Джон Гатто - Фабрика марионеток. Исповедь школьного учителя
Стоит ли говорить, что оба эти подхода кажутся мне ошибочными. Однако благодаря существованию и развитию подобных взглядов на развитие образования стало возможным возникновение и процветание целых отраслей, предлагающих в обмен на деньги избавить массовое обучение от его проблем и его демонов. В этот парад влились многочисленные искатели прибыли: аналитики, консультанты, исследователи, академические институты, писатели, советники, журналисты, комиссии по созданию учебников, школьные советы, экспертные комиссии, государственные департаменты по образованию, наблюдатели, координаторы, производители, дипломированные учителя и администраторы, телевизионные программы и орды имеющих отношение к школе бизнесов – все эти паразитические отростки системы государственного монопольного школьного образования. Для многих из нас основной притягательностью социальных технологий, равно как и всяких антиобщественных демонологий, является то, что они обещают быстрое решение. Поиск легкого пути – вера в чудеса всегда была темной стороной американской мечты. Бесконечный парад обещаний, лежащий в основе американской рекламы, свидетельствует о суеверии наших людей, об их вере в волшебство. На этом основан рекламный бизнес. Легкие деньги, легкое здоровье, легкая красота, легкое образование – все возможно, надо только найти нужное заклинание. За этим кроется представление о человеке как о машине, которую можно построить и починить; это кальвинистское наследие взывает к нам через века, утверждая, что мир и его разнообразные живые проявления – всего лишь механизмы, которые легко наладить, если забыть о сентиментальности и наказать злодеев вплоть до сжигания их на кострах. Школьная реформа представляется многим либо инженером, тянущимся за нужным гаечным ключом, либо Перри Мейсоном[11], ищущим недостающую улику, чтобы разоблачить преступника.
В конечном итоге наш взгляд на социальные проблемы зависит от нашего представления о человеческой натуре: что собой представляют люди, на что они способны, в чем состоит смысл человеческого существования, если таковой вообще имеется. Если люди – механизмы, задача системы образования сделать эти механизмы более надежными; логика машин диктует стандартизацию и взаимозаменяемость деталей, жесткие временные рамки, предсказуемость, экономичность. Похоже это на школы, которые вы посещали, на школы, которые посещают ваши дети? К сожалению, Гражданская война ярко продемонстрировала финансовую и социальную выгоду маршевого строя, но хотя представление о людях как о механизмах существует уже не одно тысячелетие, его широкое претворение в жизнь стало возможно лишь после окончания Первой мировой войны.
Увы, методология американской системы образования как раз и предполагает отношение к людям как к механизмам. Звенят звонки, замыкаются и размыкаются электрические цепи, энергия поступает или прерывается, качество низведено до числовой системы оценки, осуществляется план, о котором детали машины не имеют ни малейшего представления. Вот что сказал о наших школах мексиканский писатель Октавио Пас, ставший недавно лауреатом Нобелевской премии:
В североамериканской системе мужчины и женщины с детства подвергаются неумолимому процессу. Некоторые принципы, выраженные короткими формулами, бесконечно повторяются в прессе, по радио и телевидению, в церквях и особенно школах. Человек, заключенный в эти схемы, сродни растению, помещенному в слишком маленький горшок. Он не может расти и развиваться. Система такого типа не может не вызывать яростного индивидуального сопротивления.
Мы не можем расти и развиваться, словно растения в маленьких горшках. Мы патологически зависимы; мы ждем, чтобы учитель сказал нам, что делать в жизни, но учитель так этого и не говорит. Рушатся мосты, мужчины и женщины ночуют на улицах, банкиры мошенничают, добрые намерения не осуществляются, члены семей обманывают друг друга, правительство лжет по долгу службы, повсюду коррупция, стыд, болезни и погоня за сенсациями. Ни в одной школе нет программы, способной быстро исправить такое положение вещей.
Старые конгрегационалисты смогли бы объяснить, почему пирамидальные общества, воплощаемые нашей монопольной системой школьного обучения, неизбежно заканчиваются апатией и дезорганизацией. В корне своем подобные общества основаны на ложном утверждении о наличии «единственно правильного пути» развития человеческих отношений, а значит, существуют некие эксперты, которым можно поручить надзор за следованием учреждений образования по этому пути. Это ложь, так как вследствие постоянно и динамично изменяющихся времени, ситуации и места экспертное мнение устаревает и теряет актуальность очень скоро после его оглашения.
