Андрей Курпатов - 7 настоящих историй. Как пережить развод
Но я отвлекся. Сейчас хотел рассказать о конкретном случае.
Оказываюсь я вот на таком ток – шоу, которое как раз посвящено «разводам». У меня роль «эксперта», так что я выхожу в самом конце. А пока меня не объявили, стою за декорацией и смотрю на маленьком мониторе, что происходит в студии.
Молодой человек – актер, известный, правда, как телеведущий – рассказывает о том, как он решил уйти от своей девушки, с которой они в гражданском браке прожили пару лет. Он влюбился в другую женщину и потом мучился – не знал, уходить от своей гражданской жены или нет, как ей сказать об этом и так далее.
Очень приятный молодой человек, рассказывает вполне искренне. Впрочем, это и несложно, ведь описываемая история случилась несколько лет назад и все стороны конфликта уже давно примирились (только что в гости друг к другу не ходят семьями). И прежняя, и нынешняя гражданские жены сидят здесь же, в зале. Все у них нормально. По сценарию программы им дадут слово и они должны будут вспомнить – «как это было».
Герой отчитался. Ведущие его слегка попытали.
– Как же вы решились?
– Ну вот, понимаете, любовь. Я знал, что нехорошо. Но понимал, что будущего с прежней женой у нас нет…
Объявляют следующих гостей – певица, которая когда-то, лет десять назад, пережила развод, и писатель (он тоже телеведущий по совместительству) с женой.
В гримерке эта певица рассказывала о том, что ей на всех мужиков теперь наплевать, потому что она открыла свой магазин (то ли обувной, то ли ювелирный), и теперь каждый месяц приходит туда за прибылью. Финансовый вопрос решен, так что на мужиков наплевать. Если они…, то и… с ними. Все равно будут изменять, потому что у них одно на уме. «Еще же я иногда и концерты даю», – между делом замечает она.
Писатель в той же гримерке сначала громогласно обсуждал по телефону финансовую сторону какого-то своего нового проекта и говорил что-то про то, как он опозорит Ксюшу Собчак или, может быть, дочь Немцова (тут я точно не помню, могу напутать). Потом редактор слезно просила его что-нибудь рассказать в студии про свою личную жизнь. Но тот, имея в анамнезе то ли три, то ли четыре развода, отказался категорически. Он вообще пришел, потому что кому-то «сделал одолжение», а о своей жизни рассказывать – «Что я, буду грязным бельем трясти?!» Его милая тихая жена за все время не проронила ни слова.
Сейчас они уже в студии. Певица рассказывает о том, что жить надо по любви. Если тебя любят – то и слава богу, а не любят – то и пошел он на все четыре стороны. Вот у нее теперь есть любимый человек, и все хорошо. (Про магазин почему-то рассказывать не стала.) На вопрос, касавшийся ее переживаний, связанных с разводом, отделалась общими словами. «Ушла в отказ! – обреченно констатирует одна из редакторов программы, стоящая со мной рядом за монитором. – Так я и думала! Ну ничего…»
Писатель говорит о том, что сердцу не прикажешь и что в измене вообще нет ничего страшного. Вот он, например, человек влюбчивый. Но что с этим поделать?.. Ведущий выводит его на разговор о последнем разводе, ведь так он женился в очередной раз. Жена тут. Почему не поговорить? Писатель шутит, рассказывает какие-то не относящиеся к делу подробности. Потом спрашивают его жену, тоже, как выяснилось, писательницу: «Как вам тогда в роли разлучницы?» Она с трудом произносит несколько фраз.
Уход на рекламу. Программа идет в записи, так что эта пауза не особенно нормирована по времени. Жена писателя плачет. Ее чудовищно жалко. Он в свойственной ему ироничной манере ее успокаивает.
Приход с рекламы. Начинаются какие-то веселые истории про развод. Все хохочут, смеются. Ведущие встают и подходят к заграждению, разделяющему зал и авансцену.
Беседа с залом. О чем именно говорил «зал», я не помню, потому что, как и положено «залу» в таких программах, он должен озвучить набор коротеньких банальностей. А как запомнить банальности? При всем желании – не получится. В общем, что-то «потрещали» про развод. Реплики, как всегда в таких случаях, заготовлены: с «залом» предварительно беседуют редакторы и выясняют, кто и что может сказать, потом отобранным претендентам ведущие и зададут свои вопросы.
А публика в зале – народ подготовленный, им не привыкать к такой постановке. Это целая каста людей, которые ходят из программы в программу, чем зарабатывают себе на жизнь. Плюс еще, как правило, несколько непрофессионалов – зевак, которым хочется посмотреть, как делается телевидение. В общем, создать массовость для телевидения – не проблема, а наличие зала, как заверяют продюсеры, повышает рейтинг программы.
