Дэниел Гоулман - Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе
Вполне объяснимо и другое исключение: наш мозг слабее реагирует на боль другого человека, когда она причиняется во благо – например, при оказании медицинской помощи. В конце концов, важно то, на чем мы фокусируемся: наша эмоциональная эмпатия укрепляется, если мы реагируем на силу боли, и ослабевает, если мы отворачиваемся от нее.
Одна из утонченных форм заботы – попытки сказать нечто теплое и ободряющее, чтобы успокоить того, кто рядом. Согласно исследованиям, одно лишь нахождение рядом любимого человека обладает обезболивающим действием, в результате которого центры, регистрирующие боль, успокаиваются. Удивительно, но чем лучше у человека, присутствующего рядом с больным, развита эмпатия, тем сильнее успокоительный эффект[138].
Эмпатический баланс
“Знаете, когда вы обнаруживаете в своей груди опухоль, то чувствуете… чувствуете, словно…” – с трудом выговаривала слова плачущая пациентка, будучи не в силах отвести взгляд от пола.
“Когда вы нашли опухоль?” – мягко интересуется врач. Пациентка отвечает рассеянно: “Не знаю. Некоторое время назад”.
Врач: “Звучит зловеще”. Пациентка: “Да уж”. “Вы напуганы?” – задает вопрос врач. “Да, – говорит пациентка, – и у меня такое чувство, что моя жизнь кончена”.
“Понимаю. Вам сейчас очень плохо и страшно”. “Именно”.
Сравните этот диалог с другим: пациентка, сдерживая рыдания, рассказывает об опухоли в груди, и врач сразу же переходит к быстрому заполнению анкеты, полной безличных, дотошных медицинских вопросов, не удостаивая заплаканную женщину даже кивком участия. Во втором случае пациентка, скорее всего, не сможет поделиться своими чувствами и не получит утешения. А вот после первого, более эмпатического диалога, пациентка, несмотря на то, что ее горе никуда не делось, почувствовала бы себя лучше, ведь ее выслушали и проявили понимание.
Эти два противоположных сценария были использованы в медицинской статье, посвященной тому, как выстраивать эмпатические отношения с пациентами[139]. В названии приводится фраза, помогающая установить эмпатию: “Давайте посмотрим, правильно ли я вас понял…”, в самой же статье говорится о том, что если уделить всего несколько минут чувствам пациента и дать ему высказаться по поводу своей болезни, то можно наладить с ним эмоциональную связь.
Нежелание слушать – одна из главных претензий пациентов к своим врачам. Врачи оправдываются тем, что им не хватает времени на нормальный разговор с пациентом и поэтому приходится жертвовать доверительным общением. Барьер возникает еще и потому что врач, обязанный вести документацию в электронном виде, в ходе беседы с пациентом набирает данные на компьютере, в результате чего общается скорее не с больным, а со своим ноутбуком.
И все же многие врачи говорят, что моменты непосредственного общения с пациентами приносят им наибольшее удовлетворение. Подобный раппорт между врачом и пациентом существенно повышает точность диагностики, пациенты более скрупулезно следуют назначениям врача, они довольны и не думают о смене специалиста.
“Эмпатия, способность установить контакт с пациентом (если смотреть глубже – умение внимательно слушать), это одна из основ медицинской практики”, – убеждает автор читателей-медиков. Внимание к эмоциям пациента способствует налаживанию раппорта, тогда как игнорирование его чувств и фокусирование исключительно на клинических деталях возводит барьер.
Те врачи в США, которых обвиняют в неправильном лечении, в целом совершают не больше врачебных ошибок, чем остальные. Согласно исследованию, основное отличие заключается в характере взаимоотношений между врачом и пациентом. Те, кого обвиняют в халатности, реже проявляют эмоциональный раппорт: их прием длится меньше времени, они не спрашивают пациента, что его беспокоит, не всегда удосуживаются ответить на все его вопросы, а также ведут себя весьма отстраненно – например, не смеются или делают это крайне редко[140].
