Александр Асмолов - По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии
Но понимают ли установку как физиологическое явление в психических процессах представители школы Д. Н. Узнадзе? На этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Дело в том, что сам Д. Н. Узнадзе неоднократно подчеркивал, что установка не является ни исключительно физиологическим, ни исключительно психологическим процессом. Тем самым он недвусмысленно говорил, что недопустимо сведение установки к физиологическим явлениям. Со временем ряд представителей школы Д. Н. Узнадзе, в частности И. Т. Бжалава и З. И. Ходжава, отошли от точки зрения Д. Н. Узнадзе и начали рассматривать установку как динамический стереотип. «В последнее время некоторые ученики Д. Н. Узнадзе полагают, — пишет И. С. Беритов, констатируя различие между пониманием установки самим Д. Н. Узнадзе и его учениками, — что установка как первичная форма психического отражения ситуации в целом и, значит, как состояние готовности субъекта к соответствующему этой ситуации действию должна иметь свою физиологию. Они находят, что физиология установки заключается, согласно учению Павлова о высшей нервной деятельности, в системности корковой деятельности, в том положении этого учения, что соответственно стереотипу, раздражений в коре головного мозга возникает определенное функциональное объединение следов возбуждения и торможения, после чего каждое из этих раздражений способно активировать всю эту функционально объединенную систему. Следовательно, течение ответной реакции в основном обусловливается вот этим внутренне установленным стереотипом нервной деятельности, а не спецификой раздражения. При этом предполагается, что фиксированная установка является психической формой той физиологической деятельности, которая именуется системностью» (Беритов, 1969, с.405). Расхождение между Д. Н. Узнадзе и его учениками в вопросе о «физиологичности» установки становится понятным, если вспомнить, что Д. Н. Узнадзе распространял требование «нефизиологизации» установки только на первичную унитарную установку — абстрактное понятие, введенное ради преодоления постулата непосредственности. При исследовании же установки как конкретно-психологического явления и тем более фиксированной установки, с которой постоянно имеет дело И. Т. Бжалава (1971), представляется бесспорно оправданным анализ физиологических механизмов, реализующих эту форму установки. Сведение же установки к тем или иным физиологическим механизмам представляется совершенно непонятным и неоправданным, если под установкой имеется в виду некоторая всеобъясняющая единая установка. Однако такое «сведение» становится вполне законным, если мы соответственно единицам деятельности выделяем различные уровни установок и анализируем в качестве одного из этих уровней психофизиологические механизмы, реализующие установки.
Итак, в самых общих чертах мы отметили некоторые существующие подходы к психофизиологическим механизмам установки. Еще раз подчеркиваем, что целью этого раздела являлся не анализ подобных подходов (см. об этом Асмолов, 1977), а перечисление некоторых фактов (сенсорные и моторные установки) и представлений, свидетельствующих о необходимости выделения уровня психофизиологических реализаторов установки.
Взаимоотношения между установками различных уровнейВыделенные уровни смысловой, целевой и операциональной установок ни в коем случае не следует представлять как этажи, механически надстроенные друг над другом и лишенные каких бы то ни было отношений между собой. Точно так же, как деятельность при определенных условиях может превратиться в действие, а действие — в операцию, смысловая установка может понизиться в ранге и начать выполнять функцию целевой установки, а целевая установка после реализации перейти на уровень операциональной установки. В свете представлений о существовании подвижных взаимопереходов между различными уровнями установок можно по-новому взглянуть на разгоревшуюся еще в 1930 годы и продолжающуюся в наши дни дискуссию вокруг вопроса: обладают ли установки одновременно и побуждающей и направляющей функцией? (Allport G., 1935; Katz, Stotland, 1957; Прангишвили, 1975). Одни исследователи, например А. С. Прангишвили, считают, что установка одновременно и направляет и побуждает поведение. Другие, в частности Г. Олпорт, придерживались мнения, что установка не может одновременно оказывать побудительное и направляющее влияние на поведение. Г. Олпорт подчеркивает, что «без направляющего действия установок индивид был бы растерян и сбит с толку», и в то же время настаивает на разведении побуждающей и направляющей функции установок. Аргументируя свою точку зрения, Г. Олпорт приводит следующую ситуацию. Когда испытуемый приходит в психологическую лабораторию, он мотивируется любопытством, чувством покорности или еще чем-либо. Однако он может усвоить дополнительные установки применительно к конкретному случаю. Например, задача (Aufgabe), пишет Г. Олпорт, которой подчиняется испытуемый, сама по себе не является в данной ситуации мотивом. Задача «нажимать на ключ, когда появится свет», вызывает скорее установку, чем мотив. Эта установка направляет