Андрей Курпатов - Средство от вегетососудистой дистонии
Совершенно точно так же, как и в приведенном примере с язвенной болезнью желудка, у пациента с ВСД отсутствует специфическая реакция на используемые при предполагаемых тяжелых недугах лекарственные средства. Иными словами, если вы применяете препарат, который не может не помочь в случае определенной патологии, и он не помогает, то соответственно, вам нечего рассчитывать на соответствующий диагноз, поскольку этой болезни у вас нет. Впрочем, некоторые люди, предполагающие у себя, например, возможность инфаркта, считают, что им помогает нитроглицерин. Нитроглицерин при ишемической болезни сердца действительно должен помочь, причем он просто обязан сделать это в течение ближайших одной-двух минут. Если же он «помогает» через пять минут, то можно расслабиться — никакой ишемической болезни сердца у вас нет.
С другой стороны, врачей настораживает эффективность таких «сердечных» средств, как корвалол и валокардин, а также феназепам, поскольку все они никакие не сердечные, а психотропные. Соответственно, и вывод здесь напрашивается соответствующий — если помогают психотропные средства, т.е. средства, влияющие на психику, то и заболевание, по всей видимости, по этой части, но никак не сердечное. Со спазмом сосуда, равно как и с его закупоркой, ни один из этих препаратов ничего сделать не может. Если, конечно, они устранят страх и внутреннее напряжение, то сосуды, разумеется, расширятся, правда вот от склеротической бляшки они, в любом случае, не избавят.
Следующий пункт, вызывающий некоторое смущение врачей, это сравнительно молодой возраст пациентов. Дело в том, что та патология, на которую люди, страдающие ВСД, обычно грешат, не возникает в молодом возрасте. А та, что возникает в этом молодом возрасте (кстати сказать, молодость человека, по данным Всемирной организации здравоохранения, продолжается до 40 лет), или не столь страшна, как некоторые думают, или же, к счастью, просто неизвестна подобным диагностам-любителям.
Проще говоря, инфаркта и инсульта в молодом возрасте не бывает. А те люди, что якобы «сгорели» в молодом возрасте под «бдительным оком непрофессиональных врачей», видимо, или действительно имели серьезную патологию, которую нельзя вылечить, но и нельзя пропустить (например, рак крови); или же вообще не появлялись на приеме у специалистов, что к страдающим ВСД никак не относится. В общем, как ни крути, все беспокойства тут и бессмысленны, и неоправданны.
Когда врач говорит: «Вы еще очень молоды для инфаркта», он вовсе не пытается «отбояриться» от своего пациента. Дело в том, что для инфаркта действительно нужен атеросклероз, а атеросклероз — это один из механизмов старения, и раньше чем в 40 лет он просто не запускается. Смерть, по большому счету, это генетическая программа, можно сказать, что у нас в хромосомах стоит своеобразный таймер, и когда мы пересекаем черту молодости (сорокалетний рубеж), запускается механизм старения. Дальше он начинает медленно раскручиваться, а первые симптомы этой «раскрутки» следует ждать не раньше чем в 50—55 лет. [Некоторых смущает, что средняя продолжительность жизни россиян колеблется в пределах 60 лет, а потому кажется логичным думать, что механизмы старения срабатывают у нас раньше, во всем остальном мире. Это неправильный вывод. «Средняя продолжительность жизни» — это продолжительность жизни всех людей, разделенная на количество людей. Например, средняя продолжительность жизни двух людей, один из которых умер в годовалом возрасте, а другой в 80 лет, будет — 40. Разумеется, к механизмам старения все это не имеет ровным счетом никакого отношения. Если бы в России была другая детская смертность, если бы 40% населения страны не страдала алкоголизмом (со всеми вытекающими отсюда последствиями) и если бы, наконец, мы не занимали первое место в мире по числу самоубийств на душу населения (а кончают с собой чаще люди молодые), то и «средняя продолжительность жизни» у нас была бы иной.]
Наконец, не может не смущать врачей поведение людей, страдающих ВСД. И они ведь действительно ведут себя совсем не так, как обычные больные. Во-первых, человека, страдающего тяжелой соматической патологией, невозможно заставить обратиться к врачу, в России — особенно. Во-вторых, даже если он каким-то чудом и окажется на приеме у врача, то будет до бесконечности утверждать, что доктор преувеличивает тяжесть его болезни. В-третьих, заставить настоящего больного заняться своим здоровьем, т.е. вести здоровый образ жизни и принимать лекарства, дело немыслимой сложности. С пациентами под рубрикой ВСД подобных казусов, конечно, не случается, поскольку они своим здоровьем обеспокоены, причем патологически.
