Ирина Млодик - Книга для неидеальных родителей, или Жизнь на свободную тему.
Людям неприятно видеть чужие слезы, у них портится настроение, появляется вина или непонятная ответственность. И тогда первое, что они говорят, видя плачущего ребенка: «Не плачь, все образуется, все будет хорошо!» И они, как правило, правы в том, что «все будет хорошо», но это потом, когда-то в будущем. А прямо сейчас плачущему ребенку очень плохо: обидно, горько, грустно. И это «плохо» ему разделить не с кем, потому что кое-кто не переносит его слез и старается быстро запихнуть его в будущее, в котором «все будет хорошо». Мне кажется, это происходит из-за того, что мы сами не умеем переживать горе и потому не даем переживать его другим. Грустно, не правда ли?
В старые времена к горю относились мудрее. Кто- то мне рассказывал, что его бабушка, когда он начинал плакать, обнимала его и приговаривала: «Горе-то какое, ну поплачь, поплачь, детка моя!» Слезы проходили сами через 10 минут, и жизнь снова становилась прекрасной. А плакальщицы на похоронах голосили: «Да на кого ж ты нас покинул?! Да улетел наш сокол ясный...», тем самым провозглашая право на горе, поддерживая его и помогая проживать.
У горя тот же механизм, что у злости и страха: если с ним не бороться, оно нарастает, достигает своего пика и постепенно уходит, освобождая от себя владельца, оставляя при этом светлую печаль о случившейся потере. Непрожитое горе висит камнем в нашей душе, мешая чувствовать жизнь во всей ее полноте.
Какое счастье, что маленькие дети все-таки умеют плакать! Как жаль, что, вырастая, многие из них отучаются это делать, потому что когда-то их за это начинали ругать и стыдить. Особенно мальчиков. Для строгих пап опять хочется сделать заявление: мальчики точно так же чувствуют горе, обиду и боль, как и девочки! Часто даже острее, потому что иногда им совершенно некому пожаловаться и получить сочувствие.
Когда-то с учительницей математики моего сына, он тогда был в пятом классе, у нас состоялся такой диалог.
— Представляете, ваш сын плачет прямо на уроке, когда получает тройку!
— Ну конечно, он, вероятно, очень расстраивается. Это означает, что ему не все равно, что он получил. В чем, собственно, сама проблема?
— Ну как же, он плачет!
— А почему бы ему не поплакать, если ему обидно и горько?
— Но он же мальчик!
— И что с того?
— Мальчики не должны плакать, это — слабость!
— Я так не считаю. Более того, вы никогда не задумывались, почему так много молодых мужчин погибают от инфаркта? Потому что их с детства учили сдерживать свои чувства. Они привыкли все самые сильные чувства держать в себе. И когда вдруг переживания становятся слишком сильными, сердце просто не выдерживает такой нагрузки. Я не хочу, чтобы так случилось и с моим сыном, пусть уж лучше плачет, когда ему горько.
— Да... — Она явно озадачилась и задумалась. — А я своей трехлетней дочери запрещаю плакать, говорю, что надо быть сильной...
Позвольте лить слезы вашему ребенку, разделите с ним его горе, и вы окажете ему неоценимую помощь: он будет знать, что он — не один, что всегда есть близкий человек, кто переживет и разделит с ним моменты его «слабости», отчаяния и грусти. Чем интенсивнее детское горе, тем оно недолговечнее.
Есть определенные этапы проживания горя, которые характерны как для детей, так и для взрослых.
1. Ощущение нереальности происходящего. Своего рода шок. Неверие, что это случилось именно с вами. Невозможность поверить в необратимость потери.
2. Фаза страдания. Сильное горевание, частые или почти постоянные слезы. Злость и обвинение в потере. Или, наоборот, чувство вины к тому, кого уже нет. Невозможность концентрироваться на настоящем и тем более на будущем.
3. Постепенное принятие потери. Слез меньше, только периодически, они уже не столь горьки и продолжительны. Появляется возможность постепенно чувствовать настоящее и заниматься чем-то еще, кроме проживания горя.
4. Стадия восстановления. Вместо горя появляется печаль. Воспоминания о потере не вызывают слез. Потеря воспринимается как неизбежное и произошедшее в прошлом. Появляется возможность активно жить в настоящем и планировать будущее с учетом произошедшей потери.