поведение, мотивом которого было нечто другое. На основе подобного анализа Г. Олпорт приходит к мысли о необходимости выделения двух типов установок (attitudes): одни побуждают (drive) поведение, а другие — направляют (direct) его. Первые Г. Олпорт назвал мотивационными установками, а вторые (возникающие при наличии Aufgabe) — инструментальными установками. Эта классификация типов установок внешне созвучна предложенному нами делению установок на смысловые, с одной стороны, и целевые и операциональные — с другой. Более того, мы признаем за смысловой установкой, поскольку она актуализируется мотивом, побуждающую и общую направляющую функцию по отношению к деятельности, а за целевой установкой — направляющую функцию по отношению к действию, и в этом наша точка зрения, скорее, ближе к Г. Олпорту. Но Г. Олпорт практически ничего не говорит об отношениях между этими типами установок. Он рассматривает их как отдельные независимые типы, упоминая лишь, что в некоторых ситуациях направляющие, инструментальные установки могут быть мотивационными, а мотивационные, побуждающие — дегенерировать и превратиться в направляющие установки (Allport G., 1935). В этом некоторые исследователи, например С. Московичи (Moscovici, 1962), видят слабость и нечеткость систематизации Г. Олпорта. Однако если принять гипотезу об иерархической структуре установки, ответ на возражение С. Московичи не представляет особых затруднений. Чтобы ответить на эти возражения, напомним о механизме «сдвига мотива на цель», описанном A. H. Леонтьевым. Суть этого преобразования заключается в том, что мотив при определенных условиях может утратить свою побуждающую функцию и превратиться в цель действия.
Если мы учтем механизм «сдвига мотива на цель», то увидим, что мысль Г. Олпорта о переходе мотивационных установок в инструментальные является в принципе верной и лишь подтверждает возможность изменения уровня установки при изменении места вызывающего эту установку объективного фактора в структуре деятельности, подтверждает существование подвижных отношений между установками разных уровней.
Особое место среди уровней установочной регуляции деятельности занимает уровень целевой установки.
С нашей точки зрения целевая установка играет в системе установочной регуляции деятельности роль интегратора установок смыслового и операционального уровней. Представление о подобной роли целевой установки по отношению к установкам других уровней базируется на трех следующих положениях, развитых в советской психологии. К этим положениям относятся, во-первых, положение А. Н. Леонтьева о действии как об основной единице деятельности, в которой находят свое воплощение как мотивы, так и операции. Вторым положением является положение Н. А. Бернштейна (1947) о том, что осознаваемая афферентация всегда занимает ведущий уровень в управлении движениями и выступает, пользуясь образным сравнением Н. А. Бернштейна, в роли дирижера, вовлекающего в игру черновые уровни управления. Третье положение — это представление А. С. Прангишвили об установке как об «общем конечном пути». «Установка, — пишет А. С. Прангишвили, — это «общий конечный путь», вбирающий в себя системы перманентных диспозиций и определяющий, в конечном счете, ориентацию выявляющейся активности» (Прангшившш, 1972, с.5). Учитывая эти три положения, можно сказать, что целевая установка всегда является актуальной установкой, и в ней как бы сфокусированы установки других уровней. Проиллюстрируем это положение на простом примере. Увидев на улице симпатичную незнакомую девушку, молодой человек хочет подойти и познакомиться, но в его круге такой поступок будет расценен как неприличный. В этой ситуации действует несколько установок, между которыми складываются определенные отношения. Прежде всего это целевая установка, проявляющаяся во вполне осознанном намерении молодого человека познакомиться с девушкой. Она актуализирует, с одной стороны, различные операциональные социальные установки, усвоенные в прошлом в виде социальных норм поведения в подобных ситуациях, с другой стороны, она приводит в действие смысловую установку, выражающую реальное отношение молодого человека к вставшей перед ним цели. В зависимости от смысловой установки фиксированные социальные установки могут либо блокироваться, и тогда молодой человек решится подойти к девушке, либо реализоваться в действии, и тогда он пройдет мимо. Описанная ситуация, конечно, упрощена, но благодаря такому упрощению в ней удается увидеть, как установки других уровней под влиянием целевой установки вплетаются в контекст действия и определяют его ориентацию. Интересно отметить, что еше Л. С. Выготский указывал на вовлеченность моральных установок в процесс образования намерений. Критикуя К. Левина за недооценку роли различных установок человека в образовании намерений, он писал: «Мы, взрослые, гоже не можем образовывать любые, произвольные бессмысленные намерения, такие, которые противоречат нашим основным установкам и моральным взглядам. Если же взять широкую группу тех действий, которые не вступают в конфликт с нашими установками, то лишь в их отношении мы образуем любое намерение» (Выготский, 1960, с.360).
