Елена Блаватская - Священная наука
E pur se muove [И все-таки она вертится]! Там, где есть дым, должен быть и огонь. И там, где есть пароход, должна быть вода. Наше утверждение покоится лишь на одной вечной аксиоматической истине: nihil sine causa [нет ничего беспричинного]. Гений и незаслуженное страдание доказывают наличие бессмертного Эго и реинкарнации в нашем мире. Что касается всего остального, то есть поношений и насмешек, с которыми встречаются такие теософские доктрины, то Филдинг (также гений своего рода) уже ответил за нас больше века назад. Никогда не говорил он большей истины, чем в тот день, когда написал: "Если суеверие делает человека глупым, то скептицизм делает его безумным".
"Люцифер", ноябрь 1889 г.
*Период одной полной манвантары, состоящей из семи циклов.
*Абсолютно теургический, масонский и оккультный термин. Используя его, Павел обнаруживает себя как посвященного, имеющего право посвящать других.
Е.П. Блаватская
КАББАЛА И КАББАЛИСТЫ*
в конце девятнадцатого столетия
Универсальные устремления, особенно когда их подавляют и препятствуют их свободным проявлениям, умирают, но возвращаются вновь с удесятеренной силой. Они являются циклическими, как и любой другой природный феномен, будь он ментальным или космическим, универсальным или национальным. Запрудите реку в одном месте, и вода проложит себе дорогу в другом и прорвет его подобно стремительному потоку.
Одним из таких универсальных стремлений, быть может наиболее сложным из них, является желание достигнуть неведомого; неискоренимое желание проникнуть за поверхность вещей, жажда знания о том, что скрыто от других. Девять детей из десяти разбивают свои игрушки для того, чтобы увидеть, что у них внутри. Это врожденное желание, и по форме оно подобно Протею. Оно вырастает из нелепого (или скорее предосудительного) до возвышенного, ибо оно ограничивается нескромным любопытством и подглядыванием в тайны своих соседей, в необразованном человеке, и оно распространяется в человеке культурном на любовь к знанию, которая, в конце концов, приводит его к вершинам науки и наполняет Академии и Королевские институты учеными людьми.
Но это относится к миру материи. Человек, в котором метафизический элемент преобладает над физическим, продвигается благодаря этому естественному устремлению в направлении мистического, того, что материалист предпочитает называть "суеверием сверхъестественного". Церковь, хотя и одобряющая наши устремления к священному, ? конечно, лишь в определенных теологических и ортодоксальных направлениях, ? осуждает, в то же самое время, желания в человеке к тому же самому, если его практический поиск отклонился от ее собственного пути. Память о тысячах неграмотных "ведьмах" и о сотнях ученых алхимиков, философов и других еретиков, которых пытали, сжигали, и убивали различными способами в течение средних веков, остается как вечное присутствующее свидетельство этого произвольного и деспотического вмешательства.
В нашем веке и слепо верящая церковь, и все отрицающая наука, выступают против тайных наук, хотя обе они верили в них и практиковали их ? особенно каббалу ? в совсем недавний период истории. Одна из них говорит сегодня: "Это от дьявола!", а другая, что "дьявол есть творение церкви и постыдное суеверие", короче говоря, что не существует ни дьявола, ни оккультных наук. Первая забывает, что она публично провозгласила менее 400 лет тому назад еврейскую каббалу величайшим доказательством христианских истин;* вторая забывает о том, что все наиболее выдающиеся люди науки были алхимиками, астрологами и магами, чему свидетельством Парацельс, ван Гельмонт, Роджер Бэкон, и т. д. Но последовательность не является добродетелью современной науки. Она религиозно верила во все то, что ныне отрицает, и отрицала все то, во что сейчас верит, от кровообращения до силы электричества и пара.
Такое внезапное изменение отношения к этим двум силам не может воспрепятствовать естественному ходу событий. Последняя четверть нашего века отмечена удивительным всплеском оккультных исследований, и магия вновь ударяет своими могучими волнами о скалы церкви и науки, которые медленно, но верно подмываются и разрушаются ими. Любой человек, естественный мистицизм которого толкает его на поиски сочувственного взаимодействия с другими умами, удивляется, обнаруживая сколь большое число людей не только интересуются мистицизмом в целом, но и сами являются настоящими каббалистами. Река, перекрытая и запруженная в течение средних веков, почти бесшумно текла под землей, и ныне вырывается наружу, подобно неудержимому потоку. Сотни сегодня изучают каббалу, в то время как еще пятьдесят лет назад вряд ли можно было найти хотя бы одного или двух, поскольку страх перед церковью был еще тогда очень важным фактором в жизни человека. Но столь долго сокрытый поток ныне разделился на два течения ? восточный оккультизм и еврейскую каббалу; традиции Религии Мудрости народов, которые предшествовали "падшему" Адаму, и систему древних левитов Израиля, которые наиболее искусно скрыли часть этой религии пантеизма под маской монотеизма.
