Юрий Щербатых - Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих
Чрезмерно развитая самоуверенность называется уже другим словом — самонадеянность. Согласно словарям, самонадеянный человек — чрезмерно уверенный в самом себе или выражающий такую чрезмерную уверенность.
Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее.
Франсуа де ЛарошфукоДостоинство (чувство собственного достоинства). Одно из определений слова «достоинство», которое встречается в толковых словарях, — это «совокупность многих моральных качеств, а также уважение этих качеств в самом себе». Чувство собственного достоинства не позволяет человеку унижаться, просить о милости или «прогибаться» перед великими мира сего. Как писал Халиль Джебран, «быть щедрым — значит давать больше, чем можешь; быть гордым — значит брать меньше, чем нужно». Поэтому гордость может быть не грехом, а признанием факта наличия положительных личностных качеств у конкретного человека. Человек может гордиться своими знаниями, своей честностью, своей принципиальностью и т. д. Он может просто уважать себя как уникальную личность и не позволять другим людям унижать себя.
Бывает так, что начальник в грубой форме «тыкает» подчиненному, а тот в ответ делает замечание своему боссу.
— Ах, ты какой гордец! — возмущенно реагирует начальник. — Подумаешь, на «ты» его назвали. Мог стерпеть — не барин.
Есть люди, которые не выносят оскорбления, понукания, жесткого давления, невежливого отношения к себе. Их называют гордыми, в то время как эти люди вовсе не гордятся собой, а обладают чувством собственного достоинства.
Сюда также относится чувство гордости за свои реальные достижения (без демонстрации своего превосходства и унижения других людей). Это состояние можно обозначить как «гордость достигнутым». Например, человек знает 50 иностранных языков и гордится этим фактом. Или спортсмен установил рекорд, равного которому еще не было в истории спорта. Или изобретатель сделал великое открытие…
Главное здесь — это критерий оценки. Если человек сравнивает себя с другими людьми и говорит, что он лучший — это гордыня. Если он гордится своим достижением, а не собой, или радуется своей победе, сравнивая свое нынешнее достижение со своими прошлыми успехами — то это заслуженная гордость, в которой нет самолюбования и тщеславия. Например, если чемпион, прыгнувший в высоту на 2 метра 40 сантиметров, презрительно смеется над проигравшими соперниками — он гордец. Если же он радуется своему рекорду и говорит о том, что благодаря напряженным тренировкам смог впервые одолеть такую высоту, которая еще недавно казалась фантастической, — это нормальная, оправданная гордость.
Сохраняйте веру в себя даже тогда, когда никто в вас не верит.
Харви МаккейМы рассмотрели пять вариантов поведения человека, при которых он в той или иной форме демонстрирует людям свою гордыню. Но бывают и такие ситуации, когда человек на словах остается вежливым и обходительным, но его поступки ясно и недвусмысленно свидетельствуют о том, что он думает и заботится только о себе, и ему, как говорится, совершенно «наплевать» на людей. Ниже мы приведем пример подобного поведения, где гордыня спрятана за внешней воспитанностью, но ее наличие очевидно. Речь идет об авторе таких бестселлеров, как «Буратино», «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина», — «красном графе» Алексее Николаевиче Толстом.
В своих мемуарах И. Л. Андроников рассказывает о своей поездке вместе с А. Н. Толстым в Ярославль в мае 1939, где в театре имени Волкова должна была состояться премьера пьесы «Петр Первый». В книге воспоминаний Андроников пишет: «Он уважал читателя. Читатель для него был составной частью искусства, а зритель, воспринимающий спектакль, — таким же творцом его, как автор и как актер».
Итак, Алексей Толстой был чутким, внимательным человеком, уважающий людей, к которым ехал на встречу и которые с нетерпением ожидали его. Они сели в машину и поехали.
«Он сидел рядом с шофером, в очках, с трубкой, в берете — вспоминает Андроников. — Сосредоточенный, серьезный, пожалуй, чуть-чуть суровый: на вопросы отвечал коротко, на разговоры и смех не обращал никакого внимания.
Но вот мы проехали Загорск, пошли места новые, незнакомые, — и Толстой словно преобразился. Поминутно выходил из машины и с огромной любознательностью, с каким-то детским удивлением, с мудрым вниманием, мигая, неторопливо и сосредоточенно рассматривал (именно рассматривал) расстилавшуюся по обе стороны дороги переяславскую землю. Каждую избу с коньком, колхозный клуб, новое здание почты, старую колокольню, кривую березу на обочине, сверкающие после дождя лужи и безбрежную даль озера. То восхищенно хохотнет, то замечтается или пожмет в удивлении плечами.
