Джефф Роллс - Классичексие случаи в психологии
К сожалению, отношение к Г. М. со стороны его семьи и сверстников было не слишком доброжелательным. Одноклассники постоянно его дразнили, в результате чего он был вынужден заканчивать учебу в другой школе. В выпускной день учителя не разрешили ему подняться на сцену для получения аттестата, опасаясь внезапного припадка. Его отец Густав был шокирован тем, что в их семье появился «псих». Он стал искать утешения в алкоголе и целиком доверил будущее сына своей жене. Планы Г. М. стать электриком остались нереализованными, и казалось, что в свои двадцать шесть лет он уже навсегда был обречен перебиваться случайными заработками. Он жил в постоянном страхе перед эпилептическими припадками, к лету 1953 года у него происходило до десяти кратковременных отключений сознания и по одному серьезному припадку каждую неделю.
Его врач решил обратиться за помощью в местную нейрохирургическую больницу. В ней работали два специалиста, способных заняться лечением Г. М. Одним из них был Билл Сковилл, специализировавшийся на проведении операций лоботомии, а другой врач занимался лечением эпилепсии. К несчастью, Г. М. попал в руки к Сковиллу.
Профессия, подразумевающая заботу о людях
Когда в XIX веке европейские врачи впервые стали проявлять интерес к умопомешательству, или безумию, они были уверены, что душевнобольные теряют рассудок — то единственное, что делает нас людьми. С душевнобольными нередко обращались крайне жестоко: держали в заточении и неделями лишали возможности двигаться. В то время врачи разрабатывали все новые «терапевтические» средства, которые сегодня кажутся более похожими на усовершенствованные методы пыток. Один врач изобрел вращающееся кресло, другой часами тряс своих пациентов, а третий окунал пациентов в ледяную воду. Врачи надеялись, что такие методы лечения помогут восстановить душевное здоровье пациентов посредством шокового воздействия на их поврежденный рассудок. Как это ни странно, но время от времени появлялись сообщения о том, что эти методы позволяли эффективно лечить маниакальное поведение; однако теперь представляется очевидным, что от таких пациентов добивались нужного поведения элементарным запугиванием. Врачи все больше приходили в отчаяние от бесплодности своих попыток «лечения» психических заболеваний.
В 1930-х годах наблюдался рост возникновения серьезных психических заболеваний, но в понимании их причин и в разработке способов их лечения медицина еще не добилась заметных успехов. Португальский врач Эгас Монис (Egas Moniz) был удивлен, увидев, насколько спокойным стал темпераментный прежде шимпанзе после того, как ему удалили лобные доли головного мозга. Монис захотел выяснить, будет ли такая операция иметь сходный эффект у душевнобольных, и предположил, что психические заболевания могут вызываться неправильной работой нервных клеток. Он надеялся, что разрушение этих неправильно работающих клеток вызовет улучшение в состоянии пациентов. Не имея никаких научных подтверждений правильности этой гипотезы, он начал проводить операции на головном мозге душевнобольных. Затем, оценив полученные результаты с помощью субъективных и предвзятых критериев, он заявил об успешности проведенных операций.
Американский профессор Вальтер Фримен с восторгом приветствовал эти «инвазивные» методы и начал превозносить их по другую сторону Атлантики. Монис и Фримен опубликовали книгу, в которой рекламировали использование лоботомии для лечения душевнобольных. Число операций лоботомии, проведенных в США, выросло со 100 в 1946 году до 5000 в 1949 году. По-видимому, этот метод давал надежду там, где прежде ее не было. Фримен обладал бунтарским характером и склонностью к научной полемике. Он разработал метод, в соответствии с которым пациенту сначала поднимали глазное веко, а затем вставляли лейкотом (инструмент, подобный альпенштоку) в слезный проток. Фримен проталкивал лейкотом примерно на полтора дюйма в лобную долю и резко двигал его острый конец вперед и назад. Затем он повторял ту же операцию с другой глазной впадиной. Ему нравилось демонстрировать свое «искусство», выполняя эту операцию двумя руками одновременно в двух глазных впадинах. Будучи по природе шоуменом, он заказал себе лейкотом из чистого золота. Однажды по его неосторожности пациент умер; это произошло после того, как Фримен отошел в сторону, чтобы сфотографировать процедуру, а лейкотом слишком глубоко проник в мозг больного. Приблизительно в это же время Монис был удостоен Нобелевской премии за свое открытие эффекта удаления лобных долей мозга (позднее это событие было названо позорной страницей в истории присуждения премии). В те годы Билл Сковилл изучал медицину в университете и активно интересовался этой новой, «творящей чудеса» процедурой.
