Девид Майерс - Социальная психология
Ричард Вайсман с помощью телерадиовещательной корпорации ВВС провел эксперимент, в котором приняло участие огромное число телезрителей (Wiseman, 1998). Исследователь познакомил их с обстоятельствами одного преступления — ночной кражи со взломом, причем в одной версии этой «телепостановки» роль преступника исполнял актер, загримированный в соответствии с тем, что 100 человек из 100 считают внешностью типичного преступника: непривлекательный, с крючковатым носом и маленькими глазками. Из 64 000 телезрителей, сообщивших по телефону свое мнение, 41 % признали его виновным. Но лишь 31 % англичан, смотревших другую версию события, сочли виновным привлекательного подозреваемого с детским лицом и большими голубыми глазами.
Чтобы проверить, можно ли распространить результаты этих исследований на реальную жизнь, Крис Даунс и Филлип Лайонс попросили полицейских-конвоиров оценить физическую привлекательность 1742 обвиняемых, проходивших по разным делам в 40 судах штата Техас (Downs & Lyons, 1991). Независимо от того, было ли преступление тяжким (например, подлог), средней тяжести (например, оскорбление) или незначительное (появление в пьяном виде в общественном месте), судьи подвергали непривлекательных подсудимых более серьёзным штрафам и назначали им более высокие суммы залогов (рис. Б.5).
Рис. Б.5. Внешняя привлекательность и судебные решения. Подсудимым с менее привлекательной внешностью судьи с северного побережья Мексиканского залива (штат Техас) назначают более высокие штрафы и залоговые суммы. (Источник: Downs & Lyons, 1991)
Чем объясняются эти поразительные результаты? Можно ли сказать, что у людей с непривлекательной внешностью и социальный статус ниже? Или судьям, возможно, кажется, что они более склонны к побегам и к совершению преступлений? Или судьи просто игнорируют совет знаменитого римлянина Цицерона: «Наивысшая добродетель и первейший долг мудрого человека — не поддаваться внешнему впечатлению».
Сходство с присяжными
Если Кларенс Дарроу был хотя бы отчасти прав, когда утверждал, что решения присяжных зависят прежде всего от их отношения к обвиняемому, то в таком случае и другие факторы, влияющие на симпатию или антипатию, тоже должны иметь значение. К числу таких факторов относится и принцип, о котором было рассказано в главе 11: сходство порождает симпатию. Исполняющие роли присяжных в экспериментах действительно больше симпатизируют тем обвиняемым, которые разделяют их установки, принадлежат к той же конфессии, к той же расе или (если речь идет о сексуальных преступлениях) к тому же полу (Selby et al., 1977; Towson & Zanna, 1983; Ugwuegbu, 1979). Рассмотрим несколько примеров.
— Австралийские студенты, изучавшие обстоятельства политически мотивированной кражи со взломом, совершенной человеком, который придерживался либо правых, либо левых взглядов, признавали его менее виновным, если его политические взгляды были аналогичны их собственным (Amato, 1979).
— Англоговорящие люди чаще признавали обвиняемого в словесном оскорблении и угрозе физического насилия невиновным, если он давал показания на английском языке, а не пользовался услугами переводчика (Stephan & Stephan, 1986).
— В экспериментальных условиях присяжные (преимущественно белые) за такие «белые преступления», как растрата и хищение, более сурово наказывают белых обвиняемых (Mazzella & Feingold, 1994). В аналогичных условиях за уголовные преступления, связанные с насилием против личности, такие же жюри присяжных более сурово наказывают чернокожих обвиняемых, особенно если его расовая принадлежность «не педалируется» (Sommers & Ellsworth, 2000; Sweeny & Haney, 1992). Что же касается реальных уголовных дел, то, по мнению Крэга Хэйни, «либо на долю афроамериканцев-обвиняемых приходится более суровое наказание, а на долю афроамериканцев-жертв — меньше сочувствия, либо и то и другое» (Haney, 1991). Из анализа 80 000 обвинительных приговоров, вынесенных с 1992 по 1993 г., следует, что федеральные судьи США (среди них лишь 5 % афроамериканцев) приговаривают чернокожих преступников в среднем к более длительным (примерно на 10 %) срокам заключения, чем белых, совершивших сопоставимое по своим последствиям преступление и имеющих аналогичное криминальное прошлое (Associated Press, 1995). Известно также, что чернокожих убийц белых людей чаще приговаривают к смертной казни, чем белых убийц афроамериканцев.
(— Конечно, невиновен! Следующий!)
