Алексей Меняйлов - Катарсис. Подноготная любви (Психоаналитическая эпопея)
Итак, впереди у юной Наташи целый год. Она непосредственна, поэтому даже и не пытается скрывать свою тоску и непонимание, почему она должна пропадать целый год, пропадать, когда должна любить. Этим чувством Наташа живёт, и вот уже подходит к концу годовой срок. Всё семейство Ростовых в ожидании возвращения князя Андрея перебирается в Москву. В усадьбе остаётся только мать. И тут с Наташей происходит странный, на первый взгляд, любовный вираж, на основании которого столь многие читатели «Войны и мира» приходят к выводу, что Наташа — дура и шлюха. Тем самым, они утрачивают для себя не только весь глубинный смысл самого романа, но и всю особенность подсознательного восприятия людей Толстым. (Подсознательного, потому что всякий большой художник непременно работает в изменённом состоянии, он не считает себя обязанным ограничиваться обычным бытовым безмыслием.) Не уразумев, что произошло между Анатолем и Наташей, они не в силах понять, почему же именно Наташа, и только она, есть тот идеал женщины, который высмотрел в этом мире сорокалетний, ко времени завершения романа, гений.
Сразу же по приезде в Москву Наташа с отцом и сестрой идёт в театр. В соседней ложе сидит чудовище красавица[3]Элен.
Отец Наташи, которого она боготворит, а следовательно, доверяет всякому его слову, сообщает, что Элен — хороша. Как вы думаете, поверила ли Наташа? Разве можно не поверить тому, кому доверяешь?
То, что Наташа боготворит своего отца, в тексте романа нигде прямо не сказано, однако полагать, что великий психолог Лев Николаевич Толстой не заметил, что всякая здоровая женщина выделяет своего отца настолько, что его облик определяет всю её последующую жизнь, было бы уж совсем несправедливо. Отец Наташи был симпатичный человек, но рациональная воля[4]его была слаба. Проявлялось — по роману — это, в частности, и в том, что он, даже понимая, что тот образ жизни, к которому он привык (охоты, балы и прочее), совершенно ему не по средствам, оказался не в силах тот самый образ жизни изменить и тем самым своих детей разорил. Виноват отец перед Наташей ещё и тем, что свою чувствительность он не смог ограничить мировоззрением, которое оберегло бы его самого, а тем самым и его детей, от влияния подобных Элен женщин. Почему, ведь как отец чувствительной дочери старый граф обязан был это сделать?
Люди не ограничены только пространством своего физического тела. Простейшее тому доказательство — то, что многие матери за тысячи километров чувствуют, когда с их ребёнком приключается беда. Мать чувствует, или, что то же самое, ребёнок за тысячи километров на неё воздействует. В современной терминологии среда, посредством которой передаётся это и другие воздействия, называется энергетическим полем. Чувствительные люди воспринимают это поле обострённей прочих, а предрасположенные ещё и попадают под его подавляющее влияние, если, наученные многочисленными несчастиями, не выработали способов защиты от агрессивных устремлений окружающих.
Что такое предрасположение? Как уже было сказано, поведение любого некрофила, в конечном счёте, есть проявление неудержимого влечения к своеобразному удовольствию — к нарушению заповедей Десятисловия (Закона Божьего). Рассмотрим заповедь «не кради» в приложении к красавице Элен, отцу Наташи (графу Ростову) и судьбе самой Наташи.
Главным влечением отца Элен князя Василия была страсть к обогащению. Это качество Элен унаследовала и с помощью отца женила на себе Пьера с одной единственной целью — завладеть его состоянием. Как и всякая «красавица», она достаточно цинична и без обиняков заявляет прозревшему со временем супругу, что готова с ним развестись, если его деньги станут её. Поведение её достаточно прозрачно, тем более что всему великосветскому обществу известно неприглядное поведение её отца князя Василия во время кончины отца Пьера, старого графа Безухова. Тогда князь Василий пытался, подменив завещание, обобрать Пьера и нажиться сам. Всё это не могло не быть известным отцу Наташи графу Ростову. Для всякого человека нравственного, то есть не преступающего среди прочих и заповеди «не кради», Элен — урод, но для отца Наташи, растратчика приданого своих дочерей, она — хороша. Осознай отец Наташи свою неверность Богу, исповедуй Ему свой грех и покайся перед дочерью, — и тех несчастий, которые вскоре произошли в жизни чудной и милой Наташи Ростовой, могло и не произойти. Наташин грех, как это ни парадоксально, — безоглядное доверие родителям.
