Виктор Кротов - Книга без титула и комментарии к ней. Ориентирование во внутреннем мире
303
«Есть предел, далее которого не должны заходить права дружбы, – следует уважать наклонности и правила каждого человека и его представления о своём долге, может быть и произвольные сами по себе, но оправданные состоянием души, которая возлагает на себя обязательства».135
304
Чувство веры часто сравнивают, особенно сами верующие, с чувством любви. При этом всегда находится немало людей, которые, не испытывая того или другого из этих чувств, готовы отрицать или преуменьшать их ценность. Видимо, таковы защитные рефлексы иных чувств, властвующих над сознанием. Ничем другим это пренебрежение не оправдано.
305
Вера – это убеждённость в том, в чём не убеждена логика. То, в чём логика убеждена, принято называть знанием.
При сопоставлении чувств разных людей возникает некоторая сложность в различении этих понятий, свидетельствующая об их условности. То, что для одного является знанием, так как соответствует его логическому чувству, – другой будет склонен называть в нём верой, если чувству логики другого это не соответствует.
Противопоставление веры знанию носит иной характер, чем противопоставление чувства веры чувству логики, и здесь речь именно о первом.
306
Воздействие развитого чувства веры на остальные чувства обычно заключается в преломлении воспринимаемых и порождаемых ими ощущений. При этом лучики, идущие от веры, освещают каждое из других чувств, а лучики, идущие от отдельных чувств, собираются в чувстве веры. Чистота чувства веры – в том, чтобы преломление не оказалось искажением, обманывающим другие чувства в их ожиданиях.
307
«Как ни глубока вера, она никогда не бывает полной. Её необходимо беспрестанно поддерживать или, во всяком случае, не давать ей разрушаться».136
«Логический разум человека дополняет нашу веру, придаёт ей более определённые черты, устанавливает её ценность среди других переживаний, наделяет веру словами и формой, облегчающей её понимание. Но он не создаёт её, не может спасти от умирания».137
308
Насилие сообщества многих чувств над каким-нибудь отдельным чувством, именуемое волей, не всегда достойно восхваления. Это лишь суррогат более целостного и гармоничного состояния, когда чувство, противоречащее общей внутренней ориентации, всё же включается в круг душевного единства, когда и этим неуживчивым чувством человек ощущает смысл каждого своего поступка.
309
Воля человека не является в нём чем-то особым, самостоятельным. Это такое же следствие соотношения между его чувствами, как течение реки – следствие рельефа местности.
Рельеф чувств определяет течение воли, хотя не обязательно обеспечивает ей цельность, полноту и определённое направление. Поток воли может и закрутиться водоворотом, и расщепиться на множество ручейков, и застояться тусклым болотом. Наконец, он может просто оскудеть, пересохнуть. Благо тому, кто знает свои источники и не даёт им иссякнуть.
310
Для устремлений отдельных чувств замечательно подходит слово «наклонности». Оно создаёт точный образ покатости, способствующей движению воли в определённую сторону, но не диктующей однозначного поведения, потому что не обязательно катиться под гору – можно удержаться, можно даже карабкаться вверх, только это требует усиленного противодействия остального сознания.
311. Притча о больном враче
Один крестьянин пришёл за советом домой к сельскому врачу. Тот сидел за столом и с аппетитом обедал, запивая еду вином. «Как мне вылечить глаза?» – спросил, приблизившись, крестьянин. Врач взглянул на него и сказал: «Чтобы выздороветь, нужно меньше пить». – «Но мне кажется, – возразил крестьянин, присмотревшись к врачу, – что ваши глаза не здоровее моих. Почему же вы пьёте?» – «Потому что мне больше нравится пить, чем лечиться», – ответил врач.
312
«Воля – это стремление к счастью.
«Я хочу» – значит: я хочу быть счастливым. Подавление человеческого стремления к счастью – значит подавление и воли человека».138
Сейчас я не стал бы приводить эту цитату, она кажется мне скорее заклинанием, нежели умозаключением. Но тогда я и сам видел в представлении о счастье универсальную формулу, к которой сводятся более частные проблемы внутреннего мира. Увы, никаких реальных проблем эта формула не решает.
