Григорий Огибин - Говорить как Путин? Говорить лучше Путина!
Нередко, слушая речи политиков, можно заметить, что, выбрав какую-то метафору в начале, они придерживаются ее на протяжении всей речи. Этим, с одной стороны, обеспечивается целостность речи, единство мысли на всем протяжении выступления. С другой стороны, единая метафора позволяет объединять вещи и рассуждения, связь которых без этого может показаться не столь очевидной. К тому же, как уже говорилось, таким образом автоматически отсекаются альтернативные аргументы и рассуждения – они просто не приходят на ум слушателям в контексте заданной метафоры.
В своей знаменитой речи «У меня есть мечта» Мартин Лютер Кинг следующим образом вводит и развивает метафору «банка справедливости»:
В каком-то смысле мы прибыли в столицу нашего государства, чтобы получить наличные по чеку. Когда архитекторы нашей республики писали прекрасные слова Конституции и Декларации независимости, они подписывали тем самым вексель, который предстояло унаследовать каждому американцу. Согласно этому векселю, всем людям гарантировались неотъемлемые права на жизнь, свободу и стремление к счастью. Сегодня стало очевидно, что Америка оказалась не в состоянии выплатить по этому векселю то, что положено ее цветным гражданам. Вместо того чтобы выплатить этот святой долг, Америка выдала негритянскому народу фальшивый чек, который вернулся с пометкой «нет средств».
Но мы отказываемся верить, что банк справедливости обанкротился. Мы отказываемся верить, что в огромных хранилищах возможностей нашего государства недостает средств. И мы пришли, чтобы получить по этому чеку – чеку, по которому нам будут выданы сокровища свободы и гарантии справедливости.
Говоря о равных правах американцев всех рас как о чеке, как о деньгах, Мартин Лютер Кинг тем самым подчеркнул, что как деньги имеют совершенно одинаковую ценность, какого цвета ни была бы рука, их держащая, так же права и свободы должны одинаково применяться к американцам всех рас.
Но, если подумать, к правам и свободам можно применить и какую-нибудь другую метафору. Например, сказать, что как по-разному наделены люди природными способностями, так же по-разному они могут быть наделены и правами: кто-то больше, кто-то меньше. Или что право – это не унаследованный вексель, а зарплата: каждому выдается этой свободы столько, сколько он заслужил, заработал. Можно придумать много метафор, из которых будет следовать, что люди вовсе не равны и не должны быть равны перед законом. Более того, если бы мы услышали буквально следующее: «все люди должны быть равны перед законом» или «все люди обладают равными правами», – эти нежелательные для Мартина Лютера Кинга метафоры могли бы прийти на ум сами, случайно или не случайно.
Когда же метафора к месту, думать не в ногу с говорящим куда сложнее. Кстати, обратите внимание, что «думать не в ногу» из предыдущего предложения – еще один пример сочетания несочетаемого, употребления в метафоре не подходящих ей слов. Это еще раз показывает, что, как мы уже говорили, сочетать метафоры – не такое простое дело.
Для Путина сквозной можно назвать метафору власти как тяжкого и монотонного труда – а не привилегии или почетного долга, как склонны говорить о ней, например, американцы. Путин постоянно подчеркивает, что это приятный, но тяжелый и монотонный труд:
«Я не правлю, я работаю». (Пресс-конференция 1 февраля 2007 г.)
«Все эти восемь лет я пахал, как раб на галерах, с утра до ночи. И делал это с полной отдачей сил. Я доволен результатами своей работы.
…Полагаю, что заказчик – российский народ, избиратель, который проголосовал за меня дважды на выборах Президента Российской Федерации, – в целом удовлетворен.
…У меня не было соблазна остаться на третий срок – никогда. С первого дня работы в качестве Президента Российской Федерации я для себя сразу решил, что не буду нарушать действующую Конституцию. Эту «прививку» я получил, еще работая с Анатолием Александровичем Собчаком. И я считаю, что это очень важный сигнал для общества вообще: все должны соблюдать действующее законодательство – начиная с главы государства. Считаю, что это принципиальный вопрос, он не носит технического характера.
Конечно, мне хочется работать [вместо «мне хочется власти»], но такая возможность есть». (Большая пресс-конференция 14 февраля 2008 г.)
