Михаил Веллер - Психология энергоэволюционизма
Отчаянная энергия молодости, отчаянная потребность реализовать себя максимально, – направляют полет выше планки, берут прицел выше цели. Даешь идеал. Покуда еще я все могу!
(Поэтому, кстати, самооценка молодости всегда завышена. И поэтому же человек практически никогда не достигает в жизни всего, чего хотел. А потом может горько вздыхать о том, что «каждого в жизни постигло крушение». Да ни фига не каждого. Просто каждому хочется больше, чем возможно по жизни.)
Старик обнаружил в своем курятнике нетощего цыпленка – и рад, не зря курятник стоял. А молодой хочет – почему нет? – Синюю птицу, да посадить ее в золотую клетку, да сварить потом из нее сказочного вкуса суп, да еще чтоб на суп к нему собрались короли и его славили. Лови птицу. Может, попадется фламинго или слон.
§ 34. На уровне же ощущений – поиск смысла жизни дает немалые отрицательные ощущения, «чувство глубокой неудовлетворенности». В молодости потребность в любых ощущениях сильнее, острее, и эта в том числе.
Пересади юношу из условий жизни весьма трудных, со всякими ограничениями, в условия райские (или просто гораздо лучшие и легкие) для тела и духа – и по прошествии месяцев, пары лет максимум, он начнет ощущать угнетенность и опустошенность какого-то неопределенного, общего, абстрактного характера. В своей личной жизни его все будет устраивать – ну так его не будет устраивать то, как «вообще» обстоит все в жизни. Его будет угнетать общее несовершенство жизни и ее «бессмысленность по большому счету».
Свинья грязи найдет. Пардон за цинизм, вырвалось. Все были молоды, ничего. Короче – если нечем мучиться, то будет мучиться отсутствием смысла жизни; и не просто мучиться, а может дойти до депрессии, удариться в наркоту, покончить самоубийством. (Привет от процветающих и склонных к самоубийству шведов из первой части книги.) Что сказал народ, носитель мудрости? Народ сказал: когда все хорошо – это тоже не очень хорошо.
А когда юноше было трудно и плоховато, он что, не задавался смыслом жизни? Задавался, но не так остро, не зацикливался, это для него такого тяжкого значения не имело.
Мы имеем следующее – и очень простое:
Если ощущения не имеют конкретных точек привязки – они найдут себе абстрактную точку привязки. Не страдаем из-за цензуры, или трудностей прокорма, или болезни, – так будем страдать из-за отсутствия смысла жизни. А вот с ним-то разобраться потруднее, здесь наметить себе ясные пути решения проблемы и приложить все силы к ее разрешению – вряд ли выйдет…
В конце XX века кто больше всего мучится отсутствием смысла жизни? Студенты из благополучных семей. Вот вам и самый счастливый и беззаботный период жизни. Черная меланхолия бессмысленности – оборотная сторона такой беззаботности и обеспеченности.
Что делать? Что делать? Что делать? – как сказал Ленин, выдвигаясь из часов вместо кукушки.
Пороть!! – сказал суровый сержант.
Вот, не приведи Бог, погибнут у него родители, и останется он без средств, и придется кормить-поднимать младших брата-сестру, и пойдет вкалывать на две работы, и переведется в своем университете на заочное, и будет считать копейки на еду и ночами готовиться к экзаменам – и не сразу он вспомнит, что мучился смыслом жизни и был на грани самоубийства. Как-то этот вопрос о смысле отойдет на второй и третий план. А в конкретной его жизни сразу появится некоторый смысл – вместе с появлением обязанности кормить того, кого любишь и кто без тебя пропадет. Ага.
Британские аристократы знали, что делали, когда веками дети из лучших и богатейших семей воспитывались в закрытых школах с суровыми порядками: жесткая жизнь, большие нагрузки. Оттуда и выходили ребята, веками державшие в ежовых рукавицах великую империю, и рефлексии их не мучили.
Ибо, как сказано в Библии, кто потакает младенцу – тот губит его.
Свобода, сытость, достоинство личности и культ индивидуального успеха, браво взращенные Америкой, дали в качестве побочного эффекта отсутствие смысла жизни со всеми прелестями типа наркомании. Оставшаяся без обязательных нагрузок молодежь сбивается в банды, или орет на футболе, или ширяется, или в лучшем случае вступает в «Гринпис» и ратует за вегетарианство. Ищет себе такую жизнь, чтобы были нагрузки, трудности, переживания.
