Эдуард Киршбаума - Психологическая защита
Можно взять ситуацию из обыденной жизни. Давайте вспомним, что накручивает в своем "воспаленном" мозгу человек, с нетерпением ожидающий кого-то или что- то. Один абитуриент, не увидев себя в списках поступивших, считает, что это просто невнимательность при составлении списка. Для другого — это очередное подтверждение тотального невезения в жизни. Чем неопределеннее, незаструктурированнее значимая информация, тем больше вероятность ее субъективного прочтения, ее интерпретации.
Неожиданные, даже нелепые поступки истолковываются так, что они выглядят вполне благопристойно и привлекательно. По той же схеме идет оправдание неэтического поведения. Первоначально тот, кто берет взятки, чувствует, что его поступок не согласуется с общей моралью и он выстраивает защиту: "Берут все, Иванов берет больше и даже деньгами. И вообще это не взятка, а подарок за особое внимание".
Проблематичность знания может проявляться в наличии множества знаний (концептов, мнений) по одному предмету. Это могут быть: логическая несогласованность двух знаний; несогласованность знания с культурными нормами; несогласованность с прошлым опытом и зна- быться и остаться в невинном неведении скоротечности жизни, ее трагичности и жить дальше как жили до этого, т. е. стараются остаться в животном состоянии, ибо только человек ведает, что его пребывание на этой земле конечно. Есть от чего прийти в отчаяние.
Нашу книгу мы начали с примера психозащитной переработки ситуации экзистенциальной встречи со смертью. Музиль продемонстрировал нам многие уловки сознания и поведения в рациональном и социально организованном овладении ситуацией встречи танатоса с либидо. Мы возвращаем читателя к введению. Здесь же мы указываем на одну небольшую деталь в описании поведения людей при столкновении со смертью реального конкретного человека. Писатель психоаналитически точно подметил, что в суетливом поведении вокруг несчастного "никто, собственно, не преследовал этим никакой другой цели, кроме как заполнить время, пока со спасательной службой не прибудет умелая и полномочная помощь" [38, с.33]. Вряд ли Музиль знал об опытах современного ему психолога Курта Левина, но совпадение поразительно. К.Левин показал, что в бессмысленной, незаструктурированной ситуации человек ищет рациональную опору для своего дальнейшего поведения. В одной из экспериментальных серий психолог оставлял испытуемого одного на довольно продолжительное время. Прождав 10–15 минут, испытуемый, так и не дождавшись экспериментатора, впадал в состояние колебания, растерянности и нерешительности. Одна из испытуемых придала своему бессмысленному ожиданию цель, связав свои дальнейшие действия с часовой стрелкой. Она решила: "Как только стрелка займет перпендикулярное положение, я уйду". Благодаря данному действию испытуемая видоизменила свое "психологическое поле", сняла таким образом напряженное состояние, возникающее в результате попадания в бессмысленную ситуацию. Она перевела свое бессмысленное состояние в субъективно осмысленное.
В экспериментах другого психолога, Коффки, испытуемым давался ряд бессмысленных поручений. При этом обнаружилась тенденция к их осмыслению, поискам смыслов, приданию смысла совершено бессмысленным действиям.
Примеры со структурированием времени и внесением смысла в ситуацию призваны показать, что рационализация как защитный механизм проявляется не только в умственной, когнитивной сфере, но и в поведенческой, другими словами, когнитивная рационализация передается в поведенческом сопровождении. В этом случае поведение выстраивается жестко рационально, по алгоритму, никакой спонтанности не допускается. Поведение превращается в ритуал, который несет смысл только при точном своем соблюдении. В дальнейшем когнитивное обоснование ритуала может уйти, исчезнуть, забыться, остается только воля и ее автоматическое исполнение. Ритуализация завораживает, "заговаривает" действительность. Такая связь когнитивной рационализации с риту- ализацией поведения наводит нас на вопрос о том, не является ли обцессивный невроз (невроз навязчивых состояний) следствием такой смычки в рационализации. Вспомним детские заговоры: "Кто на черточку наступит, тот Ленина погубит". Навязчивое поведение успокаивает, снимает страх (заметим, только на время) в том случае, если оно рационализировано, "обосновано". А рациональное обоснование с необходимостью требует точного и тщательного исполнения навязчивого действия (мытье рук, запирание в определенной последовательности всех замков и запоров и т. д.).
