Андрей Курпатов - 3 главных открытия психологии. Как управлять собой и своей жизнью
Если мама, доведшая себя до ручки своими же попытками вразумить собственное чадо, говорит ребенку: «Как ты не понимаешь! Я же тебя люблю! Ты должен меня слушаться! Нельзя быть таким непослушным!» – ребенок, конечно, слышит ее слова про любовь, но их вес в общей массе информации – не более 7 %. Еще 55 % данного сообщения – это мамин оскал, ее искаженное судорогой лицо, сжатые кулаки. Он видит, что ее всю трясет, а потому скоро от него останутся «рожки да ножки». Оставшиеся 38 % информации заключены в тоне голоса, которым произносятся мамой эти милые слова. Здесь раздражение, негодование, злоба. Понятно, что 93 % «говорят» ребенку значительно больше, нежели 7 %.
Странно ли, что когда мы вырастаем, то предпочитаем слушать слова нежности, отведя взгляд? Наверное, нет, не странно…
Мои тараканы
Инстинкт самосохранения человека игнорирует информацию, поступающую из внешнего мира, – и скучно, и грустно, нет событий, нет драматизма. Но внутри головы всего этого предостаточно! Однако положительные образы именно вследствие своей положительности менее всего занимают наш инстинкт самосохранения. Зачем ему следить за тем, что и так хорошо, лучше уж он будет предохраняться от опасностей, нас с вами предохранять! Вот почему мы буквально обречены целыми днями (и ночами, кстати, вспомните о ночных кошмарах) созерцать внутренние картины разнообразных бедствий: пожаров, ограблений, аварий, измен, предательств, драк, потасовок, оскорблений, унижений, банкротств, болезней, страданий, смертей.
У каждого свой хит-парад «личных ужасов». Впрочем, список един – это все неприятности, которые, как мы знаем, случались с другими людьми или в принципе могут произойти. Индивидуальные вариации в этом списке касаются только интенсивности тех или иных страхов. Инстинкт самосохранения пытается нас предохранить от грядущих невзгод, а в результате мы превращаемся в невротиков. На реальные внешние угрозы мы бы нашлись как среагировать, а вот от внутренних образов никуда не деться, они парализуют. Как ни крути, наша беда в нашей защищенности.
А потому, если у нас что-то где-то закололо, мы думаем, что это неминуемо рак, инфаркт, инсульт или СПИД; а если кто-то кому-то что-то про нас сказал или кто-то что-то, не дай бог, нам сделал, то это непременно обернется драмой, равной по масштабу конфликту Монтекки и Капулетти, несчастьям короля Лира и, на худой конец, участи бедного Гамлета и еще более бедной Офелии. Короче говоря, нет нам жизни! Можно смело писать завещание и в гроб ложиться. Впрочем, большинство из нас так и проживет всю свою жизнь в полном, хотя и незамеченном благоденствии, беспрестанно созерцая внутренние картины собственной гибели, падения и страдания. Проживет и умрет тихо, спокойно, в собственной постели… «А ведь можно было так красиво умереть!» – ничего не напоминает?..
Итак, что мы имеем? Мы имеем собственное восприятие, руководимое сердобольным и безработным инстинктом самосохранения, который предоставляет нам на обозрение не нашу собственную жизнь, не то, что фактически происходит вокруг, а то, что заставляет нас испытывать постоянную и каждодневную озабоченность, словно мы буквально приговорены к разного рода несчастьям. Те, правда, запаздывают, но ничего! Если мы хорошенько напряжемся и очень сильно постараемся, то хоть что-то сможем себе устроить, например замечтавшись о том, что давно и смертельно больны, несмотря на отрицательные заявления врачей, не увидим, что под ногами лед, поскользнемся и со всей, прошу прощения, дури хлопнемся копчиком. Вот и будет нам трагедия собственного производства.
Как и в случае с бессмысленным хроническим физическим напряжением, наше восприятие создает неприятности на ровном месте. Оно напрочь отказывается воспринимать реальную действительность, полную отсутствия каких-либо действительных опасностей и угроз. Оно осуществляет бесконечную ротацию внутренних образов и способствует нашей последовательной невротизации – тревогам, печалям, агрессии и т. п. Можно ли заставить себя смотреть на жизнь, а не на собственные фантазии? Можно, хотя нужно будет и потренироваться, чтобы обзавестись нормальными, подходящими, эффективными для улучшения качества жизни динамическими стереотипами. А до тех пор рассчитывать на благосклонность судьбы бессмысленно. Она, к сожалению, слишком добра к нам, а мы привыкли бороться за выживание. Собственного счастья мы не удосужились понять.
МОЙ МИР… КАКАЯ НЕЗАДАЧА!
