Алис Миллер - Драма одаренного ребенка и поиск собственного Я
Но вызывающее поведение не принесло ему пользы, пока он не дал выхода детским чувствам и не пришел к осознанию истинных причин своего поведения. Внезапно нахлынувшие воспоминания о трагических переживаниях оказали целительное воздействие: слепая страсть к саморазрушению уступила место искренней и глубокой скорби. Душе стало по-настоящему больно, и уже не нужны были никакие извращения. Становится ясно, на какой скользкий путь мы встаем, пытаясь помочь пациенту, с первых своих дней приученному ничего не чувствовать, найти истоки «конфликта влечений». Разве человек, лишенный таких чувств, как гнев, ощущение одиночества и беспомощность, ревность и влюбленность, может испытывать инстинктивные влечения? О каком «конфликте влечений» здесь вообще может идти речь?
За последние десять лет я получила много писем от читателей, которые мне писали, что в подростковом возрасте взрослые совершили над ними эмоциональное и сексуальное насилие. Однако, будучи подростками, они не поняли этого, так как заметить очевидные факты им мешали вытесненные в бессознательное воспоминания о детстве. Лишь когда они прочитали мою книгу «Du sollst nicht merken» («Не замечай!»), в их душе зародились сомнения и «подозрения». Раньше им даже в голову не могло прийти, что их стремление к любви было использовано им во зло, так как они не могли на эмоциональном уровне воспринять боль, которую им причиняли. От этого их отучили в детстве. Единственным выходом была идеализация взрослого («лучшего друга», «спасителя», «учителя», «властителя умов»). Нередко такие подростки оказывались в зависимости от определенных форм сексуальных отношений или наркотиков или от того и другого. Борьба этих людей за легализацию тех или иных извращений сексуального или несексуального свойства есть также проявление нежелания окинуть трезвым взором свой жизненный путь.
У многих людей потребность в защите, заботе, ласке и страстное желание любви в достаточно раннем возрасте уже неразрывно связаны с сексуальными потребностями. В зависимости от своей сексуальной ориентации, они обычно объединяются в те или иные группы; часто они некритически воспринимают различные концепции, оправдывающие их сексуальные пристрастия, и наивно полагают, что «наука доказала нормальность их поведения». На самом деле они лишь стремятся сохранить подлинную историю своей жизни в бессознательном. Когда-то над ними измывались без зазрения совести, и теперь они часто точно так же издеваются над своими сексуальными партнерами.
Я думаю, что при лечении таких пациентов психотерапевту ни в коем случае не следует навязывать им свое мнение, иначе успеха не достичь. Кроме того, они легко оказываются жертвами любой идеологии. Таким пациентам следует объяснить, что они могут «открыть для себя свое прошлое», осознать его и освободиться от наклонностей, которые вредны как для других людей, так и для них самих. Часто лишь кажется, что то или иное сексуальное поведение обусловлено импульсивным желанием, инстинктом, но это не так — пациент отказывается от этого поведения, как только начинает жить своими собственными чувствами и следовать своим действительным инстинктам.
8-го июня 1978 года журнал «Штерн» опубликовал репортаж из борделя, расположенного в знаменитом гамбургском квартале Санкт-Паули. Из этой публикации я позаимствовала следующую фразу: «Истинно мужская мечта, столь же привлекательная, сколь и нелепая: чтобы женщины ласкали тебя, как младенца, а ты безраздельно владел ими, как турецкий паша». Эта «истинно мужская мечта» не просто нелепа, она еще и порождена наиболее естественной и оправданной потребностью младенца. Мир наш, безусловно, выглядел бы совершенно по-иному, если бы новорожденный, ни в малейшей степени не стараясь удовлетворить потребности матери, мог бы «распоряжаться» ею, как турецкий паша своими женами. От матери же требовались бы только ласка и забота.
Репортер попытался выяснить у завсегдатаев борделя, что больше всего понравилось им в этом заведении. Вот что написал он, обобщив их ответы: «Мужчинам нравится ощущение полной власти над девушками. Не нужно, как подружке, объясняться в любви. Ни обязательств, ни душевных драм, ни укоров совести. Пропало желание – можешь уходить. Плати и свободен. А нечто унизительное, что есть в такой связи для мужчины (именно для него!) только усиливает возбуждение. Правда, клиенты не слишком охотно говорят на эту тему» (курсив мой.– А.М.)