Складывается впечатление, что мы больше симпатизируем тому обвиняемому, с которым можем идентифицировать себя. Если мы считаем, что сами не способны совершить подобное преступление, мы можем также считать маловероятным, чтобы человек, похожий на нас, совершил нечто подобное. Это позволяет понять, почему при рассмотрении дел об изнасиловании мужчинами, знакомыми с жертвой, мужчины-присяжные чаще, чем женщины, признают обвиняемых невиновными (Fischer, 1997). Становятся понятными и результаты общенационального опроса, проведенного до начала судебного процесса над О. Джей Симпсоном, в ходе которого 77 % белых и только 45 % чернокожих респондентов согласились с утверждением о том, что выдвинутые против него обвинения «достаточно обоснованны» (Smolowe, 1994). Понятно также и то, почему первоначально были оправданы (среди присяжных не было ни одного афроамериканца) белые полицейские, забившие насмерть чернокожего юношу Родни Кинга, и почему этот приговор вызвал протест и негодование. Людей интересовало, что было бы, если бы после автомобильной погони безоружного белого мужчину арестовали и зверски избили четверо чернокожих полицейских, а видеокамера все это зафиксировала бы? Какой приговор вынесло бы полицейским то же самое жюри? Оправдательный или обвинительный?
«Внутри каждой расы тоже не было единодушия по поводу виновности или невиновности Симпсона. Белые женщины, в центре самоидентификации которых находится гендер, были особенно склонны считать его виновным. Афроамериканцы, для самоидентификации которых решающее значение имеет расовая принадлежность, были особенно склонны считать его невиновным.
Fairchild & Cowan, 1997; Newman et al., 1997.»В идеале присяжные должны были бы оставлять свои пристрастия за порогом зала суда и приступать к работе без какой бы то ни было предвзятости. Именно об этом и говорится в Шестой поправке к американской Конституции: «Обвиняемый имеет право на безотлагательный, открытый и беспристрастный суд присяжных». В своем стремлении к объективности судопроизводство похоже на науку. И ученые, и присяжные обязаны отбирать и взвешивать свидетельства. И ученые, и те, кто вершит правосудие, решая вопрос о том, какая информация релевантна, а какая — нет, руководствуются определенными правилами. И те и другие тщательно фиксируют свои результаты и полагают, что другие, располагай они теми же доказательствами, приняли бы точно такое же решение.
На самом же деле, когда улики не вызывают сомнений, а присяжные сосредоточены на них (как бывает, когда они перечитывают показания свидетелей и обсуждают их смысл), предвзятость жюри минимальна (Kaplan & Schersching, 1980). Качество доказательств имеет большее значение, чем предрассудки присяжных.
Указания судьи
Инструктируя присяжных, судьи призывают их игнорировать информацию, не относящуюся к рассматриваемому делу. Каждый из нас может припомнить драматичную сцену в зале суда и возглас адвоката: «Ваша честь! Я протестую!», — после чего судья, удовлетворив протест, приказывает присяжным не принимать во внимание «наводящий» вопрос адвоката противоположной стороны или ремарку свидетеля. Почти во всех штатах США есть законы, направленные на защиту жертв изнасилований, в соответствии с которыми запрещаются или ограничиваются свидетельские показания о прежней сексуальной жизни жертвы. Подобные показания, хоть они и не имеют непосредственного отношения к рассматриваемому делу, обладают способностью вызывать у присяжных большее доверие к утверждениям подсудимого о том, что женщина была согласна на сексуальный контакт (Borgida, 1981; Cann et al., 1979).
Если подобные заслуживающие доверия, незаконные или приносящие вред показания тем не менее все же «просочатся» в зал суда (благодаря стараниям защитника подсудимого или болтливости свидетеля), будут ли присяжные следовать наставлениям судьи, призывающего их игнорировать эту информацию? И достаточно ли судье просто напомнить присяжным, что «речь идет не о том, нравится вам подсудимый или нет, а о том, совершил ли он преступление, в котором его обвиняют»?
Социальная психология в моей работе
Когда я изучала социальную психологию, меня более всего интересовало практическое использованием принципов и методов этой науки в различных организациях и в деятельности правоохранительных органов и судов. В дальнейшем я занялась организационной психологией и, получив степень доктора философии, в течение последнего десятилетия большую часть времени посвятила участию в качестве эксперта в делах, связанных с выплатами компенсаций, и изучению вопроса о том, как организации и суды оценивают людей. Я поняла, что сведения о том, как люди воспринимают и объясняют происходящее, почерпнутые мною из социальной психологии, имеют самое непосредственное отношение к тому, как оценивают людей в реальной жизни. Будь в нашем обществе больше людей, имеющих представление о том, что такое социальная психология и как она объясняет восприятие людьми окружающего мира, мы могли бы значительно лучше и правильнее отбирать персонал и справедливее оценивать своих работников. Я часто перечитываю разделы учебника, посвященные восприятию, и, будучи университетским преподавателем организационной психологии, стараюсь как можно лучше учить других тому, что знаю сама.
