Элейн Мазлиш - Братья и сестры. Как помочь вашим детям жить дружно
Я (разнимая их): Это уже похоже на настоящую драку.
Хэл: Так оно и есть!
Я: Хэл, я понимаю твою злость. Тебе не стоит сейчас находиться рядом с Тимми. Поднимись к себе.
Хэл: Я не хочу! Я хочу отомстить!
Я: Драки в этом доме запрещены! Ты можешь либо подняться к себе, чтобы остыть, либо рассказать мне о том, что тебя беспокоит.
Хэл недовольно поднимается на три ступеньки и тут же возвращается.
Хэл: Мама, он так сильно меня ударил, что у меня заболела голова.
Я: О! Теперь у тебя болит голова…
Хэл: И это не в первый раз за сегодня!
Я: У тебя болела голова в школе?
Хэл: Да, на уроке музыки. Мисс Кейн постоянно кричала на меня.
Я (неожиданно представляя себе всю картину): Понимаю, Хэл. У тебя выдался тяжелый день. Сначала ты обнаружил, что забыл завтрак, потом учительница музыки кричала на тебя…
Хэл (кивая): А потом еще Луи и Стивен приставали ко мне, и Бобби присоединился к ним. Если бы друзья по команде их не остановили…
Он еще долго рассказывал о том, что случилось с ним в школе. Когда все стало ясно, я поняла: у моего старшего сына выдался нелегкий день. То, что я признала его чувства, успокоило Хэла. До вечера они с младшим братом играли вполне мирно.
* * *Мой родной и приемный сыновья близки по возрасту. Им было нелегко поселиться в одной комнате, после того как у каждого была собственная. Самая сложная проблема заключалась в том, что оба они хотели слушать «свою» музыку одновременно с братом. Вчера два магнитофона в одной и той же спальне работали на полную мощность. Один из братьев слушал джаз, другой — рок.
Я (в дверях комнаты): ГРОМКОСТЬ! ГРОМКОСТЬ! (Оба магнитофона выключились.)
На следующий день все началось снова: один слушал рок, другой — Херби Хэнкока. Я запустила к ним в комнату бумажного голубя с запиской: «ВЫКЛЮЧИТЕ МУЗЫКУ!»
Какое-то время в доме было тихо.
Потом снова начался шум.
Я: ТОЛЬКО ОДИН МАГНИТОФОН ИЛИ ПРИЕМНИК!
Это было замечательное правило, но оно стало причиной драки. Каждый хотел слушать собственную музыку, причем немедленно. Оба обвиняли друг друга в отсутствии вкуса.
Настало время ложиться спать, и началась новая ссора. Тодд хотел засыпать под Чика Кориа, Джереми — под «Роллинг Стоунз». Слушать разную музыку одновременно нельзя, поэтому пришлось засыпать в тишине. Тодд пришел ко мне, чтобы сообщить, как хорошо ему жилось без Джереми. Вечером муж рассказал мне, что Джереми то же самое сказал ему о Тодде.
Следующий день. Снова гремит музыка. Я вхожу и безжалостно выключаю оба магнитофона, складываю их в сумку и уношу в свою комнату. Раздается отчаянный стук в дверь и крики: «Несправедливо!» Я открываю дверь и заявляю:
— Пока вы оба не выработаете план с учетом потребностей всех членов семьи, своих магнитофонов вы не получите.
Три дня мира и покоя. Можно спокойно обо всем подумать. Отчасти проблема связана с недостатком площади. Если бы у каждого из сыновей было собственное место… Но где? В подвале есть отделанная комнатка с электрической розеткой, но туда трудно втиснуться, она вся заставлена мебелью и коробками. Другая сторона проблемы, и самая серьезная, — это растущая враждебность мальчиков друг к другу. Надо честно и откровенно со всем разобраться.
Я просматриваю свои записи, советуюсь с мужем, и мы решаем устроить первое семейное собрание. Мальчики относятся к этой идее с подозрением, но все же приходят.
Мы объясняем основные правила и просим каждого из сыновей рассказать о том, что его беспокоит. Начинают они не сразу, но потом их не остановить.
— Мне не нравится жить с ним. Раньше у меня была собственная комната.
— Мне кажется, что я постоянно нахожусь с посторонним человеком.
— Мне недостает уединения. Иногда я жалею себя.
— Мы слишком разные. Он — ботаник. Я… скорее панк.
— Я не согласен с «карточной системой». У нас и так слишком много правил. Я хочу есть то, что мне нравится.