Рационализация направлена на сохранение статуса кво жизненной ситуации. Нежелание перемен необходимо обосновать. Для этого прекрасно подходит рационализация.
Рассмотрим ситуацию Обломова, в частности письмо его к Ольге. Обломова страшит любовь Ольги, она "выдернет" его из привычного ему состояния лени и душевного покоя. Эта любовь хлопотна для него. Обломов боится, что любовь к Ольге сделается "не роскошью жизни", а необходимостью. Как он пишет сам: "Все это (сердечные волнения, тревоги и радости) к лицу молодости, которая легко переносит и приятные и неприятные волнения; а мне к лицу покой, хотя скучный, сонный, но он знаком мне; а с бурями я не управляюсь".
К какому иезуитски-интеллигентному приему он прибегает в письме! Он пытается втолковать Ольге, что ее любовь, хотя и искренняя, но "ненастоящая; это только бессознательная потребность любить, которая за недостатком настоящей любви, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто в слезах или истерических припадках". Ее любовь к нему, дескать, только преддверье, пролог. И когда она (любовь) действительно придет, ей будет стыдно.
Ольга прекрасно распознала внутренние мотивы, побудившие Обломова написать это письмо, мотивы эти сугубо эгоистичны; Обломов предвидит такой конец: он устанет от любви, как устал от книг, службы, от света, он побоится уснуть вдруг около нее. Он побоится, что любовь станет необходимостью, что любовь потребует от него каких-то обязательств.
Обломов — великолепный, часто встречаемый образец мужского поведения в любовных отношениях — это постоянный уход от обязательств. Обломов — одновременно пример мужчины, инициирующего разрыв, но подкидывающего своим любимым рационализации, псевдообъяснения: "Я не достоин твой любви" [18].
Иногда рационализация — это единственная возможность в удержании смысла той деятельности, которой я посвятил всю свою жизнь. Это особенно касается тех лиц, у которых наблюдается мощный разрыв между интенциями и потенциями, между уровнем притязаний и возможностями. Наиболее благотворно для развития личности — соответствие уровня притязаний и способности. Психологически наиболее неблагополучна личность, у которой уровень притязаний завышен, а уровень развития способностей низок.
Девушка мечтает стать актрисой и потрясать публику своим талантом. На самом деле она достаточно посредственная актриса. Жизнь не раз показывала ей это, но она упорно не хочет расставаться с иллюзией. Она прочно выстраивает рационализаторскую защиту: в неуспехе виновата не она, а происки ее врагов, не она плохо играет, а ее партнер и т. д.
Предположим, вас обошли и не повысили в должности. Это слишком горько осознавать, нельзя же признаться себе, что сам виноват, не был так прилежен в работе. И тогда мы начинаем выдумывать: вашего коллегу повысили в должности потому, что он мерзавец, беззастенчив в средствах, все делает, чтоб понравиться начальству. Или: "новая должность хлопотна, прибавка к зарплате ничтожна, а ответственность большая" и т. д.
Рационализация в обоих случаях выполняет свое "черное" дело по двум фронтам: во-первых, выбрав решение жизненной ситуации через рационализацию, я закрываю себе путь к реальной рефлексии ситуации, к новому выбору (никогда не поздно; еще не вечер); во-вторых, я нарушаю свои отношения с людьми, дегуманизирую их. Каждый человек для меня подтверждение смысла моего существования, или из-за него жизнь моя не удалась. Выстраивается железная зависимость от социального окружения.
Рационализация работает на сокрытие истинной мотивации поведения. Видимо человек, действительно, как думал Шопенгауэр, единственное существо, которое врет не только окружающим, но в первую очередь самому себе. Психологи давно отмечают, что существует несовпадение между реальными мотивами поведения, которые чаще всего и не осознаются, особенно в сложном поведении, и мотивами, которые осознаются, скорее представляются сознанию как реальные побудители поведения. При этом осознаваемые мотивы, как правило, социально более привлекательны. Вот уж действительно, человек охотно смотрит правде в глаза, когда она ему приятна.