313
Социальные инстинкты, побуждающие человека к вне-эгоистическому поведению, – альтруизм, патриотизм и пр. – это такие же чувства, как и те, что направлены на достижение чисто индивидуальных целей. Они равноправные граждане государства чувств, не лишённые права занимать самые высокие должности, так что эгоистичность является отнюдь не обязательным оттенком представления человека о своём счастье.
По-видимому, хотя бы зародыши социальных чувств существуют в сознании каждого человека. Их кажущееся отсутствие или недостаточность свидетельствуют только о неумении или нежелании разглядеть в себе эти чувства, оценить их по достоинству.
315
Интерпретация совести как неудовлетворённого социального инстинкта упрощает это явление. В более широком смысле совесть – своеобразное проявление интуиции, имеющей низшие и высшие уровни, предъявляющей человеку конкретные и общие требования. Ещё более ёмко представление об особом этическом чувстве.
316
Примером чувства, маскирующегося под социальный инстинкт, но замешанного на крутом и рискованном эгоизме, служит чувство тщеславия. Тщеславие – как любая гордость, связанная с принадлежностью к какой-то особой категории людей (вплоть до уникальной обособленности).
Тщеславие недальновидно. Гордиться тем, что русский, – значит отказываться от родства с Шекспиром и Гёте. Гордиться полученным орденом – значит противопоставлять себя тем, кто его не удостоен, а все ли они хуже тебя? Даже гордиться тем, что блюдёшь обывательскую честность, – не значит ли кричать о своём превосходстве над вором Вийоном?.. Нелепо кичиться пребыванием по одну сторону перегородки, если по другую остаётся хоть что-то из лучшего в людях, а ведь иначе не бывает.
Это не означает, что тщеславие целиком и полностью порочно. Часто оно питает человека социально полезной энергией и помогает быть счастливым тому, кто без него был бы жалок и ничтожен. Но на пути духовного развития оно рано или поздно оказывается препятствием, которое необходимо преодолеть.
317
«Люди не чувствуют теплоты, находящейся в их сердце, хотя она даёт жизнь и движение всем частям их тела; им нужно прикоснуться к себе и ощупать себя, чтобы убедиться в присутствии теплоты, и это потому, что теплота – явление природное. То же и с тщеславием; оно столь присуще человеку, что он не чувствует его; и хотя бы тщеславие давило, так сказать, жизнь и движение большей части его мыслей и намерений, оно делало бы это неощутимым для него образом. Нужно заглянуть в себя, овладеть собою, испытать себя, чтобы узнать о своём тщеславии. Люди не сознают, что тщеславие движет большинством их поступков, и хотя самолюбие это знает, оно знает это лишь затем, чтобы скрыть данное обстоятельство от самого человека».139
318
Наше поведение иногда не столько выражает чувства – то есть намеренно или невольно обнаруживает их перед окружающими, – сколько примеряет собственные переживания перед зеркалоподобным людским восприятием. Мы копаемся в своём сознании, как в гардеробе, вытаскивая на свет божий то одно, то другое внешнее состояние, скроенное каким-нибудь чувством – может, не очень значительным, но достаточно искусным, чтобы вызвать человеческое одобрение. Тщеславие опасно тем, что придаёт излишнее значение этим нарядам и готово предоставить удачливому чувству-портному власть в сознании, не соответствующую его способностям к управлению.
319
Не стоит слишком многое сводить к понятию о тщеславии. По-настоящему это название пригодно только для тех явлений, которые тешат индивида, но не имеют положительного значения для человечества. Что же касается, например, честолюбия, оно часто имеет социальную ценность.
Честолюбие в лучшей своей форме основано на представлении человека о том, что он более других способен к исполнению определённых социальных функций. Хорошо или дурно проявление честолюбия – зависит от того, насколько в каждом действительном случае такое представление верно.
320
Прирождённым правителем государства чувств является чувство призвания. От страстей-самозванцев, часто стремящихся подделаться под него, это чувство отличается спокойной уверенностью в своих правах, в своей власти: может быть и не всеохватной, но неуклонно возрастающей власти над сознанием.