Если по каким-то причинам люди застревают на одной из стадий или выдергивают себя из горя (как правило, с посторонней помощью), не прожив все до конца, то они рискуют изменить свое восприятие от жизни, поведение, здоровье, характер.
Если горе случилось с кем-то из ваших близких и после этого у них сильно изменились привычки, поведение, настроение, характер, то скорее всего им нужна помощь в проживании горя. К давним потерям труднее вернуться и отплакать их, возвратив себе ощущение жизни. Если с вашим ребенком случился сильный стресс и вам трудно помочь ему с ним справиться, отведите его к психологу — это не реклама, это — разумная предосторожность, возможность оказать ему реальную помощь.
В заключение главы так и хочется скатиться к прямому совету. Скорее даже выразиться языком агитационного плаката: «Дорогие родители, позволяйте детям плакать! Не мешайте им оставаться здоровыми!»
Стыд
Вот мы наконец добрались до эмоции, которую родители не только разрешают испытывать детям, но и зачастую всячески поощряют проживание ее в полном объеме. Более того, они отслеживают малейшую возможность, когда ребенок пытается обойтись без этого весьма дискомфортного чувства. «Как тебе не стыдно?» — то и дело возвращают они стыд на место. Хотя сами родители, как мы могли наблюдать с самого начала книги, делают все, чтобы избежать появления этой эмоции в собственном сердце.
В нашей культуре стыд является необходимым и важным атрибутом приличного человека. Про отъявленных негодяев так обычно и говорят: «Ни стыда ни совести!» Считается, что стыд помогает быть лучше, помогает нам изменяться. На самом деле, как это у нас водится, все перевернуто с ног на голову.
Стыд (вслушайтесь в себя) — это всего лишь ощущение собственной «плохости». Стыд — это «я не хорош: недостаточно умен, красив, образован, успешен, мужественен...» Стыд — когда кто-то важный может об этом узнать. Стыд — это страх разоблачения. Невозможность принять себя таким, каков ты есть. Стыд — это способ нами манипулировать. Заставить нас измениться ради кого-то. А вовсе не возможность переосмыслить собственные ошибки, как говорят психологи- гештальтисты, «взять в опыт». Стыд — это укрепление созависимости. Сравните:
— Ты так расстроил меня своими грязными штанами. Опять стирать! Я так устала стирать их снова и снова!
— У тебя опять грязные штаны! Тебе должно быть стыдно за то, что ты такой неряха и мне постоянно приходится стирать за тобой!
Первый ребенок подумает в следующий раз: забыть про штаны или опять расстроить маму, или постирать их самому? Второй: ни в коем случае нельзя пачкать штаны, а то от мамы снова влетит, опять буду плохим. С большой долей вероятности и в том и в другом случаях штаны снова не минует прежняя участь. Только первый ребенок вновь будет переживать за маму, а второй — будет ее бояться и чувствовать себя плохим. Выбирайте, что вам больше подходит.
Ощущение собственной «плохости», вопреки расхожим представлениям вовсе не делает нас лучше. Потому что когда ты — плох постоянно, начинаешь думать, что ты именно такой — плохой. И тогда нет смысла становиться лучше. Многие дети так и вырастают с ярлыками: «хулиган», «трусливый», «глупышка». И чем больше их стыдят за трусость, тем трусливее они становятся, если постоянно тыкают в нос хулиганством, то так и хочется подтвердить это гордое звание, а уж из «глупышки» вырваться невероятно трудно, потому что быть ею выгодно — какой с нее спрос?..
Я не раз слышала об экспериментах, когда брали два примерно одинаковых по уровню подготовки школьных класса. Одним говорили, что они — талантливы. А других об этом не ставили в известность. Учили их одни и те же учителя по одной и той же программе. «Талантливые» очень быстро начинали учиться гораздо лучше, становились активнее, любознательнее, повышали успеваемость. И вскоре значительно превышали «неталантливых» по всем показателям.
Вера в своего ребенка, в его мудрую природу, на мой взгляд, — лучшее «лекарство» и спасение. Похоже, я уже повторяюсь. Но действительно, я считаю это очень важным. Там, где стыд может убить все: мотивацию, доверие, уверенность в себе, — вера и любовь могут сотворить чудеса. Любовь — это не собственничество, а вера — это не противоположность стыду. Это не беспредельное восхваление, и не манипуляция: «Я верю в тебя, ты сможешь». Это принятие всем сердцем того, что ваш ребенок уже уникален, прекрасен, хорош — такой, каков есть.