Мой выход. Меня представляют. Я тем временем поднимаюсь вверх по металлической лестнице декорации, чтобы затем, уже под прицелами телекамер, «эффектно» спуститься вниз, будто бы откуда-то со второго этажа.
– Ну, что нам скажет самый популярный психотерапевт страны? – спрашивает меня ведущий.
– В смысле? О чем?
Ведущий слегка теряется, он, видимо, думал, что со мной мои реплики обговорили. Но со мной никто ничего не обговаривал – то ли не решились, то ли понадеялись, что я и так отвечу – все-таки «профессионал», сам «из телевизора».
– Ну вот у нас тут главный герой, чем вы можете ему помочь? – чуть раздраженно спрашивает ведущий.
– А он ведь и не говорит, что ему нужна помощь, – отвечаю я. – И вообще, чтобы комментировать такую ситуацию, надо знать психологические обстоятельства дела, а для этого недостаточно поговорить – вот так, в общем, «за жизнь». Это должна быть беседа психолога и человека, который обратился к нему за помощью…
– Ну так вы и проведите сейчас такую беседу! – прерывает меня ведущий.
– Нет, сейчас я не могу ее провести, – улыбаюсь я. – Это же зоосад какой-то получится. Во – первых, N (сохраним имя героя программы в тайне) сам должен обратиться ко мне с вопросом. А то получается, что я навязываюсь ему со своей помощью. Это было бы как минимум странно. Во – вторых, для него эта ситуация сейчас уже не актуальна. Если у него и есть какие-то проблемы, то они в настоящем и вряд ли касаются того давнишнего развода. Ведь так? – я обращаюсь к герою, он в ответ только улыбается и слегка кивает головой. – Наконец, в – третьих, N должен быть готов говорить о своей личной жизни в присутствии такого количества людей, понимая, что это покажут по телевизору. Не думаю, что его воодушевляет такая перспектива.
– Ну хорошо, – недовольно говорит ведущий. – А вы сами женаты, да?
– Женат.
– И не разводились?
– Нет, не разводился.
– А сколько вам лет, простите?
– Тридцать один.
Ведущий необыкновенно приободряется и нападает:
– Но как вы можете советовать людям, как переживать развод, если вы сами никогда этого не переживали и вам всего тридцать?
– То, что я не разводился, наверное, неплохой знак, – замечаю я. – А вопрос вы задаете мне странный. Для того чтобы проводить аортокоронарное шунтирование, врач тоже должен испытать эту операцию на себе? Нет, наверное.
– Но это другое дело! – эмоционально протестует ведущий.
– Нет, это не другое дело, – возражаю я. – Большая беда, если врач, оказывая вам медицинскую помощь, опирается в такой ситуации не на свои профессиональные знания, а на свой «житейский опыт». Врач – это человек, от которого мы ждем не жизненного опыта, а профессионализма. А профессионализм – это знания и опыт работы с определенной группой больных. Это наука.
– И что говорит ваша наука по поводу разводов? – возмущенно спрашивает ведущий.
Кажется, я уже совершенно вывел его из себя своей несговорчивостью.
В ответ я рассказываю данные статистики. Рассказываю, что около 80 % мужчин изменяют своим женам. Что 60 % мужчин, покинувших семью, в нее возвращаются. Оговариваюсь, что данные эти условные, поскольку точных замеров тут, понятное дело, произвести нельзя.
– Вряд ли у меня есть возможность прочитать сейчас лекцию по этому вопросу, – говорю я. – Но мне кажется, что сама постановка проблемы в этой программе не совсем корректна.
– Что же не так с нашей программой?..
Кажется, ведущий просто ошалел от моей наглости.
– Развод – это травма, – говорю я. – И мы, вместо того чтобы говорить о том, как избежать развода, как помочь людям сохранить отношения, несмотря на те трудности, с которыми они сталкиваются, весело и задорно рассказываем им о том, какое это чудесное дело – развод. И тем самым мы как бы говорим: «Знаете, товарищи, развод – это нормально. Разводитесь сколько вам заблагорассудится! Развлекайтесь!» В результате люди не дорожат отношениями, не дорожат браком, ведь развод – это так… ерунда, увеселение. А поэтому у нас и получается, что в России, по статистике, количество разводов равняется количеству вновь заключаемых браков. А развод – это травма. И я думаю, что в любой цивилизованной стране такая программа с «веселыми историями» про измену, развод, с хиханьками – хаханьками была бы невозможна. Потому что в этом слове слишком много боли.