«Все мы должны на своем месте, как святой Франциск, ежедневно мотыжить участок, отведенный нам Богом». (Встреча со студентами в Чебоксарах 25 января 2010 г.)
Итоги
Итак, образные выражения, такие как рассмотренные в этой главе сравнения и метафоры, выполняют следующие функции:
□ оживляют речь, привлекают внимание и создают яркий, запоминающийся образ, даже если это устоявшиеся образные выражения (клише);
□ позволяют соединить две мысли, обычно не связанные друг с другом;
□ представляют мысль в нужном оратору свете и отсекают нежелательные ассоциации;
□ сквозные метафоры объединяют выступление, даже если в нем затрагиваются весьма различные вопросы, и позволяют создать целостное впечатление.
Сквозные метафоры объединяют выступление, даже если в нем затрагиваются весьма различные вопросы, и позволяют создать целостное впечатление.
«Существует три категории ораторов: одних можно слушать, других нельзя слушать, третьих нельзя не слушать»[24]: искусство расставлять слова
Предположим, вы готовитесь к публичному выступлению. Определили цель выступления и условия, в которых его придется делать. Выделили основные мысли, которыми хотите поделиться со слушателями. Нашли аргументы.
Наметили план речи. Решили, каким человеком хотите показать себя публике и какие эмоции у нее вызвать. Самое время подумать о том, как заставить аудиторию внимательно выслушать все это. И это серьезный вопрос.
Увы, предел естественного человеческого внимания настолько низок, что даже в самой короткой речи нельзя рассчитывать в него уложиться.
Кому из нас не случалось заснуть на скучной лекции? Через сколько минут вы перестаете следить за тем, что вещает какой-нибудь зануда с телеэкрана? Увы, предел естественного человеческого внимания настолько низок, что даже в самой короткой речи нельзя рассчитывать в него уложиться. Мы почти сразу отвлекаемся от унылого оратора и во время его выступления преспокойно размышляем о чем-то своем. До тех пор, пока он не оговорится.
Речи многих политиков (и не только) забываются на следующий день, но их оговорки порой живут в народной памяти годами. Многие помнят, как, например, оговорился министр финансов Кудрин на международном инвестиционном форуме «Россия зовет!»:
Я не в курсе этих действий, но в целом хочу сказать, что считаю, что борьба с коррупцией сегодня является главным злом.
Или как Лужков сказал на пресс-конференции по итогам выборов в Москве в декабре 2007 г.:
И все то, что произошло, я думаю, позволит нам сформировать Государственную дулю… э, думу…
Но не отсутствие оговорок отличает хорошего оратора от плохого – в конце концов, оговориться может всякий. Хороший оратор отличается тем, что умеет удержать внимание аудитории на протяжении всего выступления не только за счет оговорок. К сожалению или к счастью, это умение не зависит ни от ума говорящего, ни от его профессионализма, ни от внешних данных. Более того, даже содержание выступления не определяет напрямую, насколько внимательно вас будут слушать. Потому что даже самую замечательную, умную мысль можно пропустить, если оратор мямлит и занудствует. Но есть и хорошая новость: самую банальную мысль можно сформулировать так, что слушатели захлебнутся от восторга. Возьмем в качестве примера начало инаугурационной речи Рональда Рейгана 1981 г.
Даже содержание выступления не определяет напрямую, насколько внимательно вас будут слушать. Потому что даже самую замечательную, умную мысль можно пропустить, если оратор мямлит и занудствует.
Надо сказать, что в США инаугурационные речи традиционно привлекают большое внимание, поскольку в них новый президент излагает программу своих будущих действий и высказывается по наиболее острым вопросам американской жизни. Однако начинаются речи зачастую с весьма банальных вещей. В этом смысле не стала исключением и речь Рейгана. Вот с чего он начал:
Для немногих из нас, собравшихся здесь сегодня, это торжественный и очень важный день, и в то же время в истории нашей страны это обычное дело. Дежурная передача власти, предписанная Конституцией, регулярно происходит на протяжении вот уже почти двух столетий, и мало кто из нас сейчас не думает о том, насколько мы на самом деле уникальны. В глазах большей части мира эта церемония, которая регулярно повторяется каждые 4 года и которую мы воспринимаем как норму, предстает чудом, и никак не меньше.
