Сергей Рубинштейн - Основы общей психологии
Сначала этот выход за пределы механистической психологии элементов совершается по преимуществу путем противопоставления механизму ассоциаций различных форм "творческого синтеза" как проявлений духовной активности (Вундт), "переходных состояний сознания" (Джемс) и т. п. В последующий послевоенный период кризиса этот же вопрос о целостных образованиях, несводимых на сумму элементов, разрешается исходя уже из существенно иных позиций структурного формализма (гештальтпсихология) и иррационалистической комплектности (лейпцигская школа).
Борьба против ассоциаций как основного объяснительного принципа экспериментальной психологии находит себе выражение и в другой очень симптоматической тенденции — тенденции вовсе отказаться от объяснения более сложных осмысленных ("духовных") психических явлений и ограничиться описанием тех форм, в которых эти духовные явления даны ("описательная психология" В.Дильтея). Но и эти тенденции (наметившиеся еще у Вундта, противопоставляющего физиологической психологии историческую психологию народов, изучающую высшие духовные образования — речь, мышление и т. д.) выступают на передний план уже в последующие послевоенные годы — в период кризиса.
В годы, следующие за окончанием первой мировой войны, кризис принимает острые формы. Так же как кризис в физике, о котором писал В.И.Ленин в "Материализме и эмпириокритицизме", в математике и т. д., это кризис, связанный с идеологической борьбой за методологические основы науки. Рушатся методологические основы, на которых было первоначально воздвигнуто здание экспериментальной психологии; все большее распространение получает в психологии отказ не только от эксперимента, но и вообще от задач научного объяснения ("понимающая психология" Э.Шпрангера); психологию захлестывает волна витализма, мистицизма, иррационализма. Идущий из глубин организма инстинкт (А.Бергсон), "горме" (у У.Мак-Дугалла) вытесняет интеллект. Центр тяжести переносится от высших исторически сложившихся форм сознания к доисторическим, примитивным, "глубинным" ее основам, от сознания — к бессознательному, инстинктивному. Сознание низводится на роль маскировочного механизма, лишенного реального влияния на поведение, управляемое бессознательными влечениями (З.Фрейд). Наряду с этим механицизм принимает крайние формы, приходя к полному отрицанию психики и сознания человека; человеческая деятельность сводится к совокупности неосознанных рефлекторных реакций (поведенческая психология). В психологии народов и в учении о личности, в характерологии господствующими в зарубежной буржуазной психологии становятся реакционные расовые фаталистические теории (Э.Кречмер, Э.Иенш); в психологии ребенка широко распространяется педология, в педагогической и вообще прикладной психологии — тестология. <…>
Кризис психологии выявился в наибольшей своей остроте, когда сформировалась поведенческая психология — рефлексология в России и бихевиоризм в Америке, потому что поведенческая психология, выдвинув поведение как предмет психологии, с особенной остротой выявила кризис центрального понятия всей современной психологии — понятия сознания.
Русская рефлексология (В.М.Бехтерев) сложилась на основе изучения физиологии нервной деятельности. Американский бихевиоризм (от английского слова behavior, что значит "поведение") сформировался в Америке на рубеже XX в. в исследованиях над поведением животных. В первую очередь исследование Э.Л.Торндайка поведения животных (1898) заложило основы бихевиоризма, определив методику и проблематику новой психологии, в которой центральное место заняла проблема навыка.
Выросшую из этих исследований с животными концепцию Дж. Уотсон методологически оформил, заострил и перенес на психологию человека. В 1912 г. он сформулировал принципы новой психологии в программной статье. 23 В 1918 г. он их развернул в своей книге "Психология как наука о поведении". Ряд психологов, главным образом в Америке, — К.Лешли, У.Хантер, Вайсс примкнули к новому направлению. Вскоре бихевиоризм смог опереться на работы И.П.Павлова об условных рефлексах, начавшиеся после исследований Э.Л.Торндайка, но независимо от них.
В настоящее время к бихевиористам причисляется значительное число американских психологов, объединенных лишь признанием поведения предметом психологии. Само же поведение понимается ими по-разному. Так, ряд психологов-поведенцев (прежде всего Э.Ч.Толмен) особенно подчеркивают направленный, целевой характер поведения, роль намерения в нем.