Впрочем, внимание к чувствам пациентов может создавать и определенную проблему для врачей, скажем, когда они должны полностью сконцентрироваться на технически сложной процедуре, несмотря на то, что пациент испытывает боль. Когда мы видим, как человек корчится от боли, срабатывает та же самая сеть, что активируется при виде вызывающей отвращение картины: “мне страшно, пора уносить ноги”. Если мы видим, как в кого-то вонзают булавку, сигналы мозга показывают, что болевые центры откликаются на это страдание. У врачей же все по-другому. Согласно исследованию, проведенному под руководством Жана Десети, профессора психологии и психиатрии Чикагского университета[141], их мозг, напротив, блокирует эту, казалось бы, автоматическую реакцию на чью-то боль и страдания. “Обозболивающее” действие внимания, судя по всему, вовлекает височно-теменной стык и области префронтальной коры, сеть, повышающую концентрацию путем отключения эмоций. Височно-теменной стык защищает фокус, отгораживая эмоции вместе с другими отвлекающими факторами, и помогает врачу держать дистанцию.
Та же самая нейронная сеть активизируется в любом из нас, когда мы видим проблему и ищем ее решение. Если вы говорите с человеком, который чем-то расстроен, эта система помогает вам войти в его положение на уровне интеллекта. Происходит переключение с эмоционального раппорта “от-сердца-к-сердцу” к контакту на уровне когнитивной эмпатии – “от-головы-к-голове”.
Вмешательство височно-теменного стыка защищает мозг от эмоциональных бурь, по крайней мере, именно так происходит с рассудительным человеком в момент эмоционального всплеска. Переключение височно-теменного стыка в этот режим создает некую заслонку, делая вас невосприимчивым к эмоциональному “переносу” и освобождая ваш мозг от эмоционального влияния других людей – в тот момент, когда вы фокусируетесь. Иногда это приносит огромную пользу: вы можете оставаться спокойным и собранным, когда все вокруг сходят с ума, а иногда не приносит ничего хорошего: в нужный момент вы можете остаться глухи к эмоциональным сигналам и утратить нить эмпатии. И все же подобная способность подавлять эмоциональные всплески – очевидное благо для тех, кто должен сохранять фокус в ходе изматывающих процедур: инъекций в глазное яблоко, зашивания кровавых ран, полостных операций.
“Я был в числе первых врачей, откликнувшихся на землетрясение на Гаити – мы прибыли туда в первые же дни, – рассказывает мне доктор медицины Марк Хайман. – Когда мы добрались до единственной больницы в Порт-о-Пренс, которая каким-то чудом практически полностью уцелела, там не было ни еды, ни воды, ни электричества, почти никаких запасов и всего лишь пара сотрудников. На солнце разлагались сотни трупов, сотни трупов лежали в морге, их затаскивали на грузовики и вывозили в общую могилу. Тысячи полторы человек, находившихся во дворе, отчаянно нуждались в помощи – полуоторванные конечности, превращенные в месиво тела. Тяжелейшее зрелище. Однако мы тут же приступили к работе и полностью сфокусировались на ней”.
Когда я разговаривал с доктором Хайманом, он только что вернулся из короткой поездки в Индию и Бутан, где работал волонтером, помогая нуждающимся. “Выполнение обязанностей наделяет способностью выйти за рамки окружающей боли, – говорит доктор. – На Гаити все было сверхреально. Наверное, это звучит жутковато, но среди хаоса нам удалось создать островок спокойствия, даже умиротворенности. Все, кроме нашей работы, словно перестало существовать”.
Реакция височно-теменного стыка, судя по всему, имеет не врожденный, а приобретенный характер. Студенты-медики учатся этому в ходе профессиональной социализации – по мере общения с пациентами. Цена чрезмерной эмпатии – депрессивные навязчивые мысли, которые борются за внимание студента с его долгом врача. “Если вы не сможете справиться с собой в подобной ситуации, – доктор Хайман имеет в виду Гаити, – вы парализованы. Иногда травмы и боль наваливаются в момент усталости, невыносимой жары и голода. Однако подавляющую часть времени мой ум позволяет мне работать, несмотря на весь ужас вокруг”.
Как написал в 1904 году Уильям Ослер, родоначальник системы клинической подготовки студентов-медиков, врач должен действовать максимально отстраненно, чтобы “его кровеносные сосуды не сужались и сердце не сбивалось с ритма при виде страшных картин”[142]. Ослер рекомендовал врачам выработать способность к “отрешенному участию”. Для этого достаточно лишь приглушить эмоциональную эмпатию, что, впрочем, иногда ведет к полной ее блокировке. Испытание для врача в ходе ежедневной медицинской практики заключается в необходимости сохранять хладнокровный фокус, оставаться восприимчивым к чувствам и переживаниям пациентов, а также давать им почувствовать свое понимание и заботу.
