Джеймс Холлис - Душевные омуты
В обращении к основателям Ассоциации Анонимных Алкоголиков Юнг сказал следующее: «Пристрастие к алкоголю (на низшем уровне) эквивалентно духовной жажде целостности, присущей нашему бытию», внутреннему стремлению к соединению с высшей силой[64]. Физиологическое воздействие алкоголя или любого наркотика, изменяющего настроение, позволяет человеку на какое-то время установить эту связь, но затем ее разорвать. Человеку приходится продолжать пить, чтобы заглушить новую боль, и все начинается сначала.
Отказавшись от фантазии об управлении и контроле, а потому испытывая не только страдания из-за отказа от власти Эго, но и боль из-за отказа от защиты от боли, можно ощутить освобождение от колеса Иксиона. Это переживание во многом напоминает подчинение человеческой воли божественным силам — «не моей, а Твоей воле».
Юнгианский аналитик Мэрион Вудман очень проникновенно описала адскую сущность колеса Иксиона.
За масками успешности скрываются унижение и ужас. Постоянно существует один общий фактор. Людей сознательно подводят к тому, чтобы они становились все лучше, оставаясь внутри жестких рамок, которые они для себя создали; бессознательно они не могут управлять своим поведением. Есть великое множество социальных и индивидуальных причин, побуждающих вырваться из хаоса, чтобы покончить с повседневной суетой. Так долго может сохраняться только сила воли. Если эту силу воли человек может поддерживать за счет какой-то зависимости, то перед ним открывается пустота. Когда вечером для человека наступает время вернуться к себе, его маска и внутренняя Сущность не вступают в контакт… Навязчивая одержимость сужает спектр жизненных ощущений, пока не прекращается жизнь: существование, наверное, продолжается, но это уже не жизнь[65].
Вудман отмечает, что эти рамки — колесо Иксиона — создает сам человек, хотя он этого не подозревает. Какую бы психическую структуру мы ни создавали для поддержания шаткого ощущения своего Я, наше зависимое поведение становится защитой от страха, осознаем мы это или нет. По существу, любая зависимость — это тот или иной способ справиться с тревогой. При активизации психического материала, с которым связан данный аффект, психика начинает выполнять защитную функцию.
При возрастании страха наше поведение подчиняется определенным стилям, позволяющим нам «войти в контакт». С установлением контакта тревога медленно снижается. Это происходит обычно неосознанно. Человек может зажечь сигарету, покурить, потушить ее и в то же самое время продолжать беседу. К сожалению, полезные воздействия при кратковременном контакте непродолжительны, поэтому в период следующей активизации материала поведение, позволяющее преодолеть страх, должно повториться. Колесо Иксиона катится, периодически возвращая человека обратно — к началу.
Как отмечает Вудман, нельзя постоянно сдерживать хаос, нельзя не чувствовать ужаса, ощущая, как земля уходит из-под ног, поэтому паллиативное поведение человека заставляет колесо сделать полный оборот. Повторяю: вина, стыд, неудача следуют по очереди, быстро сменяя друг друга; при этом мы надеемся, что они нас освободят, но они только еще крепче нас связывают. Разумеется, нам не следует себя ругать за свою внутреннюю травму, так как воздействие страха делает нас очень слабыми. Повторю: задача, возникающая в этом мрачном душевном омуте зависимости, — отважиться выдержать невыносимое. То, что не может быть осознано, будет проецироваться на человека, на предмет, на процесс, и колесо покатится дальше.
Нет более адского Ада, чем зависимости, ибо ничто другое мы так уверенно не считаем своим грехом. «Куда б ни полетел, я окажусь в Аду; ведь Ад — я сам». Но мы подчиняемся идее, она всегда заложена в нашей личности. Эта идея не ассимилирована, она привязана к прошлому, к первичным отношениям. Нам следует помнить, что если такая идея связывает нас с прошлым, наши возможности остаются ограниченными, как в детстве. Такие идеи обедняют нам жизнь; они редуктивны и по своей природе, и по своим последствиям, так как защищают нас от страха, который обязательно сопутствует личностному росту. Видимо, Роджер и Джордж обречены воспроизводить детско-родительские отношения, а потому уклоняются от возможности более свободного развития во взрослой жизни. Страдания Йетса, по крайней мере, превращались в произведения искусства, а потому поэт время от времени ощущал себя свободным от колеса Иксиона.
