Михаил Веллер - Эстетика энергоэволюционизма
Робин Гуд для нас не менее реален, чем Ричард Львиное Сердце, и более реален, чем принц Джон. Шерлок Холмс едва ли не более реален сегодня, чем королева Виктория.
Интересная штука. Книга может быть написана плохо, а может – очень плохо. Сюжет вял, язык банален, мысли убоги, никаким к черту искусством не пахнет. Но образ, центральный образ ее, созданный слабым литератором – иногда отделяется от текста и начинает жить самостоятельной жизнью. Тарзан! Боже, детское массовое чтиво, приличного читателя тошнит, тьфу. А образ живет. Джеймс Бонд – какая ерунда. А стало уже именем нарицательным.
Создавая скромными средствами образ, художник создает то, чего раньше в мире не было. А вот воплощение и совокупность таких-то качеств, такую-то судьбу, такую-то модель взаимоотношений с миром: Робинзон, Гулливер, Дон-Кихот. Созидательный акт.
Здесь трансформация мира дается не через форму искусства – здесь трансформация через содержание. Художник изображает жизнь в формах жизни – вот только изображенной им жизни раньше не было или вообще быть не может. Придумал, сочинил, намечтал, вообразил.
Простейшая, а'ля «дневниковая запись» форма – лишь усиливает правдоподобие образа и ситуации, работая на общую задачу: максимально усилить воздействие на воспринимателя, вызывая у него доверие и ничем не отвлекая от сути, от содержания. Эстетический элемент – растворен, невидим: как бы к черту условности, к черту закодирование и раскодировку, я вам правду говорю!
(Ромео и Джульетта тоже вошли в сознание масс и зажили отдельной жизнью – но здесь история другая: высочайшее литературное искусство формы превратило вещь банальнейшую и общеизвестную – любовь – в символ, знак. Без искусства формы это осталось бы скромной историей, трогательной, но все-таки заурядной – ну, двойное самоубийство из-за препятствий в любви, ну нередкое же дело в общем, уж уголовная хроника это знает. А вот Робинзон – это нечто совершенно новое, ну не гуляло по свету таких историй до Дефо, и перепутать ни с чем невозможно: тираж коллизии – одна штука.)
Насчет «Ромео и Джульетты» сомнений в роли формы не возникает: гений пера работал. А Жюль-Верн был почти графоман: взрослые его не перечитывают – и потому не встает вопрос о том, как чудовищно плохо, беспомощно, банально и неумело писал великий француз. Но повороты его лучших романов потрясали и врезались в память навсегда: из пушки на Луну, двадцать тысяч лье под водой и так далее. Писал плохо – придумывал хорошо, и умел донести до читателя свою придумку.
Это тот редкой случай, когда важно не «как», а «что». Художник созидает новое не через новизну формы – а через новизну содержания. А это крайне мало кому в истории удавалось. Он может плохо владеть ремеслом – зато очень хорошо владеет мыслью и чувством. Искусство здесь творится не на уровне формы, а на уровне базовом, исходном. Почти никто не мог серенькими средствами сказать то, что у него за душой, – и чтоб это было ново, ценно, интересно.
44. В чем отличие условного романа о д`Артаньяне от совершенно аналогичного романа о Наполеоне? Для читателя – ни в чем. Даешь содержание, приключения, страсти, великие свершения, значительные события. Хороший исторический роман – прекрасен и интересен, в нем масса жизни, судьба гигантов. Громадность жизни Наполеона искупает неблестящесть излагателя.
Точно так же ни-на-что-не-похожесть Робинзона искупает внешнюю скромность изложения. Расскажите нам об этой удивительной жизни, об этом удивительном человеке! и хрен с ними, красками и метафорами, вы суть расскажите: какой он был и что делал.
Так что почтенный доктор сэр Артур Конан-Дойль был здорово неправ, когда несколько даже презирал своего мистера Холмса за банальность литературных средств и неглубокость жизненного содержания. Не Диккенс, понимаешь… Как нередко случается, художник нашел не там, где копал особенно старательно. Он создал то, чего до него не было. А свершения выше в искусстве нет. Это максимальный созидательный акт. Мы получили дверь в новый мир, где иногда живем, играем, переживаем, чувствуем. А что дверь незатейлива и плохо покрашена – не так важно.