Однако всё произошло так, как не могло не произойти. Отец Наташи был человеком чувствительным, в особенности к ворам, а Элен была так называемым подавляющим индивидом, то есть человеком, который способен энергетически подавлять волю и критическое мышление других людей и превращать их в свои орудия. Толстой об этом говорит в художественной форме в самых первых главах — Элен была центром кружка молодёжи.
Может быть, поэтому, как некоторые полагают, Пьеру дарована внешность силача, он большой и толстый — писатель тем подсказывает, что необходима большая внутренняя сила, чтобы, попав под влияние Элен и даже женившись на ней, тем не менее, суметь объективно оценить это чудовище и, в конце концов, стать тем Пьером, который нам так нравится. И если сильный Пьер не сразу смог разобраться в Элен, в подавляющих, то Наташе, видимо, это также было не просто.
Итак, Наташа Ростова. В театре, в толпе (а в толпе мы все несколько иные, наше критическое мышление ослаблено суммарным некрополем столпившихся вокруг людей) отец Наташи, чувствительный, но слабовольный и подпадающий под влияния человек, рекомендует дочери подавляющую Элен. Наташа относится к отцу, как к отцу, и потому переходит в соседнюю ложу, к Элен, где сама как чрезвычайно чувствительный человек (да ещё семнадцати лет) непроизвольно оказывается под энергетическим воздействием гадины. Это, как мы говорили, приводит к дополнительному ослаблению и организма, и критического мышления. Она невольно — сама того не желая — отдаёт себя волнам некрополя и начинает «копировать» скрываемую сущность внешне соблюдающей приличия Элен. Иными словами, Наташа стала неким подобием Элен, как бы Элен.
Элен, как и всякая воровка, развратна и неженственна (это сочетание кажется странным только на первый взгляд — оно закономерно, развратник в любви бездарен). Она развратна настолько, что несколько лет назад достоянием петербургского света стала история её интимной связи с Анатолем, своим собственным братом. Инициатором отношений, как обычно и бывает, была сама Элен. Усилиями родственников их разъединили, историю замяли. Энергетически порабощённая юная Наташа должна была проявить сокрытые для внешних хотения Элен.
Теперь представьте себе ложу театра, Наташу, непосредственную, чувствительную, всего семнадцати лет; Наташу, выросшую в семье, в которой она не видела зла, во всяком случае, в откровенной форме; Наташу, привыкшую в вопросах добра и зла полагаться на мнение своих родителей; Наташу, чьё лицо, к счастью, не того типа, который принято называть красивым, но на котором отражена красота нравственная, лицо, к тому же, одухотворённое верностью своему жениху, князю Андрею, пусть и не суженому от Бога; Наташу, только что вернувшуюся из усадьбы, от естественной жизни природы, и ещё не привыкшую к городу, а тем более к столице, — теперь она вынуждена смотреть на сцену театра, уставленную крашеными досками, которые есть, якобы, сад, и вынуждена слушать французскую садомазохистку с эксгибиционистским оттенком, то есть признанную актрису, которой аплодирует весь петербургский свет, а рядом — похотливое создание, в помыслах совокупляющееся в том числе и с собственным братом и обладающее оглушающе мощной отрицательной энергией, подавляющей всё или почти всё естество милой девушки.
Происшедшее дальше Наташа изменить не могла — всё происходило закономерно и как бы помимо её воли.
Начинается опера. Внимание присутствующих сосредоточивается на крашеных досках. Но когда всё смолкает, посреди действия входит, тем привлекая к себе всеобщее внимание, Анатоль, брат Элен. О том, что он плоть от плоти своей сестры, в первую очередь в смысле нравственном, читатели догадываются сразу. Проявляется это во всём: это чувствуется и в том, что он, пренебрегая слушающими, входит во время действия, точнее сказать, употребляет присутствующих для того, чтобы почувствовать себя в центре внимания; это чувствуется и в его осанке, походке, словом, во всём; и чем дальше идёт повествование, тем больше мы узнаём в нём не столько его сестру Элен, сколько некий тип безнравственного человека, научившегося и привыкшего подавлять волю оказавшихся в сфере влияния его порочной энергии.
