Кэрри Дейнс - Ваш знакомый дьявол. Как распознать психопата
Если вы только начали встречаться с малознакомым человеком или не можете совладать с собственным ребенком, если вас унижает коллега или выводит из себя лучший друг, эта книга поможет вам распознать «волка в овечьей шкуре».
Я судебный психолог-консультант, занимаюсь частной практикой. Органы административного и медицинского контроля и уголовного преследования доверяют мне и моей команде судебных психологов и психотерапевтов работу по выявлению личностей, способных нанести вред себе и окружающим. Я проводила занятия с психически неполноценными правонарушителями в психиатрических больницах с усиленным наблюдением, работала с заключенными в тюрьмах максимального уровня безопасности и социально опасными личностями, живущими на свободе, участвовала в судебных слушаниях, на которых рассматривались как семейные, так и уголовные дела. Мне приходилось общаться как с магазинными ворами, так и с серийными насильниками. Помимо всего прочего, мне доводилось работать с некоторыми из самых известных преступников-психопатов Англии. И я знаю, какими обаятельными, умными и внушающими доверие они могут быть.
Один из первых психопатов, которых я интервьюировала, содержался в тюрьме максимального уровня безопасности. Чтобы добраться до него, мне пришлось пройти сквозь целую вереницу тяжелых стальных дверей. Из соображений безопасности в комнате для переговоров было установлено несколько кнопок сигнала тревоги, а за дверью дежурил охранник. Меня вызвали обследовать заключенного в рамках рассмотрения его ходатайства об условно-досрочном освобождении — он был осужден пожизненно за убийство собственной бабушки, которую он заколол, поссорившись с ней из-за пяти фунтов. Но если бы кто-то видел со стороны мою первую встречу с этим человеком, он вполне мог бы рассудить, что это не я опрашиваю заключенного, а он меня. Он договорился со своими сокамерниками, чтобы во время нашей беседы они приносили мне чай, и переставил те немногочисленные предметы мебели, что были в комнате, в соответствии со своим представлением о комфорте. А еще он принес с собой список вопросов, которые он считал нужным со мной обсудить. Это был первый «красный флажок», предупредивший меня о том, что передо мной человек со склонностью к психопатии: психопаты, как правило, очень стараются произвести впечатление на своего собеседника и притворно заботятся о его комфорте во время разговора. Не говоря уж о том, что из-за врожденного чувства собственного превосходства психопаты стараются держать беседу под своим контролем и часто ведут себя так, словно для них собрана целая пресс-конференция.
Я заранее ознакомилась с делом своего подопечного и прекрасно знала о совершенных им преступлениях. Но та непринужденность, с которой он отвечал на мои вводные вопросы, и его безусловный дар красноречия заставили меня признать, что в разговоре он обаятелен и мил.
В первый день он рассказал мне всю историю своей жизни — точнее, ту ее версию, в которой он сам исполнял роль трагического героя. По его словам, он был постоянным объектом нападок со стороны собственной матери, плакал ночами от жалости к себе-безотцовщине и вообще был тихим робким мальчиком, которому приходилось на каждом шагу бороться со своими комплексами. Рассказывал он это так живо и убедительно, что я бы и сама рыдала навзрыд, если бы не одно но. В ходе этого душераздирающего спектакля он несколько раз как будто выключал (еще один «красный флажок»!) режим «страдальца, кусающего губы и рвущего на себе волосы» и неожиданно выдавал какую-нибудь сомнительную шутку, или предлагал перекурить, или делал мне какой-нибудь комплимент — например, по поводу моих ровных зубов!
Когда я спросила, какое преступление он совершил, он рассказал мне, что жил со своей 73-летней бабушкой и однажды, рассердившись на нее, ударил ее (не меньше 17 раз) «неострой стороной» кухонного ножа. По его мнению, бедную старушку подвело слабое здоровье, и она не пережила шока от неожиданного нападения — а те ранения, которые он ей нанес, тут вовсе ни при чем (третий «красный флажок»).
Он рассказал мне, что, очутившись в тюрьме, был раздавлен осознанием своей вины и что случившееся заставило его полностью пересмотреть свои взгляды на жизнь — но когда я попросила его поподробнее описать то чувство раскаяния, которое он испытал, он так и не смог ничего придумать («красный флажок» номер четыре). За время своего заключения он ни разу не воспользовался помощью психотерапевта, но самостоятельно пришел к мысли, что бабушка сама спровоцировала его своим криком — ее поведение напомнило ему один травматический эпизод из детства. Однако, заверил он меня, с тех пор он «простил» и свою мать, которая его избивала, и бабушку, которая неумышленно напомнила ему об этом. И теперь у него все прекрасно, лучше некуда. Так я и поверила.