45. Искусство – это намеренное, условными средствами, воздействие на наши чувства и мысли, в результате чего мы вне каких бы то ни было собственных действий, лишь воспринимая произведение, испытываем разнообразные ощущения, преимущественно положительные, получаем толчок к прямым и ассоциативным мыслям, и даже живем воображаемой жизнью в воображаемом пространстве. Это дополнительные и воображаемые события нашей жизни как источник дополнительных ощущений и дополнительного познания жизни в разных ее проявлениях.
Искусство отвечает базовой потребности человека: пережить больше! увидеть больше, узнать больше! наощущать больше!
В основе искусства лежит, таким образом, инстинкт жизни. Базовым обоснованием искусства является избыточная нервная энергетика человека: всегда хотеть еще, познавать еще, ощущать еще, – искусство позволяет вместить в индивидуальную жизнь массу ощущений и представлений о самых разных аспектах жизни, местах и временах, людях и коллизиях, в краткое время и в концентрированной форме.
Искусство – это информативный концентрат жизни, позволяющий в одну объективную индивидуальную жизнь вместить много субъективных, эмоционально и информативно насыщенных, качественно отличающихся от реальной объективности.
46. Понять это – значит одновременно понять, что искусство принципиально не может погибнуть, и разговоры об его гибели – не более чем обывательская болтовня умственно заурядных людей, кормящихся вокруг искусства. Периоды упадка формы, периоды вообще снижения энергетики этносов и сама гибель этносов – дело обычное; это частности.
Потребность человека в искусстве – это потребность в сверх-обязательных ощущениях и сверх-обязательных действиях, т. е. потребность в реализации избыточной энергетики.
47. Имеет ли искусство объективную необходимость и объективную ценность? – т. е. если суть человека, утверждаем и понимаем мы, – энергопреобразование Земли и Вселенной, то работает ли как-то искусство на эту генеральную задачу – или это побочный эффект существования человечества, глядя как бы с точки зрения преобразуемой нами Вселенной?
Искусство в своих развитых формах – ценность субъективная и самодостаточная, на Главную задачу не работает, и в основном существует как игра и наркотик, производится и потребляется самим человеком «просто для своего удовольствия». Двигать историю, цивилизацию, энергопреобразование можно и без него.
Искусство правильнее всего считать духовным метаболитом человечества. Вроде бы само по себе и не нужно, но вот в результате всех жизненных процессов неизбежно образуется.
Жить через реальные действия, реальный передел мира – объективно плодотворнее, чем производить или потреблять условное искусство.
Но потребность человека в переделке мира – неизбежно на начальных этапах реализуется в мечтании, воображаемых действиях, накоплении и акцентированной передаче информации, т. е. в начальных, исходных формах искусства: легенды, воображаемые путешествия и приспособления для удовлетворения желаний, сказочные счастливые государства и т. д. Стремление к положительным ощущениям через эстетику – развитие архитектуры, прикладной живописи и т. п. – стимулирует развитие технологий и прогресс науки. Искусство подстегнуто к прогрессу.
Шедевры низачем не нужны. Но тот самый избыток энергии и стремление к максимальным ощущениям, которые составляют суть человека и двигают прогресс, заставляют человека продолжать заниматься тем, чем он уже занялся, и добиваться в этом совершенства, все более полного, предельного, немыслимого, бесконечного.
Искусство – это не боковой довесок к энергопреобразовательному прогрессу, который в принципе можно бы и сбросить, хрен ли нам лишние нагрузки, – это живой, функционирующий орган человечества, деятельность которого проистекает из устройства человека, и если предположить в «чистом опыте» его ампутацию – одновременно окажутся урезанными воображение, игра, красота, и вообще потребность в сверх-избыточных ощущениях, а тем самым – в сверх-избыточных действиях, т.е. – пошли взад на деревья, макаки бесхвостые.
Потребность в искусстве проистекает из субъективных надобностей человечества – но именно и только из субъективных надобностей человечество и работает на объективную задачу. Субъективные же надобности человечества коррекции не поддаются, ибо коренятся в его сути. Расходы на искусство той части энергии человечества, которая могла бы «впрямую» идти на энергопреобразование мира – надо списать на КПД машины, которая без этого, на первый взгляд не обязательного «бокового» расхода энергии – работать на самом деле не может. Ибо если человечество не будет получать удовлетворение, получать ощущения всеми способами, до которых оно может додуматься – оно ни хрена преобразовывать не будет. Ибо оно только и переделывает Вселенную не потому, что такое сильно сознательное и долг свой понимает, а потому, что желает получать всякие ощущения и для того совершать всякие действия – вот результат и вытанцовывается.
