Анна Фрейд - Теория и практика детского психоанализа
Вернемся теперь к методу Мелани Кляйн. Она утверждает, что если ребенок встречает ее во время первого сеанса враждебно, относится к ней отрицательно или даже пытается ударить ее, то в этом можно усмотреть доказательство амбивалентной установки по отношению к матери. Отрицательные компоненты этой амбивалентности переносятся на аналитика. Однако я полагаю, что дело обстоит иначе. Чем больше маленький ребенок привязан к своей матери, тем меньше положительных импульсов остается у него для чужих людей. Яснее всего это обнаруживается у грудного младенца, который относится со страхом и отрицанием ко всем, кроме матери или няни. Скорее даже наоборот: именно с теми детьми, которые не избалованы любовным отношением к ним домашних, которые в семейном кругу не получают и сами не проявляют глубокой нежности, скорее всего устанавливаются положительные взаимоотношения. Они получают наконец от аналитика то, чего они долго и напрасно ожидали от первичных объектов.
Однако, с другой стороны, аналитик, работающий с детьми, является мало подходящим объектом для такого переноса, который подлежал бы толкованию. Мы знаем, как мы должны вести себя для достижения этой цели во время анализа с взрослым пациентом. Мы остаемся безличными, лишенными всякой индивидуальности, мы являемся как бы чистым листом бумаги, на который пациент заносит все свои фантазии, обусловленные переносом, подобно тому, как в кино проецируют изображение на пустой экран. Мы избегаем накладывать на пациента те или иные запреты, разрешать ему то или иное удовлетворение. Если же несмотря на это пациенту кажется, что мы запрещаем или разрешаем ему что-либо, то нам легко объяснить ему, что материал для такого суждения он заимствует из своего прошлого.
Аналитик, работающий с детьми, никоим образом не может оставаться безличным. Мы уже слышали, что он становится для ребенка интересным человеком, обладающим всеми импонирующими и привлекательными качествами. Воспитательные задачи, которые, как вы услышите, добавляются к анализу, требуют того, чтобы ребенок отлично знал, что аналитик считает желательным или нежелательным, что он одобряет и чего не одобряет. Такое ясно очерченное и во многих отношениях своеобразное лицо является, к сожалению, неудачным объектом для переноса и мало пригодным для этой цели, когда дело доходит до толкования переноса. Затруднение, которое возникает в данном случае, равносильно — если воспользоваться предыдущим сравнением — тому затруднению, какое мы испытали бы, если бы на экране, на который должно быть спроецировано движущееся изображение, была нарисована какая-нибудь статичная картина. Чем богаче и красочней была бы эта картина, тем больше терялись бы очертания проецированной киноленты.
Следовательно, у ребенка не возникает невроз переноса. Несмотря на все положительные или отрицательные импульсы, направленные на аналитика, анормальные реакции ребенка продолжают разыгрываться там же, где они разыгрывались и раньше: в домашней обстановке. Отсюда вытекает очень трудная техническая задача, стоящая перед детским аналитиком: вместо того, чтобы ограничиться аналитической интерпретацией происходящего на глазах у аналитика, толкованием свободных ассоциаций или поступков пациента, аналитик должен направить свое внимание туда, где разыгрываются невротические реакции, а именно: на домашнюю среду, окружающую ребенка. Таким образом, при детском анализе мы сталкиваемся с множеством технических и практических трудностей, с которыми я хочу вас лишь познакомить, не приводя никаких конкретных примеров. Если мы станем на эту точку зрения, то нам необходимо быть постоянно в курсе поведения ребенка, мы должны знать всех окружающих его лиц и быть до некоторой степени уверенными в их реакциях по отношению к ребенку. Если взять идеальный случай, то мы должны делить работу с фактическими воспитателями ребенка, а значит, делить с ними его любовь и ненависть.
Там, где внешние обстоятельства или отношение родителей исключают возможность совместной работы, результатом является утрата подлежащего анализу материала. Я припоминаю случаи детского анализа, которые я проводила, пользуясь, в силу указанных причин, исключительно сновидениями и фантазиями. Перенос не давал материала для толкования, а невротический материал ускользал от меня в большей мере, чем мне бы этого хотелось.