Наша задача, ужасная задача, заключается в том, чтобы разобраться в истоках своей одержимости, вскрыть противоречия зависимости, чтобы найти первичную, неассими-лированную, глубоко скрытую идею. Тогда мы, взрослые люди, сможем выдержать невыносимое, подумать над немыслимым, выстрадать то, что не могли выстрадать раньше, чтобы стать свободными людьми.
Колесо Иксиона тихо и неумолимо катится дальше — так же тихо и неумолимо, как я пишу, а вы читаете. Никто из нас не может все время находиться в сознательном состоянии, а вина и стыд, которые порождаются нашими многочисленными недостатками, истощают именно ту силу, которая необходима для конфронтации с бессознательным. Погрузиться в состояние тревоги, ощутить то, что вы реально ощущаете, — значит «преодолеть» деспотизм эмоций, которые нас постоянно преследуют, и покончить с ним. Мы — это Ад; мы бессознательно его создали и рефлекторно от него зависим. Спуститься в Ад и пройти через его круги — единственный способ найти выход, как это сделал Данте во время своего ужасного путешествия. Спастись от Гадеса можно только спустившись в царство Гадеса.
Глава 6. ГНЕВ
Как известно из греческой мифологии, «царство мертвых» охраняет свирепый трехглавый пес Цербер. Данте и его проводник Вергилий прошли мимо его трех разинутых зубастых пастей, метнув в них «земли два полных кулака» и таким образом заставив их сомкнуться. Мы очень редко бываем столь же успешны, пытаясь избежать страшных клыков Цербера. В Средние века люди считали, что человек может сохранить прекрасное здоровье, уравновесив внутри себя воздействие четырех основных флюид, т. е. четырех настроений. Кроме того, существовало поверье, что характер человека и черты его личности формируются в результате разных сочетаний этих настроений, а их существенный дисбаланс приводит к патологии.
Современник Шекспира Бен Джонсон высмеял такую типологию в своем сочинении «Каждый человек — человек настроения». В его представлении эти флюиды и их патологические формы выглядят следующим образом. Избыток черной желчи (или вспыльчивости) вызывает меланхолию или депрессию. Нет ничего случайного в том, что Шекспир одел в черное своего «меланхолика-датчанина»; это позволяло зрителям автоматически связывать психологическое состояние меланхолии с черным цветом, который часто встречается в иконописи. Избыток зеленой желчи (флегмы) вызывает «флегматичную» неуравновешенность, и тогда человек становится ленивым или апатичным. Избыток желтой желчи вызывает у человека раздражение, делает его сварливым и болезненно-вспыльчивым. А избыток красной желчи приводит к формированию холерической личности — гневной, краснолицей, — бешеного пса, Цербера.
Почему Цербер трехглавый? Можно предположить, что три его головы — это три вида гнева или, возможно, три его источника. Этимологически слова гнев (anger), страх (angst), тревога (anxiety) и ангина (angina) происходят от индо-германского корня angh, т. е. «ограничивать». Если человек ограничивает свою природную спонтанность, он может испытывать гнев, тревогу или соматическое расстройство. Вместе с тем многие люди считают проявление гнева совершенно неприемлемым в кругу семьи. Таким образом, если ребенок ощущает психическое «ограничение», травмирующее его психику, неприемлемая для него эмоциональная реакция канализируется и проявляется в виде отыгрывания, вытеснения и депрессии, а также в увеличении психического расщепления между Эго и Тенью.
Нет ничего случайного в том, что самые большие проблемы при соприкосновении с Тенью связаны с гневом и сексуальностью, ибо эти чувства воспринимаются как индивидуальным эго-сознанием, так и общественным сознанием. Они архаичны, разрушают социальные нормы и не поддаются контролю. Но поскольку экзистенциальное «ограничение» неизбежно, полностью исключить гнев невозможно. В психике каждого человека существуют изменчивые «грозовые облака» гнева, а также «облака» грусти и страха. Так как многим из нас в детстве запрещалось открыто выражать свои эмоции, в особенности гнев и сексуальность, то мы проявляем эти расщепленные эмоции бессознательно. Иногда они подавляются и проявляются в виде длительной и глубокой депрессии; иногда оказываются очень близко к поверхности и при извержении наносят серьезный вред и самому человеку, и другим людям. Иногда травма человека оказывается настолько серьезной, что он надолго остается во власти гнева.