В литературе сделана была попытка расклассифицировать современных бихевиористов на три группы: строгих (типа Дж. Б.Уотсона), бихевиористов не строгих (Г.У.Олпорт и др.) и бихевиористов, признающих направленный характер поведения (типа Э.Ч.Толмена). 24 Но в действительности их можно насчитать много больше. Образуется ряд различных оттенков и промежуточных позиций, почти смыкающихся с механистическими направлениями внутри эмпирической психологии. Наряду с этим на механической основе бихевиоризма нарастают идеологические телеологические тенденции. Крупнейшим представителем такого телеологического необихевиоризма является в настоящее время Э.Ч.Толмен 25 , сочетающий бихевиоризм с гештальтизмом.
Предметом психологии бихевиоризм считает не сознание, а поведение. Под поведением понимаются ответные движения организма на раздражение среды. Внешние раздражители, простые или сложные ситуации — это стимулы; ответные движения — реакции. Задача психологии — установить однозначные отношения между стимулами и реакциями. В отличие от того направления биологической психологии, которое стремилось объяснить все поведение животных и человека, исходя исключительно из внутренних, "глубинных" органических тенденций — инстинктов, влечений, поведенческая психология как учение о реакциях пытается вывести все поведение из действия внешних раздражителей.
В целях реализации объективности научного познания в психологии бихевиоризм выключает сознание и пытается строить уже не "психологию без души", а психологию без психики.
В отношении сознания у представителей поведенчества наметились в основном две различные точки зрения. Одни, как первоначально Уотсон, не отрицая существования сознания, отвергают его лишь как объект научного знания. Таким образом, субъективно-идеалистическому пониманию психики противопоставляется механистическое понимание научного знания. Другая, более радикальная, позиция заключается в отрицании сознания, вернее, в сведении его к физиологическим процессам (К.Лешли).
Легко убедиться в том, что эта позиция бихевиоризма внутренне противоречива. Нельзя положить в основу психологического познания отрицание сознания. Отрицая явления сознания у испытуемых на том основании, что он об этих явлениях узнает лишь из показаний, основанных на самонаблюдении, бихевиорист вынужден самим фактом изучения предполагать у себя те явления сознания (восприятия, наблюдения, мышления), которые он отрицает у других. Дж. Б.Уотсон сам отмечает, что бихевиорист "в своей научной деятельности употребляет орудия, существование которых он отрицает в своем объекте и в самом себе". Таким образом, бихевиорист разлагает и распределяет между двумя субъектами то, что реально соединено в одном. В конечном счете он вынужден все же вернуться на половинчатую, внутренне несостоятельную позицию признания существования сознания и отрицания возможности его изучения.
Эта позиция бихевиоризма обусловлена тем, что бихевиоризм в своей борьбе против психологии сознания исходил из той концепции сознания, которая была создана субъективно-идеалистической психологией. Вся аргументация представителей поведенческой психологии, обосновывающая необходимость выключения психики из психологии, сводилась в основном к тому, что психические явления, или явления сознания, принципиально доступны только одному наблюдателю: они "не поддаются объективной проверке и потому никогда не смогут стать предметом научного исследования" (Дж. Б.Уотсон). Эта аргументация против психологии сознания опиралась в конечном счете на интроспективное понимание сознания.
Вместо того, чтобы в целях реализации объективизма научного познания в психологии преодолеть интроспективное понимание психики, поведенческая психология отбросила психику.
Исходя именно из такого понимания сознания, поведенческая психология пришла к своему пониманию деятельности как поведения. Изучение деятельности человека в отрыве от сознания означает не только выпадение сознания из области психологического исследования, но и ложное, механистическое понимание самой деятельности, которая сводится к совокупности реакций.
Понимание деятельности, или поведения, как совокупности реакций превращает реактивность в универсальный принцип: каждый акт деятельности представляется как ответ на внешний раздражитель. В основе этой концепции реактивности лежат теория равновесия и принцип внешней механической причинности. Внешний толчок нарушает равновесие; реакция восстанавливает его. Для дальнейшей деятельности необходим новый, извне идущий толчок.
