А. Чернявская - Психология господства и подчинения: Хрестоматия
В 1899 году, после исключения из семинарии по неизвестным причинам, начинается третья фаза формирования личности Сталина. Вот как комментирует это событие однокашник молодого Сталина по семинарии Иосиф Иремашвили: «Он… покинул семинарию, исполненный горькой и злобной ненависти к школьному начальству, буржуазии и всему тому, что было в стране воплощением царизма». Это свидетельствует о решительном намерении Сталина идентифицировать собственное Я Он сжег за собой все мосты и выбрал для себя жизненный путь профессионального революционера со всеми вытекающими из этого опасными последствиями. Таким образом у него завершился и компенсировался «юношеский кризис идентификации». На этапе поиска своего Я он должен был выстроить для себя идеализированный образ собственной личности и в дальнейшем стремиться максимально приблизиться к этому образу на практике. Образцом послужил ему Коба, кавказский аналог Робин Гуда, с которым в значительной степени идентифицировал себя молодой Сталин Подобное воображаемое слияние, выразившееся в том, что он выбрал для себя кличку Коба, должно было, скорее всего, послужить нарциссическому усилению его, к тому времени еще не вполне сложившейся, идентификации. В современной теории нарциссизма в подобных случаях принято говорить о формировании связи типа alter ego, подразумевая при этом размытие физических границ между собственно личностью и вторым партнером, в данном случае – кавказским героем Кобой, когда второй партнер воспринимается почти как близнец.
Современное учение о «нарциссизме» позволяет лучше разобраться в тех расстройствах, которые находят свое видимое проявление в неудачных попытках личности установить нормальные контакты с конкретным и абстрактным внешним миром. Нарциссическая личность принимает только ту данность, которая соответствует ее желаниям, мыслям и чувствам. Поэтому вещи и лица вне этого эгоцентрического круга не заслуживают внимания, а все, что делают другие люди, оценивается и интерпретируется только и исключительно относительно собственной личности. При высокой степени выраженности нарциссических механизмов, которые, как известно, могут достигать мессианских масштабов, постулат собственной непогрешимости и неконтролируемой абсолютной власти может завести столь далеко, что в тот момент, когда малейшая критика или действие ставит под угрозу идеал, созданный собственным воображением, источник такой критики подвергается беспощадным преследованиям вплоть до физического уничтожения.
В случае Сталина значение этих особенностей состоит в том, что они, вследствие реализации двойного стандарта, отрицательно сказались на его способности правильно и объективно оценивать действительность. Причина возникновения культа Сталина кроется, в первую очередь, в его нарциссической мании величия, а не в заслугах «великого вождя» как реальной человеческой личности.
Сталин воспринял исключение из семинарии как акт социальной дискриминации и произвола чванного привилегированного общества, однако, произведя себя в профессиональные революционеры, он нашел признание и удовлетворение, столь остро необходимые после унижений, пережитых в отцовском доме и семинарии, для окончательной идентификации и окончательного самоопределения. Теперь он стал полноценным членом того боевого кадрового состава, который Ленин, его великий кумир, столь лестно называл «авангардом рабочего класса» и считал основной движущей силой планируемой революции. Подобные политические группировки естественным образом апеллируют к нарциссическим предрассудкам, которые укрепляют в них солидарность и внутреннюю замкнутость. Групповой нарциссизм, в свою очередь, сообщает чувство удовлетворенности и достаточности каждому отдельному члену группы, но, в первую очередь, тем из них, кто ранее, вне группы, страдал от фрустраций и ощущения собственной неполноценности. Принадлежность к столь важной и столь ценимой Лениным группе более чем достаточно компенсирует даже самого незначительного из ее членов за перенесенные ранее разочарования и репрессии. Следовательно, степень группового нарциссизма всегда соответствует дефициту реальной удовлетворенности своим существованием отдельного принадлежащего к ней индивидуума. Принадлежность к этой группе профессиональных революционеров также компенсировала снисходительное отношение к Сталину со стороны руководящих товарищей, принадлежавших преимущественно к интеллигенции.
