Дмитрий Тренин - Россия и мир в XXI веке
Итак, Россия суверенна по любым основаниям и впредь должна оставаться таковой. Отрицание высшей власти над собой присутствует в «ДНК» российского правящего слоя и большинства населения. Такая позиция фактически делает невозможным присоединение РФ к любым державам или союзам на правах младшего партнера. Вчера это относилось к США/НАТО и ЕС, сегодня и завтра – ко все более тесным отношениям с Китаем.
Современная Россия, однако, не обладает достаточной наличной экономической и научно-технической «мягкой» силой, чтобы в полной мере подкрепить свой суверенный выбор. Поэтому страна стоит перед дилеммой: развитие (подкрепление суверенитета все более широкими возможностями для страны на международной арене) или уход в себя, самоизоляция, т. е. ущербная форма суверенитета, обычно ведущая к прогрессирующему отставанию и краху государства.
В XXI веке самоизоляция не может быть «блестящей». Страна, изолирующая себя от других, проигрывает всем. Опыт Северной Кореи – особенно в сравнении с Южной – стал уже хрестоматийным примером. Россию, конечно, некорректно сравнивать с КНДР. Для нас, однако, предостережением должен служить пример Советского Союза, обладавшего огромным потенциалом и ресурсами, но в условиях идеологического догматизма, бюрократического склероза и общей закрытости и зажатости общества проигравшего научно-техническое соревнование Западу, что во многом предопределило дальнейшую судьбу СССР.
Рассуждая о суверенитете, необходимо учитывать, что даже самая высокая степень суверенитета в XXI веке должна быть вписана в глобальный контекст, отношения взаимозависимости. Ни одно государство не в состоянии самостоятельно решить даже только для себя такие вопросы, как обеспечение ядерной, финансово-экономической, экологической и климатической безопасности. Сотрудничество с другими странами, вплоть до передачи части суверенитета международным органам для совместного решения этих и других глобальных проблем, необходимо и неизбежно.
При этом, как суверенное государство, Россия должна активно участвовать в формировании глобальной повестки дня, в глобальных обсуждениях и в принятии глобальных решений, а также следить за их исполнением. Эффективная многосторонняя дипломатия РФ в рамках ООН и ее специализированных органов, а также группы G20, ШОС и БРИКС, ОБСЕ и СМДА[91], ЕАЭС и ОДКБ – один из главных инструментов реализации российского суверенитета в современных условиях.
Для того чтобы быть реальным, суверенитет в условиях глобализации обязан быть активным. Он, следовательно, не только не предполагает изоляции, но, напротив, требует максимальной контактности, глубокой вовлеченности в мировые процессы. Более того, в нынешних условиях Россия вынуждена противостоять внешней изоляции – со стороны США и их союзников, и ни в коем случае не может допускать самоизоляции. Даже в условиях долговременной конфронтации с США и отчуждения от ЕС Россия должна искать и находить возможности для поддержания и максимально возможного развития экономических, научно-технических, культурных и человеческих связей с Западом, остающимся на всю обозримую перспективу главным внешним источником модернизационных ресурсов для России.
Укрепляя собственный суверенитет, Россия должна уважать суверенитет других стран. Небольшие государства особенно чувствительны к любым проявлениям неуважения к себе. Российским политикам и дипломатам, за плечами которых – вековая имперская и великодержавная традиция, следует особенно внимательно относиться к этому. Проявлять уважение по отношению к другим не означает действовать в ущерб себе, своим интересам. Межгосударственный диалог может быть откровенным, а переговоры – жесткими, но формы того и другого должны быть предельно корректными. Особенно это относится к ближайшим партнерам России по ЕАЭС. В конечном счете от этого будет зависеть судьба евразийской интеграции. От решения проблем, связанных с суверенитетом, зависит также будущее отношений России с соседними Украиной и Грузией.
Подлинно национальный суверенитет не означает исключительного упора на государство. Государство, конечно, сохраняет приоритет в сфере международных отношений, но оно должно не только не мешать бизнесу, обществу, регионам или отдельным гражданам, но, наоборот, помогать им, защищать их интересы за пределами страны. По мере развития российского общества и национальной политической системы субъектность суверенитета будет смещаться в сторону общества, нации. Это придаст российской внешней политике в XXI столетии принципиально новое качество.
