Б. Зейгарник - Очерки по психологии аномального развития личности
Сущность личности, таким образом, не совпадает ни с темпераментом, ни даже с характером. Разумеется, характер неотделим от личности и в широком понимании входит в нее, поскольку реализует прежде всего не случайные побуждения, а генеральную линию мотивов, опосредствующих, в свою очередь, главные смысловые отношения к действительности. Однако эта живая взаимосвязь не означает идентичности. Плоскость характера — это плоскость действования, способов осуществления основных мотивационных линий, и здесь мы обычно говорим о таких параметрах, как сила — слабость, мягкость — твердость, воля — безволие и т. п. Многие, н не без основания, рассматривают силу воли как стержень характера, и это верно, ибо синоним «безвольного» — «бесхарактерный», т. е. человек, не умеющий организовать свои намерения и побуждения, довести их до конца.
Иное дело — личность. Здесь основная плоскость движения — нравственно–ценностная. Личность в узком понимании (ядро личности) — это не способ осуществления позиции, но самая позиция человека в этом сложном мире, которая задается системой общих смысловых образований, в особенности в форме их осознания — личностных ценностей. В более широком понимании — это связная динамическая система смысловых образований и опосредствующих ее главных мотивов и способов их реализации. Не случайно поэтому личность, ее ядро может контрастировать с характером в уровне своего развития и качества.
Отсюда вытекает одни важный вывод. При оценке личности, отнесение ее к нормальной или аномальной, наконец, при ее воспитании, психотерапии следует иметь в виду не только особенности отдельных проявлений, но также и то, как общие устремления и способы их достижения соотносятся с социальными и нравственными нормами общечеловеческого бытия.
Сказанное относится и к тем случаям, когда вопрос о нормальности или аномальности решен клиницистами в пользу последнего. П. Б. Ганнушкин пишет: «Один эпилептоид может прекрасно вести большое дело, другой —тоже эпилептоид — совершить преступление; один параноик окажется всеми признанным ученым и исследователем, другой — душевнобольным, находящимся в психиатрической больнице; один шизоид — всеми любимым поэтом, музыкантом, художником, другой — никому не нужным, невыносимым бездельником и паразитом». В чем же причина таких расхождений? «Все дело, — считает П. Б. Ганнушкин — в клиническом, жизненном выявлении психопатии, которое и является определяющим практическую, главную сторону дела» (1964, с. 171), т. е., на наш взгляд, в том, как, в какой плоскости социального и нравственного бытия найдут приложение одинаковые по своим исходным клиническим характеристикам люди. И в зависимости от выбора этих плоскостей будет решена судьба их личности.
Мы подошли к специфическим функциям смысловых образований, как основных конституирующих единиц личности. Кратко обозначим в этом очерке лишь две функции, наличие которых следует из предложенного выше понимания смысловой сферы.
Во–первых, это создание образа, эскиза будущего, той перспективы развития, которая не вытекает прямо из наличной, сегодняшней ситуации. |
Если ограничиться единицами мотивов как объектом потребностей, более или менее очерченных предметных содержаний, как заранее продуманных планов действий, представляемых в голове их результатов, то возникает вопрос, за счет чего человек способен преодолевать сложившиеся ситуации, что ведет его к постоянному выходу за грань устоявшейся целесообразности (Экспериментальные доказательства существования «надситуатнвной активности» представлены в работе В. А. Петровского (1977)), что ведет его к тому будущему, которого он сам в данный момент отчетливо не представляет?
Между тем это будущее есть главное опосредствующее звено движения личности, без предположения которого нельзя объяснить ни реального хода развития человека, ни его бесконечных потенциальных возможностей. Следует также согласиться с В. В. Давыдовым, который пишет, что построение возможного, должного будущего, это тот момент, который не может быть ни описан, ни тем более объяснен методами естественных наук. «И дело не в том, что они слабы сами по себе — они как раз весьма могучи в своей сфере, опирающейся, как хорошо известно, на тот вид детерминизма, который связан с объяснением явлений и событий на основе их причинно–следственных связей. Благодаря этим связям предыстория — состояние какого‑либо объекта в прошлом — определяет его нынешнее, сиюминутное состояние. Но человек строит свои действия в зависимости от того, что лишь может случиться в будущем — будущем, которого еще нет!» (1978, с. 17). Смысловые образования и являются, на наш взгляд, основой этого, опосредствующего настоящее, будущего, поскольку целостные системы смысловых образований задают не сами по себе конкретные мотивы, а плоскость отношении между ними, т. е. как раз тот первоначальный план, эскиз будущего, который должен предшествовать его реальному воплощению.