Рецепт мракобеса, реакционера и ретрограда:
Убрать бесплатность образования и бесплатную медицину для бедных, убрать пособия по безработице, ввести уголовное наказание за тунеядство, ужесточить наказания за любые антиобщественные действия, усилить государственное регламентирование всех сторон жизни, – т. е. сделать жизнь беднее, труднее, неувереннее, чтоб любой шаг давался большим трудом, напрягом, риском и выхода из этой ситуации для отдельного человека не было, – и сразу станет гораздо лучше со смыслом жизни у молодежи. Масса отрицательных ощущений, масса конкретных трудностей и недостатков, невозможность жить хоть в какой-то расслабухе, и есть с чем конкретно бороться, – и будет в глазах злоба, и голод, и задавленность, и усталость, и жажда борьбы, но не будет мировой скорби по отсутствию смысла.
Плюньте на заботу о молодежи, обвалите на нее трудностей, пусть она потеет и упирается – ей же будет лучше, это ей необходимо.
§ 35. В концлагере, тюрьме, армии, тяжелом плавании – жить трудно. Гадостей масса. Энергия человека направлена на выживание, победу, исполнение своих обязанностей, от которых невозможно отвертеться, а жестокая кара всегда наготове.
Но тут отсутствие смысла жизни человека не мучит. У него мучений и без того хватает. Устает как собака. Но на жизнь смотрит без рефлексий. Мог бы безнаказанно – убил врага. Мог бы – сбежал. Все конкретно. Смысл всего куда как прост – но важен.
Ты хочешь смысла? Так не забудь о трудностях.
§ 36. У последней черты мучения по смыслу жизни отлетают напрочь. Узнав о смертельной болезни, скажем, человек резко теряет интерес ко многому в жизни. Почти каждый становится несколько ипохондриком, и прежде всего озабочен своим здоровьем. Это не есть шибко хорошо, но это факт, а не реклама.
Жизнь сама по себе сразу представляется человеку такой ценностью, такой замечательной штукой, таким невероятным счастьем, что он уже воспринимает ее только с положительной стороны. Какие мучения о смысле, о чем вы говорите! Быть, видеть, сознавать, ощущать, – какая разница, богат ты или беден, красив или уродлив, все равно живешь, какая невероятная благодать!
Обычно для смертельно больного смысл жизни – в том, чтобы просто жить, и этого вполне достаточно! ведь жизнь включает в себя все на свете, и даже размышлять о смысле жизни – это прекрасно, хотя так до смешного неважно, можно ведь просто смотреть на белый свет, и этого достаточно.
И надо сказать, что если человек выкарабкался из опасной болезни – это очень способствует сохранению здорового духа на всю оставшуюся жизнь. Он заглянул за последнюю черту – и оценил ни с чем не соизмеримое счастье жизни. И сразу она обретает для него смысл! Боже, сколько великого смысла даже в мимолетном взгляде на паршивую помойку из окна! Там бывают люди, там лежат вещи, там где-то сверху светит солнце или идет дождик, и дует ветерок, и ты все это воспринимаешь, ты жив, ты видишь, чувствуешь, понимаешь – и оцениваешь благо бытия.
Пусть знакомый доктор с тобой пошутит. Пусть у тебя похолодеет под ложечкой, пусть тебе небо покажется с овчинку, и ночку-другую ты посмотришь в темноте в потолок. Вот тогда ты взглянешь на смысл своей жизни с другой стороны. С этой другой стороны он оказывается такой хороший и большой, что аж плакать хочется.
§ 37. Однако есть еще неприятная ситуация, которую я бы назвал «синдром достигнутой цели» .
Жизнь рядового человека чаще всего складывается так. В подростково-юношеском возрасте он думает о смысле жизни. С этими думами он взрослеет, отслуживает армию, кончает институт (или обходится без этого), начинает свою трудовую биографию, женится, рожает детей, обзаводится жильем, мебель, машина, быт, рост по службе, да как-то уже не до смысла жизни, повзрослел; и вот лет в тридцать у него уже все более или менее налажено. Или в сорок – дети подросли, возни с ними куда меньше, квалификацию повысил, должность уже пристойная, да и заработок побольше. И тут на него с новой силой обрушивается сознание того, что жизнь бессмысленна! Вот зачем, по большому счету, нужно все то, что он сделал и делает? А главное – зачем продолжать это все делать?..
Возникает такое размышление: все, что он в жизни «должен был» сделать, он уже сделал. Что теперь? И зачем, к чем у, ради чего жить?..
В молодости и первой зрелости было проще: ясные конкретные желания, ясные конкретные цели, и все как-то шло путем. Можно было не очень задумываться, да и уставал, да и вообще как-то все веселее было: жизнь налаживалась, то-другое делалось, приобреталось, строилось, мелкие жизненные мечты исполнялись. И вдруг обнаружилась пустота.
