Гуттаперчевый человек. Краткая история российских стрессов - Миркин Яков Моисеевич

Он не может выпрыгнуть из самого себя, а мы – из него.

Наша история пронизана силовыми именами. Когда народ становится расходным материалом, когда расход счетных единиц – людей – есть нечто, что входит в обычные издержки государства, за этим стоит не только нечто недоступное – система, строй, но всегда есть еще и личность, человек.

Не дай Бог попасть ему в руки.

Но век от века ему попадают в руки все.

1725. Гнать, перекраивать. Петр I

^[84]

Из Петра Великого любят делать сказочное и добродетельное существо. Прост, справедлив, обходителен, высок и могуч, всё – сам, своими руками, от простого солдата и плотника сам рос до высших чинов, все, что имел, имел только по заслугам, великий царь – на все времена. «Каждый день ходил он на работу с топором в руках и делал все, что ему приказывали. Работал он так… успешно, что скоро был удостоен звания. мастера»^[85]. «Петр I принял на себя великую задачу быть во всем народным наставником: не столько приказами и строгими наказаниями пробуждать других работать и учиться, сколько собственным примером, своею неутомимою деятельностью»^[86].

Всем царям царь! Петр Великий – «виновник бесчисленных благополучий наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу», «се Моисей твой, о Россие!», «се твой, Россие, Соломон, приемший от господа мудрость и смысл зело!», «великий монарх и отец наш». «Какову он Россию свою зделал, такова и будет: зделал добрым любимою, любима и будет; зделал врагом страшную, страшная и будет, зделал на весь мир славную, славная и быть не престанет»^[87]

Так что – царь обожествленный, почти миф, преобразователь (В. Соловьев), давший России основу, структуру, лицо, давший просвещение, промышленность, армию и флот, давший, наконец, выход на Запад и на Восток.

Но жизнь, внимая дифирамбам, только пожимает плечами и говорит нам тихонько: «Да, великий, и Соломон, и Моисей, но вы все-таки разберитесь получше, не стройте уж таких мифов, смотрите зорко, внимательно и, пусть скучно и реалистично, но все-таки имейте правильное мнение, кем он был, великий государь, что он внес и что построил, и лучше знать правду без прикрас и без преуменьшений, только правду, как она есть, чтобы строить собственную жизнь».

В. Кандинский

Миф об Антихристе

Был и другой взгляд на Петра. Взгляд черноватый, уничижительный, взгляд враждебный, чтобы было легче бунтовать. Он – Антихрист. «В России, сиречь в Третьем Риме… явился оный Петр, сын погибели, хульник и противник Божий, еже есть Антихрист. Оный льстец, сам о себе хвалясь, говорит: я сирым отец, я странствующим пристанище, я бедствующим помощник, я обидимым избавитель; для недужных и престарелых учредил гошпитали, для малолетних – училища; неполитичный народ Российский в краткое время сделал политичным и во всех знаниях равным народам Европейским… Я – благ, я – кроток, я – милостив. Придите все и поклонитесь мне, Богу живому и сильному, ибо я – Бог, иного же Бога нет, кроме меня! Так возлицемерствовал благостыню сей Зверь, о коем сказано: Зверь тот страшен и ни единому подобен; так под шкурою овчею скрылся лютый волк, да всех уловит и пожрет»^[88].

Взгляд этот ходил везде, особенно на Севере и среди старообрядцев. «Народ почитал Петра антихристом»^[89]. «В самой плоти его… на лице, и на челе, и на главе, и на всех удех его, даже до ногу его, образ и начертание мерзости запустения, латынства, якож брадобритие богомерзкое, и чела оголение, и покровение на главе, по обычаю поганых немцев и люторцов, и прочая вся одежда его латынская, паче же бесовская»^[90]. «Он не государь, а латыш, поста не соблюдает; он льстец (обманщик), антихрист, рожден от нечистой девицы; что он головой запрометывает и ногой запинается, и то, знамо, его нечистый дух ломает»^[91].