Итак, естественное, нормальное, сенсорное восприятие умерло, да здравствует восприятие! Действительно, мы, по большому счету, игнорируем естественное восприятие, основанное на фактических раздражителях наших рецепторов (тактильных, зрительных, слуховых и т. д.). Нельзя сказать, что мы совсем не воспринимаем внешней действительности, однако тут все дело в соотношении – чего больше? Больше, конечно, в нашем восприятии внутренних образов. Посмотрите любую телепередачу о поведении животных, и вы с удивлением узнаете, что малейший жест какого-либо из членов стаи воспринимается сразу всеми его сородичами, чем бы они ни занимались. Всякий зверь реагирует на малейшие нюансы поведения другого, на любой совершенно незначительный поворот головы или ушей, на изменение ширины глазной щели, минимальный оскал и т. п. Подобным образом животные передают информацию, причем жизненно важную.
Мы же используем в качестве информационных носителей слова, а потому тонкая чувствительность нам не нужна. Конечно, мы не замечаем указанных тонкостей отношений не только у животных, но даже у собственных родственников! Мы игнорируем все, что только можно. Зачастую, приходя домой, мы понимаем, что забыли зайти в магазин, который был у нас по дороге! Как такое возможно?! Ни один зверь бы нас не понял! Но все очень просто: мы «задумались», наше внимание было занято внутренними образами.
Так что теперь возникает другой вопрос: а что именно мы воспринимаем? Воспринимаем ли мы вещи такими, какие они есть, или же такими, какими мы их воспринимаем? Ответ на этот вопрос прозвучит парадоксально, но только на первый взгляд: мы воспринимаем даже не вещи, не какие-то определенные события или предметы, мы воспринимаем собственное отношение к ним. Древний философ (я должен сказать, один из самых замечательных!) Эпиктет вывел эту формулу еще две тысячи лет назад: «Вещи не бывают хорошими или дурными, таковыми их делает наше восприятие их». Сложновато? Отнюдь, нужно просто вслушаться.
Отмерим, а отрезать не будем
Итак, все вещи, с которыми я сталкиваюсь, имеют для меня определенное значение, и я испытываю к ним то или иное отношение. Что-то меня радует, что-то раздражает, что-то расстраивает, что-то пугает. Но являются ли вещи (события или явления) пугающими, раздражающими, расстраивающими? Это было бы так, если бы они действовали абсолютно одинаково на каждого из нас, т. е. это было бы, если бы все мы на все одинаково реагировали. Но ведь все мы реагируем по-разному! Одного расстроит чья-то безвременная кончина, а другой по этому поводу придет в настоящий восторг или, по крайней мере, довольство: «Ну наконец-то!», «Вот теперь разживемся!», «Так ему и надо».
Смерть, впрочем, весьма нетривиальный случай, но что уж говорить о вещах более или менее стандартных, если даже со смертью такое разночтение получается?! Возьмем для примера тривиальные ситуации. Одного от врачей просто за уши не вытянешь, другой к врачу даже под дулом пистолета не пойдет. Одного хлебом не корми – дай на футбольном матче развлечься, другой от одного слова «футбол» испытывает сильнейший дискомфорт. Один – завсегдатай выставок и концертов симфонического оркестра, а другой заявляет, что ничего в этом не понимает и понимать не хочет, потому что «это скучно, старомодно и глупо».
Что ж, вещи, не бывают хорошими или плохими, таковыми их делает наше восприятие их. Развернем эту мысль в прагматическом русле: если какое-то мое восприятие вещи делает эту вещь (для меня!) пугающей, раздражающей или расстраивающей, значит, если мне того хочется, я в принципе могу начать воспринимать ее как-то по-другому (у других-то получается!), а потому не буду испытывать данных, весьма тягостных переживаний. Право, как хорошо придумано!
Впрочем, тут сразу вспоминается абсолютно плоская, но чрезвычайно расхожая фраза: «Если что-то тебя не устраивает, измени к этому свое отношение». Фраза глуповата, а потому многих раздражает. Что значит «изменить отношение»? Вот, например, если меня кто-то раздражает, я, конечно, могу изменить к нему свое отношение – считал подлецом, буду считать дураком, но он все равно меня раздражает! Какая разница?! В этом рецепте не учтено главное: я не могу изменить свое отношение к чему-либо или к кому-либо, если не изменюсь сам. Та сторона отношения, та воспринимаемая мною вещь (событие или явление) остается неизменной, следовательно, изменение отношения возможно лишь после моего собственного изменения. Скажу по-другому: всякое отношение – это отношение двух сторон, следовательно, если нужно изменить отношение, то необходимо поменять состояние какой-то одной из них. Поскольку в данном уравнении первое меняться не хочет (или не может), то, следовательно, меняться придется мне. И тут я сталкиваюсь с собственными динамическими стереотипами (привычками) и доминантами (желаниями, которые, впрочем, и сами являются привычками). Насколько все это непросто, читателю этой книги, я думаю, дополнительно объяснять не нужно.
