Янина Бороненкова - Психоаналитическая социальная философия
Существенно обогатило проблематику герменевтических исследований обращение к идеям психоанализа. Появление понятия «психоаналитическая герменевтика» связано с именем немецкого социолога и психотерапевта Альфреда Лоренцера (1922–2002), который полагал, что процесс социализации, преломленный через призму конкретных общественно-исторических условий, оказывает определяющее воздействие на психосексуальное развитие человека с самых ранних этапов его жизни. Символическая природа социального бытия людей, опосредующая их биологическое начало, по Лоренцеру, нуждается в комплексном междисциплинарном изучении биологии, социологии и психоанализа; последний, с его точки зрения, противостоит естественнонаучным подходам и, исследуя скрытые бессознательные процессы, представляет собой форму «глубинной герменевтики»[71].
Дальнейшее развитие эти идеи получили в работах французского философа и филолога Поля Рикёра (1913–2005). Рикёр полагал, что психоанализ в целом может быть понят как «археология» субъекта, которая позволяет посредством использования специальных процедур и техник проникнуть в глубинные слои психики человека. Он обратил внимание на то обстоятельство, что в философии со времен Декарта понимание смысла всегда непосредственно увязывалось с деятельностью сознания и самосознанием субъекта, недаром универсальное методологическое сомнение картезианской философии подразумевало только одно фундаментальное неоспоримое положение: подвергая все сомнению, я не сомневаюсь лишь в одном‑что я сомневаюсь – следовательно, мыслю – следовательно, существую.
Таким образом, самосознание в классической философии играло роль последней независимой инстанции, на которую можно полагаться при попытках постичь действительность. Однако переход к современной (неклассической) философии, согласно Рикёру, нанес сокрушительный удар по казавшемуся незыблемым «всевластию» сознания и самосознания человека. Концепции К. Маркса, Ф. Ницше и 3. Фрейда показали, что содержание сознания и самосознания, в свою очередь, также в значительной мере определяется влиянием на него различных детерминант‑как внешних («бытие», «реальность»), так и внутренних («воля к власти», силы «Оно» и «Сверх-Я»),
П. Рикёр сосредоточил свое внимание на социокультурных факторах самоопределения личности. Он отвергает представления о самоочевидности и изначальной данности человеческого самосознания, полагая, что любая интерпретация самого себя возможна только опосредованным путем: через символику культуры во взаимодействии с миром и другими людьми.
Личность, по Рикёру, предстает как особое, уникальное видение мира. Он ставит под сомнение идею тождества самоидентификации субъекта в меняющихся обстоятельствах жизни. Самоидентификация, с его точки зрения, выступает не столько результатом понимания себя, сколько непрерывным процессом формирования собственного образа «Я», интегрируемого в систему социума и культуры.
Проблема самоидентичности личности получает в работах П. Рикёра нестандартное решение. Он полагает, что идентичность как таковая, в отличие, скажем, от генетических характеристик индивида, не является предзаданной константной величиной, а функционирует в динамическом режиме. Для адекватного отражения этой идеи Рикёр вводит представление о «нарративной», или «повествовательной», идентичности, атрибутивным свойством которой является постоянное самоопределение и корректировка своего образа «Я».
Кооперация с другими людьми, по Рикёру, изначально нацелена на самопрезентацию индивида, но вместе с тем становится также необходимым условием для самопознания и понимания человеком самого себя, выделения тех его свойств и качеств, которые остаются относительно устойчивыми и образуют основу личности. Человек, по мысли Рикёра, сам создает индивидуальный образ своего «Я», непрерывно осуществляя в многообразных ситуациях выбор в пользу тех или иных идеалов и норм поведения, отношений с другими людьми и обязательств перед ними. Этот этический выбор, подкрепленный делом, согласно Рикёру, позволяет личности самоопределяться и, несмотря на все изменения, сохранять обретенную фундаментальную внутреннюю целостность – самость.
Согласно идее П. Рикёра глубинные мотивы ответственного поведения личности в конечном счете сводимы к различным способам проявления воли человека, находящейся под неизбывным давлением со стороны безвольного начала, включающего в себя бессознательные влечения, желания, импульсы, стремления и т. д. Они стимулируют и направляют активность индивида к своему осуществлению, однако за волевым решением человека всегда остается форма и степень их реализации.