Монопольное школьное образование стало основным полигоном для построения общества по образу и подобию пчелиного улья. Оно сертифицирует постоянных экспертов, привилегированный статус которых не зависит от результатов их деятельности. Так как с привилегиями, единожды полученными, добровольно никто расставаться не хочет, возникли целые бюрократические системы. Даже перед лицом жесточайшей критики они растут и становятся более опасными, так как питают важные части нашей политической и экономической системы. Их невозможно реформировать в буквальном смысле, потому что они перестали быть человеческими, они переродились в абстрактные структуры, не зависящие от законов человеческой жизни. С этим демоном невозможно бороться иначе, кроме как уморить его голодом, лишив жертв.
Система монопольного школьного образования является основной причиной потери нашего национального и личного «я». Она узаконила классовое деление общества и способствовала возникновению кастовости, противной нашим первоначальным идеалам и реальности нашего периода становления как нации. Свои силы эта система черпает из многих областей, одной из которых является историческое движение, направленное против детей, против семьи, но основным источником ее мощи является экономика, нуждающаяся в постоянно неудовлетворенных потребителях.
Пора остановиться. Эта система не работает, и она является одной из причин развала нашего общества. Никакой ремонт не заставит школьную машину производить образованных людей; мы испытали на себе, что образование и школьное обучение – взаимно исключающие понятия. В 1930 году, шестьдесят лет назад, Томас Бриггс, выступая с лекцией в Гарварде, заявил, что «огромные инвестиции нации в среднее образование не дали какого-либо достойного результата»; два десятилетия спустя, в 1951 году, исследование, проведенное среди 30 000 школьников Лос-Анджелеса, показало, что семьдесят пять процентов восьмиклассников не смогли найти на карте Атлантический океан и большинство из них не сумели вычислить пятьдесят процентов от тридцати шести. Мой личный опыт подтверждает, что на сегодняшний день положение не улучшилось.
Что же все-таки происходит? Любые настоящие дебаты продемонстрируют принципиальный провал любой формы государственного монопольного школьного обучения. С добавлением телевидения разрушительная сила школьного обучения поражает воображение и не поддается никакому контролю. Институт телевидения, очень схожий по структуре с системой массового школьного обучения, так успешно развивается, что все пути к отступлению уже отрезаны. Мы разрушили умы и характер наших детей, лишив их права выбора. Даже если и будет найден способ перевернуть пирамиду, мы еще лет сто будем платить огромную цену за это преступление, и ценой будут потерянные поколения. Уничтожение монополии – лишь первый шаг в поиске решения.
Что же делать? Обратиться к опыту Дедхэма, Садбери, Марблхэда и Провинстауна – таких разных и тем не менее отвечавших потребностям своего населения. Отказаться от глобальных национальных решений и обратиться к общинам, состоящим из отдельных семей. Давайте заглянем в себя и овладеем первым постулатом любой философии: «Познай себя». Необходимо понять, что успешные общины знают цену утверждению: «Хорошие заборы – хорошие соседи», и в то же время могут принимать, уважать, понимать, ценить друг друга и учиться на разнообразии друг друга.
За ответами надо обратиться к принципу конгрегации. Необходимо расширять и поощрять экспериментаторство; верить в то, что дети и семьи сами найдут лучший для себя путь; прекратить сегрегацию и изоляцию детей и стариков; в каждой общине подключить всех к воспитанию молодежи: предприятия, организации, стариков, целые семьи; искать местные решения и всегда отдавать предпочтение личному решению перед корпоративным. Не надо бояться последствий всего этого: не так сложно научить читать, писать и считать, если позаботиться о том, чтобы принуждение и школьный распорядок не мешали каждому ребенку быть в ладу с самим собой. Есть масса подтверждений тому, что ста часов вполне хватает на то, чтобы человек стал полностью грамотным и мог сам себя учить. Не поддавайтесь запугиванию и не отдавайте ваших детей на милость специалистов.