IV. Безопасность
Подлинный суверенитет немыслим без надежного обеспечения собственной безопасности. Для России с ее континентальной географией и отсутствием естественных защитных рубежей обеспечение внешней военной безопасности традиционно было главной заботой. В XIII веке разрозненные русские княжества не смогли противостоять нашествию монголов и в результате утратили независимость на долгих двести пятьдесят лет. Даже окончательно сбросив монгольское иго, Москва, будучи столицей огромного государства, еще на протяжении более ста лет не имела гарантированной защиты от набегов крымских татар, которые сожгли ее в 1571 году, и вплоть до XVIII века была вынуждена платить «поминки» бахчисарайскому хану.
Угроза с востока сопутствовала угрозе с запада. В начале XVII века Москва была в течение нескольких лет оккупирована поляками и литовцами, которые навязали ей своего государя, а Новгород оказался в руках шведов. В 1812 году войско Наполеона, вступив в Россию, дошло до Москвы, а Наполеон, ненадолго расположившись в Кремле, наблюдал за пожаром, уничтожившим город. В период Первой мировой войны, перешедшей затем в войну Гражданскую, германские войска дошли до Пскова, британские и американские десанты высаживались в Мурманске и Архангельске, американские и японские – на Дальнем Востоке и в Сибири. В 1941 году гитлеровские полчища добрались до окрестностей Москвы и Ленинграда, вышли к Волге у Сталинграда.
Безопасность страны означает не отсутствие опасностей, рисков и угроз: они есть и всегда будут. Речь идет о том, чтобы иметь способность гарантированно сдерживать угрозы, снижать риски и предотвращать опасности, а при необходимости давать отпор агрессорам и наносить им поражение. Возможность войн с участием России реальна и в XXI веке: применение военной силы до сих пор является одним из инструментов государственной политики. Кроме того, внушительной военной силой обладают и негосударственные субъекты – от сепаратистов до джихадистов. Конечно, применение военной силы – крайний инструмент, который используется лишь в тех случаях, когда другие средства решения проблем оказались неэффективными, но этот инструмент остается в арсенале политики безопасности.
На деле далеко не все государства способны или готовы обеспечить свою безопасность самостоятельно. Многие страны, причем не только небольшие или слабые, обращаются к другим с просьбой гарантировать их защиту. Безопасность, обеспечиваемая в рамках военного союза с более мощным государством, обычно ставит относительно слабого и уязвимого партнера в положение зависимости от старшего партнера или лидера альянса. Такая ситуация существует в НАТО и других союзах, возглавляемых Соединенными Штатами. В более грубом варианте она существовала и в Варшавском договоре, в котором доминировал Советский Союз. Россия, исходя из геополитической ситуации и господствующих в элитах и обществе представлений о государственном суверенитете, не может никому перепоручить заботу о своей собственной безопасности. При этом она сама является гарантом для стран – участниц Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
С окончанием на рубеже 1990-х годов биполярного противостояния угроза мировой войны существенно снизилась. Возникла уникальная ситуация, в которой все крупные державы мира оказались связанными отношениями сотрудничества. Эта ситуация, существовавшая до середины 2010-х годов, однако, не привела к формированию всеобщей системы военной безопасности. Не получилось и устойчивого глобального доминирования одной державы – США. Возглавляемый Соединенными Штатами союз НАТО расширился и вышел за пределы Евро-Атлантического региона, но не стал центром всемирной и даже общеевропейской системы безопасности. Противоречия между Россией и США накапливались, и в конце концов вышли на поверхность в 2014 году. Украинский кризис привел к новой затяжной конфронтации между РФ и США/НАТО. На этом фоне постепенно нарастает военно-политическая напряженность на противоположном конце Евразии – между Китаем, с одной стороны, и США и их азиатскими союзниками – с другой.
В этих условиях вероятность прямого столкновения между крупными державами выросла, но основные конфликты в мире продолжают происходить внутри государств. При этом они часто принимают трансграничный характер. Очагом сразу нескольких связанных конфликтов является Ближний и Средний Восток – от Северной Африки до Афганистана. Там возник феномен Исламского государства (ИГИЛ[92]) – военно-политического образования, контролирующего значительную часть территорий Ирака и Сирии и выступающего в роли мирового лидера экстремизма. В регионе в целом нарастает противостояние между двумя религиозно-политическими лагерями в мусульманском мире – суннитов и шиитов, возглавляемыми соперниками в борьбе за региональное лидерство, соответственно Саудовской Аравией и Ираном. Площадками противоборства уже стали Сирия, Йемен, государства Персидского залива. Борьба военизированных группировок раздирает Ливию; Египет и Тунис столкнулись с террористической угрозой со стороны джихадистов.
