Полли Янг-Айзендрат - Ведьмы и герои. Феминистский подход к юнгианской психотерапии семейных пар
При нормальном развитии паратаксической персонификации младенец делит свое телесное Я с помощью персонификаций «хороший Я» и «плохой Я». Удовольствие от своевременного удовлетворения потребности, от прикосновения рук к гениталиям и сосания пальца способствует персонификации «хороший Я». Персонификация «плохого Я» происходит из-за ощущения неудовлетворенности, возникающей вследствие фрустрации потребностей, грубого обращения с ним и полного или частичного отсутствия материнской заботы. Если тревожность младенца обостряется и учащается либо из-за грубого обращения с ним тревожного родителя, либо из-за чрезмерной фрустрации его потребностей, в ощущении им своего тела может появиться эмоциональная лакуна – «не-Я». Сильный страх, вызванный неприязненным обращением, может привести, например, к тяжелому стрессу, сопоставимому с тем, который возникает в результате удара по голове. Ощущение «не-Я» может возобновляться у взрослых шизофреников, и тогда пациент ощущает свои эмоции как резкие внешние толчки или удары по телу.
Если о младенце хорошо заботятся и уделяют ему достаточно внимания, у него постепенно развивается «Я-структура» персонификаций, развивающих у ребенка способность предвидения и избегания фрустраций. «Я-структура» – это совокупность ожиданий и образов, помогающих избежать фрустрации и тревоги. Эта структура включает в себя функции, которые я назвал защитными, или способы направления в определенное русло потребностей и стремлений. При развитии «Я-структуры» в направлении общепринятой синтаксической коммуникации эти защитные функции, как правило, сводятся к обычной защите от тревоги. Обычные действия, а также привычные зрительные и слуховые способы восприятия защищают «Я-структуру» от тревог и потрясений. Наглядным примером этого может послужить избирательная невнимательность: человек может выбирать определенные элементы из совокупности стимулов и при этом не обращать внимания на то, что он выбирает. Например, он может разглядывать цветочный узор на обоях и совершенно не замечать порванных краев бумаги. Избирательная невнимательность защищает «Я-структуру» от воздействия внешних стимулов, вызывающих тревогу, особенно при межличностном взаимодействии. По-моему, именно избирательное невнимание способствует появлению особой психической структуры, которую вы назвали комплексом Тени. Явления, отмеченные подсознанием, а затем выключенные из сознания, «осознаются» только на определенном уровне, иначе их трудно было бы избирательно заблокировать. Если те или иные феномены постоянно не принимаются во внимание в процессе межличностного взаимодействия, они могут накапливаться вокруг персонификаций «плохой Я» и ограничивать индивидуальные реакции участников.
Последний аспект развития личности, который я хотел бы отметить, – это процесс развития языка как общепринятой символической системы. Этот процесс начинается в младенчестве, где-то в интервале между девятью месяцами и двумя годами. При коммуникации синтаксического типа человек использует совокупность общепринятых символов, с помощью которых он может выразить чувства, описать образы и изложить свои мысли. Коммуникация эффективна лишь в том случае, если она значима для партнера. Общность во взглядах – это основа психического здоровья человека, ибо она позволяет нам узнать подлинность своего переживания и повысить свою самооценку. Достоверность синтаксической коммуникации способствует развитию чувства собственной значимости и последующей интеграции личности, выходящей за границы динамики базовых потребностей. Общность взглядов в близких отношениях с человеком противоположного пола, по-моему, является важным признаком эмоциональной зрелости партнеров. Как видите, понятие, которое вы называете архетипом Самости или тенденцией к интеграции личности, я логически вывел из представлений о нормальных стабильных человеческих отношениях. Неразрывность человеческого бытия и уверенность человека в самом себе зависят от общности во взглядах партнеров на ценности и на необходимость проявления нежности и доброты.
Я закончил свое затянувшееся выступление, и теперь мне хотелось бы услышать ваши комментарии.