Сковилл отличался необузданным характером и был хорошо известен полиции благодаря лихой езде на своем красном «Ягуаре» и рискованным выходкам наподобие ночного восхождения на опорную башню вантового моста имени Джорджа Вашингтона. В своей профессиональной деятельности он проявлял готовность идти на любой риск в надежде получения высоких наград. В местных психиатрических больницах было принято предоставлять подходящих пациентов для проведения новаторских операций, и Сковилл охотно пользовался этой возможностью. Он верил в лозунг Вальтера Фримена: «Лоботомия вернет их домой». Однако к 1953 году сомнения в эффективности лоботомии заметно усилились. Сковилл увидел в этом свой шанс: почему бы не попытаться найти другое место в мозге, в котором может находиться источник умственных расстройств? В газетах он открыто описывал проводимые им операции по удалению различных частей мозга, пациентами которых были, главным образом, люди, страдающие шизофренией, и публиковал свои исследования получаемых эффектов. Но ни в одной из этих газет не прозвучало ни слова об этике. Сковилл сообщал об отсутствии неблагоприятных результатов, за исключением одного случая. Это и было первым упоминанием о Г. М. в медицинском журнале.
Хотя Сковилл был предупрежден об опасных последствиях проводимых им операций, тем не менее 25 августа 1953 года Г. М. оказался в его операционном кресле. Фактически Сковилл удалил ему основную часть гиппокампа (небольшой орган, напоминающий по форме морского конька), мозжечковую миндалину и энторхинальный и перихинальный кортексы. Многие функции этих областей мозга по-прежнему до конца не изучены. Например, мозжечковая миндалина, по-видимому, играет какую-то роль в организации сенсорной и когнитивной информации для интерпретации эмоциональной важности события или мысли. В немалой степени благодаря истории Г. М. стало ясно, что гиппокамп выполняет функцию хранения памяти. Г. М. моментально утратил способность кодировать новые воспоминания. Он остался привязанным к прошлому и настоящему, но неспособным запоминать то, что происходило с ним позднее.
Но на этом Билл Сковилл не закончил операцию: на краю надреза в мозге Г. М. был размещен металлический зажим: в случае, если операция окажется успешной, это позволило бы исследователям, используя рентгеновские лучи, точно определить, где были сделаны надрезы. Буквально на следующий день после операции у Г. М. случился очередной припадок. Возникли опасения, что операция не принесла никакой пользы. Однако это было не так: припадки у Г. М. стали случаться реже — с частотой примерно раз в месяц. К счастью, гипотеза Сковилла о рассредоточенной природе возникновения эпилептических припадков в мозге человека была частично верна. (Теперь известно, что гиппокамп имеет отношение к возникновению психических заболеваний, так как при шизофрении и некоторых видах депрессии он, по-видимому, сокращается.) К сожалению, Сковилл не предвидел трудноизлечимых побочных эффектов, которые с того дня стали проявляться у его пациента. Г. М. практически лишился способности обновлять свою память. Несмотря на это, Сковилл написал в истории болезни Г. М.: «Состояние улучшилось».
То, что Г. М. лишился памяти, сразу же стало очевидно. Его мать сожалела о своем согласии на операцию; она была сердита на своего мужа, переложившего на нее бремя принятия решения, и на Сковилла, убедившего ее в возможности излечения сына. Придя домой, Сковилл в шутку сказал своей жене: «Отгадай, что я сделал. Я попытался вырезать пациенту эпилепсию, а вместо этого удалил ему память. Ну и дела!» Он не чувствовал себя виновным за проведенную операцию и даже опубликовал о ней статью. Однако он, по крайней мере, предупредил других ученых об опасностях операций такого рода. Сковилл позвонил в Канаду одному из самых известных в то время неврологов Уилдеру Пенфилду (Wilder Penfield), чтобы рассказать о своем пациенте. Пенфилд рассердился и никак не мог поверить в осуществление подобной процедуры, однако, успокоившись, признал, что случай Г. М. предоставляет ученым уникальную возможность больше узнать о работе головного мозга.