На второй день я указала ему на явные несоответствия между тем, что он мне рассказывал, и данными из его дела. Его это совершенно не смутило — все противоречия он объяснил тем, что у него, оказывается, случаются какие-то странные, прямо-таки мистические провалы в памяти (пятый «красный флажок»). Но тут же он вдруг без особого труда «припомнил», что действительно совершил несколько ограблений с отягчающими обстоятельствами и несколько раз обвинялся в мошенничестве, и что его любимой «детской забавой» было отлавливать соседских кошек и издеваться над ними («флажок»! «флажок»!). Улыбаясь во весь рот, он рассказал мне о том, как подростком прибивал к дереву крылья птиц гвоздями, — вот ведь какой шутник был! И только заметив выражение моего лица (я была тогда еще начинающим психологом и не смогла скрыть свою реакцию), он сменил тон и добавил, что ему самому не верится, как он мог делать такие ужасные вещи. Я спросила, почему он считает этот поступок ужасным. Его ответ: потому что за это его арестовали и заставили заплатить штраф в 50 фунтов.
На третий день он поделился со мной планами на будущее — в красках рассказал о том, как будет жить после освобождения, и особенно подробно о том, как выучится на психолога и станет работать с детьми. Он и сейчас вовсю пользовался правом заключенных получать образование — до такой степени, что его тюремную преподавательницу пришлось перевести на другое место работы: как выяснилось, запуганная им женщина (он умудрился убедить ее в том, что знает ее домашний адрес) тайно приносила ему запрещенные вещи.
— Да я просто так шутил, — заверил он меня. — И потом, так ей и надо, раз она такая наивная.
А еще он обмолвился, что специально подготовился к этой экспертизе. То есть просмотрел рапорты об обследованиях заключенных, ходатайства которых были отклонены, и прочитал книгу по психоанализу — чтобы не повторить их ошибок. И в конце нашей последней встречи он положил мне ладонь на колено и спросил: «Ну как, я молодец?»
С каждым днем, что я его интервьюировала, он поднимался все выше и выше по моей личной, абсолютно непрофессиональной шкале опасности — я определяла это по тому, насколько сильно у меня шевелились волосы на затылке. Но и по гораздо более авторитетной и объективной шкале психопатии он тоже высоко забрался.
Так кто же они такие, эти психопаты?
Слово «психопат» буквально означает «душевнобольной» — но, хотя они так же подвержены временным психическим расстройствам, как и любой из нас, назвать их «безумными» по сути нельзя. Они прекрасно отдают себе отчет в том, что делают. И их деяния тем страшнее, что их нельзя объяснить временным помутнением рассудка, — они лишь часть того холодного, равнодушного и расчетливого отношения к окружающим, которое психопаты проносят через всю свою жизнь.
Психопаты не сумасшедшие, но они могут быть очень, очень опасными.
С тех самых пор, как люди сбросили шерсть и научились ходить прямо, среди нас были те, для кого общечеловеческие законы и чувства окружающих не значили ровным счетом ничего — вспомните хотя бы Аттилу — вождя гуннов, Калигулу или Гитлера. Можно даже сказать, что вся история человечества определялась чередой сверхпсихопатов, — но, так как до 1940-х годов четкого представления о психопатии не существовало, доказать это сложно. Раньше общество, не мудрствуя лукаво, награждало таких людей званием «моральных уродов» или просто-напросто «злодеев».
Революционная научная работа, целиком посвященная психопатам, была написана в 1941 г. — она носила название «Маска нормальности», а ее автором был американский психиатр Херви Клекли[2], который и ввел в оборот термин «психопат». Целью этой работы было обозначить те основные черты, по которым можно распознать скрытого психопата, — и она стала первым научным трудом, в котором утверждалось различие между психопатами и явно «ненормальными» людьми, страдающими разнообразными психическими заболеваниями. (Любопытный факт: Херви Клекли обследовал Теда Банди — американского серийного маньяка, обвиненного в 1978 году в более чем 30 убийствах, — и выступал с показаниями на его суде.) Клекли проинтервьюировал множество пациентов и заметил, что у большинства из них практически отсутствовали внешние проявления психического расстройства, — но при этом все они регулярно и без всякого зазрения совести совершали аморальные и противозаконные поступки. Анализ их отношения к окружающим людям и миру в целом показал, что их природа особая — психопатам попросту незнакомы те эмоции, которые в нашем представлении и делают нас людьми. Клекли пришел к выводу, что главная, уникальная черта психопатов — их неспособность «осознать ценность чьей-либо жизни, кроме своей собственной».