Проявления воли разнообразны, однако среди них Рикёр особенно выделяет герменевтику социального действия, характеризующего наивысшее проявление акта воли субъекта как поступка, вписанного в ход вещей и границы предоставляемых реальностью возможностей. «Действовать, – отмечает Рикёр, – в точном смысле слова означает приводить в движение систему, исходя из ее начального состояния, заставляя совпасть „способность-делать“ (un pouvoir‑faire), которой располагает агент, с возможностью, которую предоставляет замкнутая в себе система»[72].
Любая инициатива, по Рикёру, представляет собой двуединство интенциональной и системной составляющих, первая из которых воплощает мотивационную логику совершения того или иного действия, а вторая фиксирует интеграцию этого действия в социокультурную систему. Анализируя соотношение «действия» и «действительности», Рикёр фиксирует в данном вопросе новый герменевтический круг: система невозможна без начального состояния – начальное состояние, в свою очередь, невозможно без вмешательства действующего субъекта – готовность субъекта к действию задается и ограничивается самой системой.
Мотивация человеческой деятельности представляет для П. Рикёра особый интерес. Он не проводит полярного различения между внутренними побуждениями и внешним принуждением к действию, считая, что речь идет лишь о процентном соотношении, в котором превалирует либо «способность приводить в движение или побуждать к нему либо же потребность в оправдании»[73].
По мысли Рикёра, разобраться в истинных мотивах поступков людей с целью позволить им осознать собственное бессознательное, а следовательно, помочь волевому началу человека сохранять контроль над влечениями призван психоанализ.
П. Рикёр полагал, что психоанализ обладает значительными интерпретационными возможностями и может быть понят как психологическая герменевтика. Стараясь преодолеть идеи 3. Фрейда, Рикёр настаивал, что психоаналитическая герменевтика способна стать методом постижения социокультурного бытия человека, вскрывая значения символов, отражающих наше существование в языке. «Для нас, говорящих, – пояснял он, – язык является не объектом, а посредником; язык – это то, благодаря чему, с помощью чего мы выражаем себя и вещи»[74].
Бытие человека, подчеркивает Рикёр, по существу своему символьное, поскольку именно социальные символы (знаки и правила) придают значение совершаемому нами действию и делают его понятным для других и нас самих. Культурно-исторический контекст, в который попадает человек с момента рождения, определенным образом формирует его собственное понимание своих действий, сообразуя их с общепринятыми нормами.
Как внешняя интерпретация, так и внутреннее понимание зависят от принадлежности к определенной культуре, ибо одно и то же действие может быть частью совершенно разных социальных ритуалов: «… таким образом можно интерпретировать какой‑либо жест, например поднятую руку, то как голосование, то как молитву, то как желание остановить такси и т. п. Эта ""пригодность-для (valoir‑pour) позволяет говорить о том, что человеческая деятельность, будучи символически опосредованной, прежде чем стать доступной внешней интерпретации, складывается из внутренних интерпретаций самого действия; в этом смысле сама интерпретация конституирует действие»[75].
Символы, по Рикёру, образуют пространство культуры, будучи обращенными как к прошлому (археологический вектор), так и к будущему (телеологический вектор). Цель герменевтики, с его точки зрения, состоит в попытке синтезировать всю совокупность различных предметных сторон и возможных интерпретаций бытия человека в мире символов. Психоанализу в этом процессе Рикёр отводит важную роль истолкования глубинного значения человеческого опыта и истории. Резюмируя роль и функции психоаналитических теорий и практик в современной западной цивилизации, П. Рикёр метко уподобляет психоанализ «герменевтике культуры»[76].
Тем не менее в данном стремлении, с точки зрения Рикёра, психоанализ в одиночку обречен потерпеть крах, поскольку истолкование символов, нацеленное на постижение предшествующего опыта, лишает его возможности понять перспективный смысл и назначение произведений культуры. В связи с этим он предлагает объединить ретроспективное и перспективное видение символов, т. е. психоанализ и гегелевскую «феноменологию духа», в качестве двух аспектов постижения единого процесса развития культуры.