Тем не менее и в этом вопросе, равно как и при начальной аналитической ситуации, мы располагаем целым рядом приемов и техник для того, чтобы уподобить положение ребенка положению взрослого пациента, которое в гораздо большей мере пригодно для проведения анализа, другими словами, мы располагаем средствами для того, чтобы вызвать у ребенка невроз переноса. Это становится необходимым в том случае, где речь идет о тяжелом невротическом заболевании в среде, отрицательно относящейся к анализу или к ребенку. В этом случае необходимо удалить ребенка из семьи и поместить его в соответствующее учреждение. Ввиду того, что таких учреждений в настоящее время еще нет, мы вправе представлять их себе как учреждения, во главе которых стоит аналитик, работающий с детьми, или — более конкретно — школы, построенные на аналитических принципах и проводящие воспитательную работу совместно с аналитиком. В обоих случаях мы имели бы в первое время свободный от симптомов период, в течение которого ребенок сжился бы с новой, благоприятной и покамест индифферентной окружающей средой. Чем лучше он себя будет чувствовать в этот период, тем менее уместным и своевременным будет проведение анализа. В течение этого времени лучше всего оставить его в покое. Лишь когда он освоится с окружающей обстановкой, то есть когда под влиянием реальной повседневной жизни у него установится связь с новой средой, в которой первоначальные объекты постепенно потускнеют, когда в этом новом окружающем его мире вновь оживут его симптомы, когда его анормальные реакции сгруппируются вокруг новых лиц, когда у него возникнет, таким образом, невроз переноса, — лишь тогда он станет вновь доступен для анализа. В учреждении первого рода, во главе которого стоял бы аналитик (в настоящее время мы не можем даже сказать, желателен ли такой тип учреждения), это был бы настоящий невроз переноса в том же смысле, что и у взрослых пациентов, центральной фигурой которого является аналитик. Во втором случае мы искусственно улучшили бы домашнюю обстановку, мы заменили бы ее таким окружением, которое дало бы нам возможность — когда это оказалось бы необходимым для аналитической работы — взглянуть на поведение ребенка, так сказать, сверху и реакции которого по отношению к ребенку мы могли бы контролировать и регулировать.
Таким образом, удаление ребенка из родительского дома в техническом отношении казалось бы нам самым удачным практическим разрешением вопроса. Но когда мы будем говорить о конечных стадиях анализа, вы услышите, сколько сомнений возникает относительно этого мероприятия. Мы нарушаем этим естественное развитие ребенка в важном пункте, мы преждевременно разлучаем ребенка с родителями в такое время, когда он не способен ни к самостоятельной эмоциональной жизни, ни к свободному выбору новых объектов любви в силу внешних условий. Даже в том случае, если детский анализ потребует очень длительного времени, тем не менее, в большинстве случаев, между его окончанием и периодом развития зрелости остается незаполненный промежуток, в течение которого ребенок во всех отношениях нуждается в воспитании, руководстве и защите. Но кто же нам даст какие бы то ни было гарантии, что ребенок сам найдет дорогу к правильным объектам после того, как нам удалось разрушить перенос? К известному времени ребенок возвращается, таким образом, в родительский дом, в котором он чувствует себя чужим, дальнейшее руководство его воспитанием доверяется, может быть, людям, с которыми мы его с трудом и насильно разлучили. В силу внутренних причин ребенок не может быть самостоятельным. Вследствие этого мы вновь ставим его в затруднительное положение, в котором он, помимо прочего, опять встречает в большинстве случаев условия, при которых возникли егo первоначальные конфликты. Тогда он может либо снова пойти по совершенному уже однажды пути, который привел его к неврозу, либо же, если этот путь закрыт для него вследствие удачного аналитического лечения, он идет противоположным путем к открытому протесту. С точки зрения болезни это, может быть, и полезно, но с точки зрения социального порядка, являющегося конечной целью воспитания и лечения ребенка это далеко не выигрышный момент.
Лекция четвертая. Психоанализ в детском возрасте и воспитаниеВы проследили вместе со мной два этапа детского анализа. Эта, последняя, лекция нашего курса будет посвящена рассмотрению третьего и, быть может, самого важного этапа.