Первопричина таких низменных побуждений, как желание постоянно испытывать чувство униженности и стыда, равно как и чувства презрения к самому себе, самоотчуждения – заключается в наличии синдрома навязчивого повторения. Сексуальное поведение мужчин, о которых пишет «Штерн», обусловлено невозможностью другим способом получить сексуальное наслаждение, кроме как благодаря «возвращению» в детство, воспоминаниям о том, как тебя презирали в детстве. Тем не менее данный синдром может быть устранен. Необходимо только подвергнуть бессознательное тщательному анализу, чтобы понять природу синдрома. Если же этого не сделать, то синдром сохранится на всю жизнь, а человек будет страдать от непонимания.
Против бессознательного бессильны любые громкие заявления и запреты. Только эмоциональное восприятие и самопознание позволят ощутить и осознать чувства, которые испытывал ребенок. Мать должна понять, что своей иронической репликой, маскирующей неуверенность в себе, она может глубоко задеть самолюбие ребенка, заставить его испытывать стыд. Но если она сама никогда не чувствовала себя униженной и презираемой, зато, защищаясь, прибегала к иронии, значит, она не сможет понять всю степень нравственных страданий ребенка.
Аналогичным образом обстоят дела и у большинства психотерапевтов и психиатров, как занимающихся частной практикой, так и работающих в клиниках. Они, правда, вместо слов «плохой», «нечистый», «злой», «эгоистичный», «испорченный» используют термины «нарциссизм», «эксгибиционизм», «деструктивное поведение», «регрессивный синдром», «неопределенная симптоматика», не замечая, что в их устах эти термины имеют негативный оттенок. Они со своим набором абстрактных терминов, своим «научным подходом», своей объективирующей позицией и страстным желанием непременно поставить диагноз чем-то схожи с матерями, бросающими презрительные взгляды на своего трехлетнего ребенка.
Нередко психотерапевт, столкнувшись с презрительным отношением к нему пациента, отстаивает свое превосходство с помощью научных теорий. Тем самым он возводит вокруг себя защитный вал, как бы отгораживаясь от подлинного Я чужого человека. Оно не откроется ему, как не открылось в свое время матери. Но если благодаря собственной чуткой духовной организации ему вдруг удастся проникнуться пониманием к сидящему напротив человеку, заглянуть в его детство, осознать, что он, в сущности, не виноват в том, что презирает целителя, ибо сам так и остался маленьким ребенком, презираемым и отверженным, тогда психотерапевту уже не потребуется подводить под свое поведение солидную теоретическую базу, ибо он не будет чувствовать себя уязвленным. Теорию знать важно. Однако даже правильную теорию психотерапевту не следует рассматривать как оборонительное оружие, ибо ему не следует уподобляться авторитарным родителям.
«Пагубные пристрастия» в мире детства Германа Гессе как пример «зла»
Не приводя конкретных наглядных примеров очень трудно описать, что испытывает в жизни человек, который столкнулся в детстве с презрительным отношением к нему со стороны родителей, в особенности с презрением к своим чувствам и своей жизнерадостности. Разумеется, можно было бы использовать различные научные модели, чтобы показать, как человек пытается отстоять право на выражение своих чувств, но это не позволяет передать эмоциональную атмосферу, показать читателю душевные муки человека. Иными словами, об эмпатии в таком случае не может быть даже речи. Чисто теоретические построения лишают нас возможности проникнуть в эмоциональный мир пациента, мы спокойно можем обсуждать чужие проблемы, классифицировать их, ставить диагноз и вообще говорить о пациентах на профессиональном языке, непонятном им. Такую методику я отвергаю, зато всегда стараюсь приводить примеры из жизни.
Ведь только рассказ о жизни конкретного человека позволяет показать, почему пациент пришел к выводу, что нечто, сделанное им в детстве, есть «зло»; только так можно в полной мере ощутить, как трудно ребенку разгадать, почему родители с самого начала жестоко обращались с ним. При известных условиях он всю жизнь будет напрасно пытаться вырваться из возведенных вокруг его души крепких тюремных стен, не позволяющих человеку увидеть в истинном свете себя и свою судьбу.