— Перестаньте трещать, — говорил он, сердито оборачиваясь к нам. — Поглядите, какая красота удивительная… Непонятно, почему мы сюда не ездим никогда? Я лично переезжаю сюда, покупаю два сруба простых и можете ездить ко мне в гости.
А. Н. Толстой
— Ты на спектакль опоздаешь.
— Я лично не опоздаю, потому что не собираюсь отсюда уезжать. Тем не менее через минуту мы едем.
— Стой! Секунду! — Алексей Николаевич распахивает дверцу машины и распрямляется, большой, крупный, дородный. — Красивее этого места я в жизни ничего не видел, можете ехать без меня.
Проезжаем древний город Ростов — он рассказывает о Петре, издавшем указ перелить на пушки колокола.
Дорога Москва—Ярославль оказалась неважной — колдобины на каждом шагу. Стало ясно, что к началу спектакля мы уже опоздали. Ну, не такая беда, будем смотреть со второго акта. Но вот уже должен скоро начаться третий, а до Ярославля еще больше часа езды. Очевидно, Толстому придется выйти на сцену и самому объяснить публике причину задержки.
И вдруг крики:
— Стой, стой! Вы Толстого не обогнали дорогой? Алексей Николаевич даже опешил:
— Какого Толстого? Это я Толстой! Кто вы такие?
— Алексей Николаевич, милый, скорее, ура! Заждались! Спектакль не начинаем. Ждем вас. Какое событие для Ярославля — спектакль и ваш приезд! Публика в театре с восьми. Мы предупредили, что начнем с опозданием.
…Он прошел через вестибюль и партер, поднялся на авансцену. Произнес несколько приветственных слов. Шумные аплодисменты. Толстой сел в партер, пошел занавес.
Спектакль начался в половине одиннадцатого вечера, заставив прождать зрителей два с половиной часа.
Источник гордыни, ее мотивы и механизмы
Часто жертвуют величайшими радостями жизни, чтобы гордиться тем, что они принесли в жертву.
Клод ГельвецийЕстественно-научный подход
Люди — существа общественные. Когда примерно десять миллионов лет назад их предки, привыкшие к относительно безопасной жизни на деревьях, в результате глобального изменения климата вдруг оказались на равнине, у них остался лишь один шанс устоять против свирепых африканских хищников — сплотиться вместе. Только коллективно они могли дать отпор льву или леопарду, только сообща — загнать антилопу. Когда в результате мутации один из австралопитеков обрел сознание и создал первые каменные орудия труда и охоты, он передал секрет изготовления каменного рубила соплеменникам, и люди стали еще могущественней, окончательно выделившись из животного мира. Так на Земле появились первые люди — представители ныне исчезнувшего вида Homo habilis — «Человека умелого». Нам трудно судить, обладали ли первые люди чувством гордости, но все же можно предположить, что человек, изготовивший особо удачное орудие охоты и добывший дичь для своих соплеменников, наверное, испытывал чувство удовлетворения, близкое к гордости. Однако о гордыне, как индивидуальном качестве, речь тогда еще не шла, ибо человек был частью племени и гордился и горевал вместе с ним.
В течение почти миллиона лет существование человеческого рода на Земле было проблематичным. Хищники, голод, болезни легко могли уничтожить маленькую искорку разума, возникшую на планете. Тем не менее люди выжили и стали понемногу распространяться за пределы африканского континента, и их разум крепчал и становился все изощренней. Со временем возникали новые виды людей — питекантропы, а потом — синантропы, которые научились поддерживать в своих пещерах огонь, что явилось еще одним аргументом в пользу коллективного существования. Разводить костры тогда еще не умели, огонь приносили из лесных пожаров, которые иногда возникали в лесу после ударов молний. Огонь согревал, он отпугивал хищников, на нем можно было готовить пищу. Кто-то уходил на охоту, кто-то собирал съедобные коренья, а кто-то приносил издалека ветки и подбрасывал в негаснущий десятилетия костер. Какая тут, к черту, гордость — поставили дежурить у костра — кидай ветки и смотри, чтобы огонь не погас. Погаснет — всему племени хана! А тебя съедят в качестве назидания другим.