Другая, важнейшая функция заключается в следующем. Любая деятельность может быть оценена и регулироваться двояко — со стороны ее успешности в достижении тех или иных целей (целесообразности) и со стороны ее нравственной оценки. Последняя не может быть произведена «изнутри» самой текущей деятельности, исходя лишь из наличных, актуальных мотивов и потребностей. Нравственная оценка необходимо подразумевает иную, надситуативную опору, особый, относительно самостоятельный психологический план, прямо не захваченный непосредственным ходом событий. Этой опорой и становятся для каждого человека общие смысловые образования, в особенности в форме их осознания — личностных ценностей, поскольку они задают не сами по себе конкретные мотивы и цели, а плоскость отношений между ними, самые общие принципы их соотнесения. Лишь на основе этих принципов, имеющихся в том или ином виде и степени осознания у каждого зрелого человека, впервые появляется возможность оценки и регуляции деятельности не с ее прагматической стороны, полноты достигнутых результатов и т. д., а со стороны нравственной, смысловой, т. е. со стороны того, насколько правомерны с точки зрения этих принципов реально сложившиеся в данной деятельности отношения между мотивами и целями, целями и средствами их достижения, насколько в этой деятельности воплощаются общие принципы соотнесения главного и неглавного, сегодняшнего и будущего, наличного и предназначенного.
Вряд ли есть необходимость подробно говорить о значимости изучения этой стороны развития человека. Достаточно сказать, что без перехода к рассмотрению этой стороны психология личности останется на уровне дифференциальных исследований, на уровне констатации индивидуальных различий и не сможет подняться на тот высокий уровень психического отражения, где снимаются эти различия, где человек становится внутренне приобщенным ко всем другим людям, становится не отдельным, а всеобщим. Если рассматривать человека лишь как индивидуальность, то люди действительно предстанут как бесконечно разные миры, становящиеся все более обособленными, особыми, неповторимыми по мере их развития. Через развитие в нравственно–ценностной плоскости, напротив, происходит реальное единение людей, приобщение к той, — по словам А. Н. Леонтьева, — не всегда видимой индивидом подлинной человеческой действительности, которая не обосабливает человека, а сливает его жизнь с жизнью других людей, их благом (1975). Сжато и точно сказано у М. М. Пришвина: «В знании общего дела есть сущность личности, потому что просто индивидуум знает только себя» (1969, с. 32). Психология личности, не приобщенная к этому знанию, законам нравственного мира, будет по своей сути всегда оставаться психологией «знающих только себя» человеческих индивидов.
Вместе с тем нельзя думать, что «целесообразное», «операционально–техническое», «смысловое», «нравственно–ценностное» являются антиподами, антагонистами. Существует сложная диалектика взаимоотношения этих основных сторон, возникающих противоречий между ними, которые становятся движущими в ходе развития личности. О некоторых формах этих противоречий и пойдет речь в следующем очерке.
Очерк X. О движущих противоречиях развития личности
Исходным противоречием в представленном выше понимании личности является противоречие между теми отношениями, которые человек волей обстоятельств, наличных возможностей, слабостей и т. п. осуществляет в реальной жизни, и теми, которые он мог бы осуществлять в идеале человеческого развития. В более широком плане — это общее противоречие между личной (индивидной) ограниченностью каждого отдельного человека и универсальностью, безграничными возможностями, предполагаемыми всеобщей родовой человеческой сущностью. На уровне индивидуального сознания это противоречие обычно отражается как противоречие между «я» реальным и «я» идеальным, между «я» сегодняшним и «я» будущим, как противоречие между бытием и долженствованием.