Четвертой фазой формирования личности Сталина были те 16 лет, которые он, будучи профессиональным революционером, провел в подполье, тюрьмах и ссылках. Трудности, пережитые им в этот период, еще более усилили такие черты характера, как эмоциональная холодность, расчетливость и хитрое коварство, но в первую очередь подозрительность к людям вообще. От людей, побывавших вместе с ним в заключении и ссылке, известно, что он все больше и больше превращался в одинокого волка, сторонившегося близких контактов даже с товарищами по несчастью и вообще с трудом способного к поддержанию нормальных человеческих отношений. Лучше всего он чувствовал себя в компании уголовников или иных темных личностей, что опять же вело к новым необратимым деформациям психики. Все это постепенно превращало его в неотесанного, грубого и хамовитого человека, движимого ненавистью и жаждой мести, что сочеталось в нем с мимозной чувствительностью к малейшей обиде или малейшему пренебрежению – типичным признаком его экстремально нарциссической личности.
Случай несексуального садизма?
С большой степенью вероятности можно утверждать, что годы лишения свободы, на протяжении которых он был предоставлен произволу тюремщиков, усилили в характере Сталина черту, которая была заложена в него еще в детстве – явно выраженный садизм. В своей работе «Анатомия человеческой деструктивности» Эрих Фромм убедительно показал, что среди причин, способствующих возникновению садизма, особое значение имеют те, которые порождают у ребенка или у взрослого человека чувство бессилия. К таким причинам принадлежат, в частности, "диктаторские наказания, вызывающие очень сильный страх. Под диктаторским наказанием Фромм понимает такие меры наказания: «строгость способна внушать страх, жестко не ограничена и не находится в разумном соотношении с конкретным поступком, а зависит лишь исключительно от садизма наказующего». Подобные условия существовали и в родительском доме Сталина, и в семинарии, где он учился, и, в особенности, в тюрьмах и ссылках, где ему приходилось находиться годами.
При попытке установить корни сталинского садизма, столь страшно проявившегося в последующие годы, необходимо учитывать факторы не только конституциональной предрасположенности и семейный фон, но и психическую атмосферу, способствующую возникновению социального и индивидуального садизма. Известно ведь, что власть, с помощью которой господствующая группа порабощает и эксплуатирует другую общественную группу, уже сама по себе способна порождать садизм. Если рассмотреть место Сталина в системе советского общества и сам недобрый дух этой системы, то станет понятно, почему садистские черты сталинского характера проявились в столь прочной и устойчивой форме и пустили столь глубокие корни.
Фромм считает Сталина ярчайшим клиническим примером несексуального садизма. Сталин мог бы гордиться тем, что был первым, кто после русской революции приказал пытать политических заключенных. Он мог бы также гордиться тем, что в период его правления методы пыток, применяемые НКВД, превзошли все известные до того средства. Сталин порой не отказывал себе в пикантном удовольствии лично выбрать метод пытки для той или иной жертвы. Наибольшее наслаждение доставляла ему душевная пытка, при которой он держал жертву как бы подвешенной в отчаянии и страхе между выражениями искренней симпатии и последующим оглашением смертного приговора, а в конце все же уничтожал ее. С чувством глубокого удовлетворения он устраивал высшим функционерам своей партии и правительства испытания на верность и преданность, по произволу арестовывая их жен и даже детей, в то время как мужья и отцы продолжали как ни в чем не бывало исполнять свои обязанности, даже не мысля о том, чтобы попросить об освобождении близких. Более того, они были обязаны подтверждать ему, что их близкие были арестованы обоснованно, хотя отлично знали, что Сталин поступил так исключительно ради собственного удовольствия. Рой Медведев пишет, что Сталин посадил в лагерь не только жену столь высокопоставленного функционера, как Молотов, но даже жену президента Советской республики Михаила Калинина, причем заставил ее под пытками подписать показания, компрометирующие ее мужа, на тот случай, когда и его понадобится убрать.
Здесь в поведении Сталина проявился тот элемент его характера, который лежит в основе всякого садизма, а именно, страстное желание «обладать абсолютной и ничем не ограниченной властью над живым существом», будь то мужчина, женщина, ребенок или целая социальная группа. Власть, позволяющая доставлять другим людям физическую боль и душевные страдания, приносила Сталину не только величайшее чувственное наслаждение, но и подтверждение абсолютного господства. Ощущение абсолютной власти над живыми существами создавало у него иллюзию того, что он может решить проблему существования человека. Такая иллюзия является объектом страстного вожделения для людей подобных Сталину – людей, лишенных творческой силы и малейшей искры радости. С этой стороны садизм, по выражению Фромма, является «превращением бессилия во всесилие. Это религия духовных калек». Не исключено, что искалеченная левая рука, психически угнетавшая Сталина до конца его дней, способствовала авантюрному и злокачественному развитию его характера.