Миф о подмененном царе

А вот еще один взгляд. «Какой де он царь, он де вор, крестопреступник, подменен из немцы, царство свое отдал боярам, а сам обусурманился и пошел по ветру с немцы, в среду и в пятницу и в посты сряду есть мясо»^[92]. Петр I – «швед подменной», царь неистинный, замененный на антихриста либо в младенчестве, либо в заграничье.

«Он предстал перед народом с таким непривычным обликом… не в короне и не в порфире, а с топором в руках и трубкой в зубах, работал, как матрос, одевался и курил, как немец, пил водку, как солдат, ругался и дрался, как гвардейский офицер. При виде такого необычного царя… народ невольно задавал себе вопрос: да подлинный ли это царь?»^[93]. Он – подмененный, он – подкидыш^[94]. «Петр поехал за границу – это так; да Петр ли воротился из-за границы?»^[95].

Так кто же он?

Кто, если миновать мифы и пытаться исходить только из фактов, воссоздавая его фигуру во плоти?

Он – выше 2 метров, «цвет лица красноватый и смуглый; прекрасные черные глаза, большие, живые, проницательные и хорошо очерченные»^[96], быстр, энергичен. И еще – конфликтен. «Страшные движения и жесты царя доктора зовут конвульсиями. Они случаются с ним часто, преимущественно когда он сердит, когда получил дурные вести… когда чем-нибудь недоволен или погружен в глубокую задумчивость»^[97]. «Блуждающий и страшный взгляд царя продолжался лишь одно мгновение: он тотчас оправлялся. Вся его наружность обличала в нем ум, глубокомыслие, величие и не лишена была грации. Сколько он пил и ел за обедом и ужином, непостижимо»^[98].

«Любил великолепие в празднествах», но в частной жизни – необыкновенная простота: вилка и нож с деревянными черенками, халат и ночной колпак из посредственного полотна^[99].

Гнул на спор монеты. Любил до всего дотронуться физически, все делать сам, властвуя над мертвой материей. «Я… застал царя дома – неодетым, в кожаном, как у ремесленника фартуке, сидящим за токарным станком. Царь часто развлекается точением и, путешествуя, возит станок за собой. Он не уступит искуснейшему токарю»^[100]. Его считали «лучшим корабельным мастером в России… сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки»^[101].

Ощущать со страстью, гнуть, резать – для живых предметов. Считал себя хирургом. Из г-жи Борстен, «одержимой водяной болезнью», выпустил более 20 фунтов воды, чем гордился^[102]. Она потом скончалась. «Собственными инструментами выдернул зуб… долговязой голландской девке… считает себя хорошим зубным врачом и всегда охотно берется вырвать кому-нибудь зуб»^[103]. «После него остался целый мешок с выдернутыми им зубами»^[104]. Питал склонность к анатомическим театрам. «Увидав… в анатомическом кабинете превосходно препарированный труп ребенка, не утерпел и поцеловал его»^[105]. «Петр собственноручно отрубил головы… пятерым стрельцам»^[106]. Казнь сына, казни в близком окружении Петра, страшные казни тысячами – этим была пропитана жизнь.

Любил огонь, любил сам, своими руками устроить фейерверки. Любил тушить пожары, «лез на самые опасные места»^[107]. Любил насилие и сумасшествие. «Царское величество… играл святки со своими комнатными людьми. И в тех святках… ругательство началось знатным персонам и великим домом… людей толстых протаскивали сквозь стула, где невозможно статься, на многих платье дирали и оставляли нагишом, иных гузном яйца на лохани разбивали, иным свечи в проход забивали, иных на лед гузном сажали, иных в проход мехом надували, отчего един… думный дворянин умер»^[108].

Всё – сам. Всем управлял – лично, «пропущение времени смерти невозвратной подобно»^[109]. Две жены, 10 детей, всегда с «метресами», 53 года жизни, вечно в войнах и подавлении бунтов, вечно – в движении, вечно – не в столицах. «Из 35 лет его царствования только один 1724-й год прошел вполне мирно, да из других лет можно набрать не более 13 мирных месяцев»^[110]. Войны на Западе и на Востоке (персидский поход). Исколесил всю Европу, десятки городов от Черного до Балтийского и Каспийского морей.