Крескин - Менталист. Настольная книга развития сверхспособностей сознания
Некоторых из этих проблем можно избежать, если исследователь просто прекратит думать о себе как о гипнотизере, в задачу которого входит вызывать состояние транса или полусна, и вместо этого будет выполнять функцию интервьюера. Используя основные методы расслабления и концентрации, он должен постараться освободить свидетеля от напряженных реакций, связанных с произошедшим событием. Как только расслабление наступит, он должен помочь человеку визуализировать интересующую его сцену. Но он ни в коем случае не должен внести ни единой посторонней детали и искажения.
Например, он не должен говорить: «Вы слышите сигнал машины?» Вместо этого он должен сказать: «Прислушайтесь, какие звуки вы слышите?»
На данный момент во многих государствах раз и навсегда пресечены попытки использовать гипноз как улику в ходе расследования. Верховные суды всех ведущих стран постановили, что загипнотизированные люди часто создают «псевдовоспоминания или фантазии», на истинности которых они впоследствии настаивают,
Я абсолютно согласен с одним мудрым судьей, который однажды сказал: «Я скорее освобожу сто виновных, чем позволю осудить одного невинного».
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Человеческая природа и ее ограничения
Все знания должны быть основаны на наших интуитивных представлениях.
Бертран Рассел. Проблемы философииВ начале телевизионной карьеры Майк Уоллис, который сегодня ведет «60 минут», создал себе на шоу, называвшемся «Ночной дозор», репутацию нелицеприятного и бескомпромиссного собеседника. Он брал интервью у политических деятелей и других людей, вызывающих большой общественный интерес, нередко беспощадно изводя их не слишком приятными вопросами.
Я сомневаюсь, что жертвы «Ночного дозора» Уоллиса понимали это, но хозяин подтасовал колоду против них еще до начала шоу. Он использовал тонкие, но глубоко эффективные методы.
Прежде всего, Уоллис сделал так, чтобы гость сел на то. что выглядело старым школьным стулом с одним подлокотником, который расширялся, образуя поверхность для письма. Сам стул обеспечивал отношения «ребенок — учитель», причем Уоллис олицетворял собой фигуру учителя. Небольшой размер этого стула добавлял ощущение физического — а потому психологического и вербального — ограничения гостя.
Но решающим доводом был простой стакан воды, поставленный на эту поверхность для письма в нескольких дюймах от гостя. Это было самое мощное оружие Уоллиса, поскольку малейший небрежный жест гостя — и стакан мог оказаться на полу, из-за чего он или она будут казаться в глазах зрителей неуклюжими, как бабуин. В результате, в то время как Уоллис мог свободно кромсать гостя, как ему заблагорассудится, гость совсем не мог почувствовать себя настолько же свободным и непосредственным.
Не произнося ни слова, Уоллис сказал своим гостям: «Я — фигура власти; вы — маленький беззащитный ребенок. Я могу нападать, вы же должны постоянно находиться в состоянии обороны».
Каждый из нас постоянно общается с людьми на этом уровне бессловесной коммуникации. Мы совершаем бессловесные утверждения и команды. Мы слышим бессловесные комментарии. И, когда мы становимся мастерами этого безмолвного языка, мы можем предсказать чье-то поведение, порой даже прежде, чем сам человек прибегнет к нему, — и соответственно подготовиться к нему.
* Человеческая природа имеет свои естественные ограничения. Изучайте их для того, чтобы понять, где заканчиваются возможности вашего сознания и начинается непознанное.
Например, вы можете выполнить трюк, подобный тому, что делал Уоллис, при помощи обычных блокнота и карандаша. Всякий раз, когда человек, у которого вы берете интервью или просто разговариваете, говорит вам какую-либо фразу, набрасывайте что-то в блокноте. Это не обязательно должно быть что-то имеющее какое-либо отношение к тому, что человек говорит, — вы можете написать несколько раз слово «слон». Что бы вы ни написали, запись должна быть краткой и энергичной, создавая впечатление, что вы подвели итог некоторым замечаниям человека всего в нескольких словах. Затем снова обратите внимательный взгляд на говорящего.
Это должно вызвать некоторые, не до конца сформированные, вопросы в его сознании: я говорю слишком много? Я должен быть более кратким? Она пишет не о том, что я говорю, но о том, как я сижу, или о том, как я одет? Она придирается к моим идеям? Всего за несколько минут человек может быть настолько запуган, что вполне может начать путаться и будет выглядеть почти дураком.