И самое последнее. Как, вы думаете, поведет себя человек, переживающий, например, настоящий инфаркт, а не вегетативный приступ? Он постарается не двигаться, будет требовать, чтобы его все оставили в покое, и станет наотрез отказываться от вызова «Скорой помощи». Честное слово! Именно поэтому значительное число инфарктов выявляется врачами с помощью ЭКГ на профилактических осмотрах через несколько лет после того, как они случились. Наши люди переносят свои инфаркты на ногах, крепкий у нас народ и нетревожный (в этом смысле, по крайней мере), а вот из-за какой-то ерунды (наподобие вегетативного криза) у нас публика способна из кожи вон вылезти. Ничего не поделаешь — невроз! Причем и у тех, и других. Одним надо лечиться, а они к врачам не ходят и лечения не принимают, а другим — не надо, но они все медицинские пороги обобьют и все, что медицина вообще придумала, на себе испробуют. Невроз, одним словом, невроз!
Шум ничего не доказывает. Курица, снесши яйцо, часто клохчет так, будто она снесла небольшую планету.
Марк ТвенНа заметку
Все, о чем у нас шла речь выше, свидетельствует: вегетососудистая дистония — это вовсе не болезнь сердечно-сосудистой системы, а просто такой, весьма, надо признать, неудачный способ переживать свой стресс. И если у человека в этом случае есть проблемы, то это проблемы не с сердцем и не с сосудами, а с головой, точнее — в голове, проще говоря, это проблема психологическая. Кроме того, мы выяснили, что никакой угрозы для жизни в вегетососудистой дистонии нет и близко, она только пугает, а навредить никак не может. Ведет себя, прямо скажем, как собака беззубая — шума много, вреда — никакого. А если и есть какая угроза в этой «бяке», то одна-единственная — жить с ней мучительно! Так что же она такое, если не невроз?! Невроз и есть! Кстати говоря, раньше ее так и называли — «неврозом сердца».
—
Прежде врачи были земскими, они смотрели на человека целиком, видели его не разъятым на анатомические части, а наблюдали все взаимосвязи человеческого организма и потому прекрасно понимали, что и откуда в таком случае ветер дует. Теперь врачи стали «узкими специалистами» и, как правило, видят только ту часть нашего организма, за которую отвечают (кардиологи — сердце, пульмонологи — легкие, неврологи — нервную систему). Остальное же, к сожалению, их мало интересует, и результат оказывается соответствующим. Мы стали, в целом, значительно лучше лечить наших пациентов, но вот то, что значительная часть болезней у нас «от нервов», об этом как-то позабыли. А нервы — дело такое! Ты о них забудешь, а они о тебе — нет.
Что ж, посмотрим на наше тело в его связи с нашей психикой...
Случай из психотерапевтической практики: «Карету мне, карету! „Скорой помощи!“»
Многие люди, страдающие ВСД, пребывают в абсолютной уверенности, что врачи их не слушают и в положение дел войти не желают. Возможно, в каких-то случаях врачи действительно не слишком серьезно относятся к своему делу. Я сам, будучи временами чьим-то пациентом, не всегда в восторге от того, как работает врач. Иными словами, бывает, есть к чему придраться. Но, право, там, где придираются пациенты, страдающие ВСД, как правило, врачи все делают правильно.
Вот возьмем конкретный пример. Моей пациентке Алине 19 лет, уже два года, как она носится (причем в буквальном смысле) по врачам, ожидая, что вот-вот умрет от инфаркта. Само по себе это странно — то, что она носится в буквальном смысле. Все больные атеросклерозом, которым инфаркт грозит по-настоящему, ходят медленно, потому что быстро передвигаться они просто не могут, здоровье не позволяет. А Алина носится. И вот как...
Алина живет в районе, что в Санкт-Петербурге называется «старым фондом», и квартира у нее не типовая и устроена весьма своеобразно. Дом углом выходит на небольшую площадь, а две его стены образуют у этой площади острый угол. Квартира Алины расположена таким образом, что окно ее комнаты смотрит на одну улицу, ведущую к упомянутой площади, а кухня выглядывает окном на другую улицу, также ведущую все к той же площади.
Когда не знаете, за что взяться, беритесь за ум.
Ю.З. РыбниковТак вот, всякий раз, когда у Алины возникает «сердечный приступ», ей начинает казаться, что жить ей осталось всего несколько минут, она открывает окна и в собственной комнате, и в кухне (причем вне зависимости от времени года), а потом, в ожидании машины «Скорой помощи», начинает бегать из комнаты в кухню и обратно, высовываясь из раскрытых окон и пытаясь понять, приехала уже «Скорая помощь» или нет.
