Рэймонд Моуди, - Жизнь после утраты
Так и скорбящие защищаются от правды, и здесь коренится источник проблем. То есть наше подсознание поглощает мысли и высказывания и не способно различить реальность и воображение. Осознанный обман вызывает неосознанное отрицание, а это может обратиться в неадаптивную манию.
«Его убили»
После того как ее муж покончил с собой, Рут стала говорить, что «его убили». Она продолжала говорить людям, что его убили, и постепенно ее сознательный обман принял бессознательную форму (неверие в реальность ситуации). При этом она сочинила целую историю и донимала полицию, чтобы там открыли уголовное дело. Приглашенный священник мягко порекомендовал ей обратиться в группу поддержки жертв последствий суицида, где она получила необходимую помощь и поддержку и в конечном счете смирилась со своей утратой.
«Нет, д-р Моуди, она поехала в Огайо
к родственникам»
(рассказывает Рэймонд)
Недееспособному обитателю дома для престарелых Дугласу был поставлен диагноз болезни Альцгеймера. Психиатры направили пожилого человека в клинику гериатрии, где я работал. Там бригада специалистов провела дополнительные исследования и пришла к заключению, что Дуглас здоров, признаки болезни отсутствуют. Тем не менее лечащие врачи вновь поставили ему диагноз: болезнь Альцгеймера — на основании того, что «пациент неспособен вспомнить прошлые события и вследствие его социальной отчужденности». Просматривая его историю болезни, я наткнулся на указание, что вдовец утверждал, будто его жена уехала в Огайо, тогда как та скончалась за полгода до описываемых событий. Я решил навестить больного.
Открыв дверь, я увидел почтенного джентльмена, стоящего перед открытым окном. На лице его отсутствовало привычное для такого типа больных безразличие, глаза искрились, он глядел на меня с улыбкой. Я осторожно поинтересовался его именем из опасения, что не туда попал, и получил Подтверждение, что он и есть тот самый Дуглас. Он пригласил меня присесть.
Я постарался тщательно проверить симптоматику по болезни Альцгеймера. Лежавшая на столике газета давала превосходный повод проверить его краткосрочную память. При этом он продемонстрировал абсолютную ясность мысли и припомнил все последние события. Тогда я перешел на более давние происшествия и был поражен тем, что порой его память превосходила мою. Наконец я спросил: «Ну, а здесь вам нравится?», и он ответил, что все нормально, хороший уход и питание.
«А как ваша семья?» — поинтересовался я.
«Они, навещают меня здесь чаще, чем раньше», — усмехнулся он.
«Я так полагаю, ваша жена скончалась», — спровоцировал я его»
Он взметнул брови и наклонил голову; он столь же явно был удивлен моим вопросом, как и я его ответом: «Нет, доктор Моуди. Она гостит у родни в Огайо». Завершая осмотр, я убедился, что Дуглас уходил в себя, чтобы избежать вопросов о покойной жене, и единственным проявлением отклонения в его здоровье является отказ признать ее кончину.
Дело его закончилось положительным образом. Диагноз был изменен на «сложные горестные ощущения», а пациенту рекомендовалась групповая терапия. И постепенно факт реальной кончины жены пробил броню его отрицания. Последний раз я видел Дугласа в окружении его друзей, и эта картина — одна из дорогих в моей памяти.
Случай с доктором Б. отличен от примеров Рут и Дугласа. Здесь обстоятельства были столь болезненны и имели столь личностный характер, что лучше было отказаться от обсуждения, чем искажать истину.
«О некоторых вещах я никогда не смогу говорить»
(рассказывают Рэймонд и Дайяна)
На протяжении ряда лет мы вели «Курс психологии поддержки для работников здравоохранения». В течение трех дней осваивался дидактический материал, частью которого служили личные истории участников обучения. Каждый курс начинался с трех вопросов к присутствующим: «Как вас зовут?», «Где вы живете?» и «Что вас привело сюда?». На последний слушатели обычно отвечали перечислением понесенных утрат, которые и подвигли их на эти занятия.
Перед прибытием очередной группы мы обнаружили в ее списке имя выдающегося психолога, перенесшего горе, и сообща пришли к заключению, что присутствие д-ра Б. послужит на пользу нашим занятиям. Когда мы вошли в учебный класс, стучал по крыше дождь, служивший аккомпанементом нашему знакомству. Последним стал говорить д-р Б. Он представился и после некоторой паузы, будто погружаясь в свой заветный внутренний мир, произнес: «И есть вещи, о которых я никогда не говорю». А затем стал отвечать на вопросы, не выходя за установленные им самим рамки.
