рассматриваемого периода. При обращении к правовым взглядам просветителей, их проверке в ходе революции, переосмыслению исторической школой права и последующим развитием правовой мысли формировалась та концепция правового государства, которая стала достоянием русского конституционализма. По своей юридической природе данный тип государства рассматривался ими прежде всего в противопоставлении с абсолютными монархиями старого порядка. Действительно, в абсолютных монархиях старого режима закон, хотя и известен как общая и абстрактная норма, не имеет значения авторитетного веления высшей, безусловно обязательной власти. Различие закона и правительственного распоряжения признается только в том смысле, что первый – общая и абстрактная, второй – индивидуальная и конкретная норма. Различие закона и правительственного распоряжения в степени юридической силы остается неопределенным. Принципом абсолютистских монархий является неразделенность власти – законодательной, исполнительной и судебной.
Наоборот, создание правового государства предполагает ограничение власти монарха с помощью конституции и представительных учреждений, проведение во всей административной системе принципа разделения властей[153]. Родоначальником современной теории правового государства признавался Монтескье, поскольку именно он впервые сформулировал принцип разделения (или обособления) властей как необходимой гарантии политической свободы. Данный взгляд был положен в основу общей концепции и сравнительного изучения правовых систем М.М. Ковалевским, П.Г. Виноградовым, В.М. Гессеном, другими представителями либеральной историографии в России. Теория правового государства служила обоснованием борьбы за демократию в России. По мнению многих конституционалистов конца XIX – начала XX в., русский абсолютизм в отличие от западного имел менее глубокие корни в обществе и правосознании, не опирался на сословные интересы и традиции, а потому мог легко уступить место новым представительным учреждениям, созданным по западному образцу. Наиболее отчетливо эту мысль выразил П.Н. Милюков в момент наивысшего подъема конституционных принципов. «У нас, – писал он с нескрываемым удовлетворением, – эта триада – абсолютизм, бюрократия и юнкерство – насквозь прогнила и выветрилась, когда началась борьба против них новых идей и интересов. Оттого-то торжество современных политических и социальных идей у нас оказалось так изумительно быстро и полно и встретило так поразительно мало сопротивления»[154]. С этой точки зрения вполне своевременным было обращение к политической философии и практическому опыту западного парламентаризма с целью создания правового государства в России. Исторический опыт позволил по-новому взглянуть на теорию и практику русского конституционализма, увидеть трудность и длительность процесса создания рационально организованного механизма социального регулирования, отказаться от неоправданных иллюзий. В то же время стало ясно непреходящее значение тех ценностей и принципов, которые отстаивали представители конституционного направления и которые впервые были провозглашены в ходе революции во Франции.
Таким образом, правовые идеи эпохи Французский революции, прежде всего теории естественного права, оказали несомненное влияние на русскую политическую мысль пореформенного периода и прежде всего на разработку в ней концепции правового государства.
Печатается по изданию: Медушевский А.Н. Французская революция и политическая философия русского конституционализма // Вопросы философии, 1989. № 10.
Гегель и государственная школа русской историографии
Изучение влияния философии Гегеля на формирование концепции государственной школы позволяет полнее представить место классической немецкой философии в развитии русской философской мысли и историографии, лучше понять методологические установки государственной (или юридической) школы, определившие ее концепцию исторического процесса в России и взгляд на роль государственности в нем[155].
Влияние Гегеля на государственную школу целесообразно проследить по главным направлениям гегелевской философской системы и основным компонентам учения государственной школы: общефилософские взгляды (прежде всего отношение к диалектическому методу), философия права (публичное право и концепция государства), философия истории (отношение к русскому историческому процессу).
Проникновение идей классической немецкой философии в Россию началось еще до оформления государственной школы. Первоначально наибольшее распространение получили идеи Фихте и Шеллинга, привлекательность которых была обусловлена их мессианским, романтическим характером. Впоследствии влияние этих мыслителей сменилось более глубоким воздействием Гегеля[156], причем изучение и интерпретация гегелевской философии оказались одним из центральных направлений идейной борьбы того времени. Классическая немецкая философия становилась оружием в этой борьбе: она необыкновенно расширяла горизонты мысли, давала единый взгляд на мироздание, выдвигала диалектику бытия и мышления, которая, словно огонь Гераклита, уничтожала все временное, преходящее, неразумное, а потому недействительное[157]. Как бы связывая философию Гегеля с деятельностью государственной школы, Чернышевский писал: «Мы встречаем ученый взгляд новой исторической школы, главными представителями которой были гг. Соловьев и Кавелин: тут первый раз нам объясняется смысл событий и развитие нашей государственной жизни»[158]. Объективно возникла связь между гегельянством и изучением всеобщей истории: существовала настоятельная потребность отказаться от традиционных и выработать новые объясняющие схемы, которые бы давали абстрактную картину развития исторического процесса. По свидетельству С.М. Соловьева, «время проходило не столько в изучении фактов, сколько в думании над ними, ибо у нас господствовало философское направление: Гегель кружил всем голо вы…»[159]