К сожалению, много есть званых, да мало избранных. Эти две системы угрожают миру мистиков скорым конфликтом, который, вместо всевозрастающего распространения Единой Универсальной Истины, необходимым образом будет лишь ослаблять и задерживать его прогресс. И все же не может быть поставлен вопрос о том, какая истина ? единственная. Ибо обе они основываются на вечных истинах доисторического знания, так же как и обе они, в нашем веке и в условиях переходного периода в умах, который проходит сейчас человечество, могут выразить лишь некоторую порцию этих истин. Вопрос же просто в следующем: "Какая из двух систем содержит наиболее неискаженные факты; и, что является наиболее важным ? какая из них представляет свои учения в наиболее кафолическом (то есть, несектантском) и беспристрастном виде?" Одна из них ? восточная система ? веками скрывала свой глубокий пантеистический унитаризм в богатстве своего экзотерического политеизма; другая ? как было сказано выше ? под покровом экзотерического монотеизма. И то и другое является лишь масками, призванными скрыть священную истину от непосвященного; ибо ни арийские, ни семитские философы никогда не признавали антропоморфизм многочисленных богов, или индивидуальность одного бога, в качестве философского представления. Но невозможно, находясь в тех рамках статьи, которыми мы обладаем, попытаться провести хотя бы небольшое обсуждение этого вопроса. Мы должны удовольствоваться более простой задачей. Ритуалы и церемонии еврейского закона выглядят как некая пропасть, которую многие поколения христианских отцов и, особенно, протестантских реформаторов, безуспешно пытались заполнить своими искусственными толкованиями. И все же все ранние христиане, Павел и гностики, рассматривали и провозглашали еврейский закон совершенно отличным от нового христианского закона. Св. Павел называл первый аллегорией, а св. Стефан говорил евреям за час до того, как они побили его камнями, что они даже не сохранили того закона, который они получили от ангелов (от эонов), и в отношении Святого Духа (безличного Логоса, или Христоса, как учили при посвящении), что они противились ему и отвергали его так же, как это делали их отцы. (Деяния, VII). Таким образом, им фактически говорилось, что их закон ниже христианского. Не смотря на то, что Книги Моисея, которые, как мы думаем, содержатся в Ветхом Завете, не могли быть старше христианства более чем на два или три столетия, протестанты, тем не менее, делают из них свой Священный Канон, наряду с Евангелиями, если не выше их. Но когда Пятикнижие было написано, или скорее переписано после Ездры, то есть, после того, как раввины урегулировали новую отправную точку, к нему были сделаны многочисленные добавления, взятые целиком из персидских и вавилонских учений; и это произошло в период, последовавший за колонизацией Иудеи персидскими царями. Это переиздание было конечно сделано таким же самым путем, как и у всех такого рода Писаний. Они первоначально записывались при помощи секретного кода, или шифра, известного только посвященным. Но вместо того, чтобы приспособить содержание высших духовных истин так, как им учат на третьей, высшей ступени посвящения, и выразить их на символическом языке (как это можно увидеть даже в экзотерических индийских Пуранах), авторы Пятикнижия, пересмотренного и исправленного, которые были озабочены лишь земной и национальной славой, адаптировали одни только астро-физиологические символы предполагаемых событий, произошедших с Авраамом, Иаковом и Соломоном, и фантастическую историю своего маленького народа. Таким образом, они создали под маской монотеизма религию сексуального и фаллического культа, который скрывает поклонение богам, или низшим эонам. Никто не стал бы утверждать, что что-либо похожее на персидский дуализм или ангелопоклонство, принесенное евреями из плена, могло бы быть когда-либо обнаружено в истинном Законе, или Книгах Моисея. Ибо каким образом, в таком случае, могли бы саддукеи, которые превозносили Закон, отвергать ангелов так же, как и душу и ее бессмертие? И все же существование ангелов, если не бессмертной природы души, определенно утверждается в Ветхом Завете и обнаруживается в современных еврейских манускриптах.*