Каждая учебная группа по-своему уникальна. В тот день тон задавал д-р Б. — проявленной им силой, честностью и самоуважением. Он значительно углубил наше видение — но не тем, что разделил с нами свою утрату, а тем, что поделился своим мужеством. Действительно, существуют такие вещи, которые слишком трудно обнародовать или для этого не подходят ни время, ни место. Уважение к частной жизни всегда действует благотворно.
БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ОТРИЦАНИЕ
Бессознательное отрицание подразумевает забвение, побег от реальности или неверие в нее. Каждому свойственно забывать некие события на секунды, минуты или часы. Мы забываем, что порезали палец, пока не возьмем в руки вилку, чтобы есть, и вскрикиваем: «Ой! Совсем забыл!» Открытые раны закрывают и защищают повязки.
Подобно наложенной повязке, действует и отрицание. Если сила утраты такова, что душа ее отторгает, человек выбирает пребывать в тумане неверия и восклицает: «Нет! Этого не может быть!» Некоторых настигает оцепенение и опустошенность, и они вопрошают: «Отчего я ничего не чувствую? Отчего внутри меня пустота?» Защитная система живых распадается на кусочки. Рассмотрим очередные примеры.
«Нет! Ты не можешь оставить отца!»
Церемония военных похорон закончилась, и американский флаг с гроба Джузеппе сняли и вручили его первенцу Джозефу. Джозеф пробыл с матерью несколько дней, а затем покинул маленький городок в Нью-Мексико, где та жила, и вернулся к себе в Техас, где и предался своему чувству скорби сообразно своему возрасту, личности и прочим жизненным обстоятельствам.
Как-то спустя несколько месяцев он был занят делами в офисе, когда раздался настойчивый телефонный звонок — это была его мать, которая сообщала о своем желании переехать в Техас. Она продолжала что-то говорить, а его пронзила ужасная мысль: Нет! Ты не можешь оставить отца! На пару секунд Джозеф был лишен чувства реальности, потом, тут же вспомнив, что отец мертв, содрогнулся при мысли о таком наваждении. «Это было жутко».
«Что ты делаешь?»
Совершив покупки и навестив друзей в Дублине, Терри отправилась на поезде в обратный путь. Дома она, как обычно, приготовила еду и выставила на стол два прибора. Наливая Чай в чашку мужа, она вдруг услышала его голос: «Девочка, что ты делаешь?» Откинувшись в кресло, Терри зарыдала впервые с момента его кончины, происшедшей четыре месяца назад. В эту ночь она спала спокойно. «С меня было словно снято бремя», — объяснила она приятелю-психотерапевту на следующий день.
Случаи отрицания могут поставить пережившего утрату в неловкое положение, а случайные свидетели приходят в замешательство, как это случилось с Орой.
«С вами все в порядке?»
Ора стояла в очереди перед кассой; она овдовела лишь три месяца назад, и нынешний свой поход в магазин заканчивала точно так же, как и все истекшие тридцать лет, — ей надо было купить сигареты мужу. Опустив взор, она увидала в своих руках блок сигарет и подумала: Так вот как сходят с ума!
Она погрузилась в воспоминания и очнулась, только когда ее окликнул служащий магазина, давнишний приятель покойного супруга: «Эй! С вами все в порядке?» Ора обнаружила, что очередь рассеялась, а он уставился на сигареты. «А...а, так у вас... сигареты», — пробормотал он. Лицо Оры при этом вспыхнуло.
Отрицание глубины потери
Люди часто отвергают глубину утраты с помощью сравнения. Особенно уязвимы перенесшие выкидыш — родители связаны узами с неродившимся ребенком. Их надежды и чаяния утрачены вместе с выкидышем, однако некоторые задаются вопросами типа «Почему я скорблю, если ребенок даже и не родился?». Они сравнивают себя с другими родителями, испытавшими потерю детей: «Могу ли я жалеть себя, когда их уже подросший любимый ребенок погиб?» или «Они теперь совсем одни, ведь других детей у них нет». Подобным же образом пытаются снизить величину утраты сочувствующие, когда заявляют «У вас будут другие дети», «Было бы хуже, если б вы уже привыкли к ребенку» либо «У вас еще остались дети».
Перенесшие утрату часто сравнивают свои несчастья: «По крайней мере мой брат не погиб в ужасной катастрофе», «Ее муж долго и мучительно умирал», «Я-то прожил с женой всего три года, а вот мой дядя — тридцать» или «Но он был сильнее привязан к отцу». Нередко сочувствие выражают и так: «Не вы один потеряли жену», «Вы не единственная здесь вдова», «Я-то лишился матери в два года, а вы были рядом со своей все это время».