На самом деле еще Фрейд признал в самом начале своей практики, что его пациенты начинали фиксироваться на его блокноте и карандаше. Он мог кратко записывать не имеющие никакого отношения к пациенту примечания или то, что пациент сказал, но в сознании пациента запись Фрейда создавала впечатление, что любое утверждение пациента, которое он случайно делал в момент записи, имеет огромное значение. По этой причине сейчас аналитик сидит позади пациента, где за его действиями нельзя наблюдать.
Демиан, главный герой романа Германа Гессе, имел способность «читать» людей, изумившую его друга, который спросил его:
— Вы действительно можете заставить кого-то думать только то, что вам нужно?
Менталист с готовностью ответил.
— Нет, — сказал он, — я не могу сделать этого... Однако можно очень тщательно изучить человека. И затем часто можно знать почти наверняка, что именно он думает или чувствует, а также понимать, что он сделает в следующий момент. Это достаточно просто, только люди не знают этого. Конечно, нужно предварительно попрактиковаться.
В этой главе мы собираемся последовать примеру Демиана и очень внимательно поизучать друг друга — а также некоторые малоизвестные функции нашего сознания и нашего тела. Мы изучим только несколько из тысяч бесед, которые мы ведем друг с другом каждый день, не говоря ни слова. И мы будем учиться, как использовать эти трюки, чтобы не только удивить при случае друзей и знакомых, но и улучшить свою обычную жизнь.
Но сначала позвольте мне разбить в прах ваши надежды, если вы с нетерпением ждете списка тонких ключей к чтению умов людей: одно приподнимание брови — сомнение, два приподнимания брови — удивление, обе брови опущены — недоверие.
Так же, как устная коммуникация — это нечто большее, чем просто использование слов, в ней важны паузы, тон и громкость голоса, — таким же образом бессловесный язык — это нечто большее, чем просто последовательный перевод ряда жестов. Анализ одного или двух из них не даст вам ответ и. вероятно, приведет к ошибочным заключениям.
* Искусство «чтения лиц» научно в той же степени, что и измерение шишек на голове человека, чтобы определить уровень его интеллекта.
Несколько лет назад подобная ошибка чуть не стоила мне нескольких тысяч долларов. Меня пригласил к себе известный нью-йоркский продюсер, и для меня это была очень важная встреча. Его секретарь проводил меня в самый большой офис, какой я когда-либо видел, и в нем почти не было мебели. В дальнем конце комнаты за огромным, приподнятым на возвышении, столом сидел продюсер. За его спиной и слева от него через огромные окна от пола до потолка можно было видеть сверкающий горизонт и сияющее полуденное солнце. Он встал, пожал мне руку и указал на стул перед его столом. Мне фактически приходилось задирать голову, чтобы увидеть за столом его лицо. Его черты растворились в тени.
Мы должны были обсудить вопрос оплаты, и между тем, что он мне предлагал, и тем, что я хотел получить, была значительная разница. И когда переговоры были уже в полном разгаре, стало очевидно, что он доминирует. Внезапно я понял, почему это происходит. Солнце, ярко светящее мне в лицо, отвлекало меня так же, как яркий свет лампы отвлекает внимание подозреваемого в преступлении во время допроса, Я был помещен в положение обороняющегося, и различие в нашем положении в пространстве — он возвышался надо мной из-за крепостной стены своего стола — значительно усиливало эффект.
— Простите меня, но у меня затекли ноги, я лучше постою, — сказал я ему, небрежно подойдя к окну с левой стороны от него. Повернувшись, чтобы встать лицом к нему и спиной к окну, я сказал: — Пожалуйста, продолжайте.
Я сложил руки на груди — создал собственную крепость — и сжал губы, чтобы показать свою решительность.
Бедняга запнулся. Я заметил, что он начал трясти ногой. Его глаза переметнулись с моего лица на пол и на его собственные руки. Теперь солнце, бившее из-за моей спины, ослепляло его.
Мы решили вопрос компромиссом — не намного ниже моей исходной запрашиваемой цены и точно в размере той суммы, ниже которой я решил не спускаться еще задолго до этой встречи. Если бы я не смог прочитать его очевидные бессловесные сообщения — силу его рукопожатия, прохладу в его голосе, его явно неприступное положение, — это обошлось бы мне в приличную сумму.