— Мне не нравится обсуждать это с отцом. Почему мы всегда все должны делать вместе?
Мы на это не рассчитывали. Я не знаю, что говорить дальше, и делаю знак мужу, чтобы он мне помог. Он бросает на меня растерянный взгляд, а потом произносит:
— Мы с мамой серьезно относимся к вашим словам. Мы хотим обдумать все, что вы нам сегодня сказали. Давайте продолжим разговор завтра утром.
Я начинаю заниматься домашними делами, а муж заполняет счета для оплаты.
Через несколько часов я слышу шум в подвале и отправляюсь посмотреть, что происходит. Тодд видит меня и кричит:
— Мама, ты как раз вовремя. Посмотри, что мы придумали!
— Папа, иди сюда! — кричит Джереми.
Мы смотрим и не верим собственным глазам. Подвал абсолютно чист. Коробки аккуратно сложены вдоль стен. На полу комнаты постелен коврик, в центре стоит кресло, в одном углу торшер, в другом — гитара, у стены — столик с приемником и магнитофоном.
Мы с мужем утратили дар речи. Я была так поражена, что смогла выдавить только:
— О боже! Вы это сделали?!
Джереми: Это моя музыкальная комната.
Тодд: Понимаете, Джереми нравится играть на гитаре, слушая рок. А я остаюсь в спальне, потому что люблю слушать свою музыку лежа.
Тодд идет в спальню и включает свой магнитофон. Джереми берет гитару и включает радио. Мы возвращаемся в гостиную, улыбаясь, как два идиота. Мы знаем, что это продлится недолго, но сейчас мы счастливы.
Этой историей завершился наш семинар. По выражениям лиц слушателей я поняла, что им уже грустно. Мне тоже было грустно. Вместе мы пережили столько теплых и запоминающихся моментов…
— Я буду скучать по нашим занятиям, — сказал кто-то.
— А разве мы должны заканчивать? Я могу посещать такие занятия до тех пор, пока дети не вырастут и не уедут из дома.
— Может быть, нам встретиться хотя бы через месяц, чтобы немного освежить впечатления?
Я вопросительно посмотрела на слушателей. Некоторые энергично кивали, другие явно испытывали неуверенность, вспоминая планы на лето и иные обязательства.
Я не думала о дополнительных занятиях. Но мысль о занятии спустя месяц после окончания семинара, хотя бы с частью группы, была очень соблазнительной.
Мы вытащили наши календари и назначили дату.
Глава 7
Примирение с прошлым
Я знала, что придут не все. Как только занятия перестали быть регулярными, люди вспомнили о других обязательствах и занятиях. Тем не менее энергетика нашей последней встречи заставляла меня думать, что нас будет больше. То, что пришло всего шесть человек, меня немного разочаровало.
«Не расстраивайся, — сказала я себе. — Шесть человек — это тоже хорошо. Расслабься и общайся».
Но тот вечер стал необычным. Я почувствовала, что в комнате царит напряженность, и предложила участникам занятия поставить стулья в круг.
— Итак, — начала я, — что же происходит в вашей жизни?
Повисло долгое, неприятное молчание.
Наконец…
— Несколько недель назад я поговорила со своей сестрой Дороти, но, думаю, это никому не интересно…
— У нас нет никакой конкретной программы на сегодня, — сказала я. — Вы можете говорить о чем захотите.
— Но мы собирались беседовать о наших детях, а не о самих себе…
— Наши занятия были посвящены отношениям между братьями и сестрами.
Женщина помедлила, а потом решилась:
— На самом деле я никогда не решилась бы поговорить с сестрой, если бы не наши занятия.
Ее слова заинтересовали всех присутствующих.
— Не знаю, помните ли вы, что я говорила о моей сестре…
— Я помню, — кивнула другая женщина. — Мы говорили о сравнении детей, и вы сказали, что мать всегда ставила Дороти вам в пример, из-за чего вы очень страдали.
Первая женщина покраснела.
— Это верно, — сказала она. — После того занятия я вспомнила все свои чувства… Мать всегда ставила Дороти выше меня, и сама сестра всегда ощущала свое превосходство.
— Спустя какое-то время, — продолжала рассказчица, — после нашей беседы о вреде навязывания детям определенных ролей, даже позитивных, я поняла, что Дороти тоже страдала от этого. Весь вечер эта мысль не выходила у меня из головы. На следующее утро я поняла, что мне нужно поговорить с сестрой.
Женщина помолчала и вопросительно посмотрела на нас.
— Вы уверены, что хотите это слушать? Мне нужно многое рассказать…