Юнг: Предрасположенность к интеграции ощущения «самости» в непрерывное сознание субъекта, т. е. в его Я, я назвал архетипом Самости. В первой половине жизни человека, которую вы описали, упомянув очень важные подробности, происходит процесс отделения и дифференциации родительских комплексов от эго-комплекса. Те ощущения, которые сначала относились к Я и не-Я, возникают из изначальной целостности. Как только достигается прочное и устойчивое ощущение Я, происходит процесс реинтеграции тех комплексов, которые выделились ранее из исходной целостности. В своей клинической практике я уделял особое внимание особенностям развития личности в тот период, когда человек, наконец, обретает способность устанавливать устойчивые близкие взрослые отношения, т. е. после начала нормальной деятельности Эго.
Я хочу перейти к проблеме индивидуации взрослого человека в среднем и более старшем возрасте, чтобы вернуться к теме, затронутой нами ранее, т. е. к причинам, побудившим меня создать философскую психологию, или максимально обобщенную систему для понимания символического языка разных культур. По-моему, вы спрашивали, как можно было бы назвать мое метафизическое или метапсихологическое рассуждение о символах. Мой опыт работы с пациентами, страдающими неврозами и психозами, а также мой личный анализ и изучение сновидений позволяют сделать вывод о том, что миф – это первобытный символический язык. Общие мотивы, проявляющиеся в сновидениях и симптомах, а также в незатейливых предметах первобытного искусства, являются определенными символическими структурами. Тщательное изучение этих мотивов в их оригинальной форме: мифах, ритуалах, искусстве и религии – позволило мне понять их на таком глубоком уровне, который невозможно раскрыть с помощью абстрактных понятий. Для работы с символическими проявлениями человеческой психики необходимо знать формы типичных мифологем, или символических мотивов. Образы – это язык, на котором говорит психика. Синтаксическое значение – это проявление сознательного уровня, который является только одним из уровней психики.
Работая с пациентами среднего возраста и старше, которые находились в состоянии глубокой депрессии (в основном из-за сильного отчаяния и отсутствия смысла жизни), я понял, что для правильной реинтеграции комплексов, не получивших доступа к сознанию благодаря действию ваших так называемых защитных функций, необходим широкий спектр образов. Эти комплексы, конечно же, являются вытесненными аспектами личностной идентичности: Тень, анимус или анима и неосознаваемая Персона. Кроме того, я наблюдал конфронтацию некоторых пациентов с другими комплексами, например, с негативным материнским комплексом, который необходимо было осознать и интегрировать в сознание. В процессе работы над реинтеграцией, или воссоединением Я и не-Я человека, особенно во второй половине его жизни, наиболее эффективными средствами становятся мифологические образы и скрытые оттенки их смысла.
В природе противоположности притягиваются; крайности всегда соприкасаются. То же самое происходит и в бессознательном. Слова, обладающие дискретными значениями, не подходят для описания всеобъемлющих символических смыслов. Мифологические или сказочные образы помогут нам найти те значения, которые прояснят или амплифицируют возникший у пациента образ.
Я уверен в том, что целью психотерапии и вообще целью человеческого развития является достижение целостности. Этот процесс реинтеграции, или выявления человеком своих комплексов, в конечном счете ставит перед ним религиозные и философские вопросы. Сейчас я был бы только счастлив, если бы оставил теологам эту совсем не простую задачу – понимание образов Самости, причем вовсе не потому, что многие мои пациенты являются теологами. Им следовало бы найти поддержку у церковной общины, но церковная община не смогла им дать такую поддержк у, и тогда они от нее «отцепились» и «посыпались с нее», как листья в листопад; и вот тогда они поняли, что им самим требуется психотерапевтическое лечение. Некоторые из них отчаянно цепляются за традиционные теологические объяснения и появляются на пороге моего дома со своими ночными сновидениями и дневными грезами, которые заставляют их усомниться в своем психическом здоровье. Они ищут себе надежную опору, так как им уже не хватает поддержки церкви. Процесс индивидуации во второй половине жизни, как и шизофрения, часто кажется хаотичным, а сначала – даже бесконечным. Но постепенно появляется все больше и больше признаков, что этот путь обязательно куда-то приведет. Более того, такой путь никогда не бывает прямым, а имеет вид спирали. Точнее говоря, процесс индивидуации напоминает движение по спирали своей определенностью и повторяемостью форм в фантазиях и сновидениях, определяющих центр этой спирали.
