Ирина Бережнова - Мой созависимый плен. История одного побега
Настало время принять очередную битву. Или я, или она – моя созависимость. Пришло время заплатить цену за ту мою жизнь «ради детей» и еще раз вступить в бой с моей незваной «подружкой». На этот раз цена слишком высока.
С ДЕТЬМИ НЕ РАЗВЕДЕШЬСЯ!!!
Слава Богу, я уже знала своих драконов в лицо и первое, что начала делать, – это не давать ей реакции. Не давать агрессии. Не включать палача, потому что прекрасно понимала, что ее бунтарские выходки и привлечение агрессии – это не только привлечение внимания, но и не что иное, как попытка воззвать жертву. Ту самую ролевую модель, с которой я сама много лет жила и страдала в обнимку. Эта роль передалась ей по наследству и уже жила в ней и процветала, не предвещая ничего хорошего. Жертва всегда находит себе палача. И сейчас единственное, что я могу сделать, это не давать ей агрессию, не включать «палача», а научиться самой и научить ее другой форме общения.
Заменить агрессию на любовь!
Помню, как нелегко мне это давалось. Особенно тогда, когда она шла гулять и не возвращалась в назначенное время домой. Я думаю, не нужно объяснять, как это страшно, когда девочка-подросток не приходит домой вовремя, а оператор в телефонной трубке разрывает душу предательским: «Абонент не отвечает, перезвоните позже!» Катастрофа!
Поначалу в голове крутились коварные планы мести и наказания: «Вот придет, дверь не открою, пусть на улице ночует. Накажу, оставлю без компьютера, телефона, без карманных денег… Черт! Это уже все было… что еще придумать побольней, пострашней…» Что это со мной? БОЛЬ ЗА БОЛЬ? Господи, это же я научила ее отвечать болью на боль!! Это я веду себя как ребенок. Господи, а если она вообще не придет? Потом на место злости становился страх, и я плескалась в своих тупых страданиях, пока не включался мозг.
Это было очень сложно – сказать себе в этот момент: «Стоп! Здесь и сейчас еще ничего плохого не произошло! Она просто не берет трубку. Чего я боюсь? Что самого страшного с ней может произойти? Изнасилуют? Убьют? Нет, черт возьми! Она ведь уже задерживалась, и не один раз? И что? Жива, здорова. Что я могу изменить здесь и сейчас? Сделать так, чтобы работал телефон? Нет, не могу, я не волшебник. Вернуть ее домой? Нет, не могу, я не Мэри Поппинс и не умею летать. А вот управлять своими эмоциями? Могу! Переключить свое внимание на что-то другое? Конечно, могу! Дать это внимание себе любимой? Могу! Внимание = энергия. Так куда я направлю свою энергию: на разрушение или на созидание? Да, дорогая, пульт управления моим спокойствием теперь находится у меня! Приятно поговорить с умным человеком. Я просто буду верить своей дочери. Просто верить!»
Я признавала свое бессилие, быстро успокаивалась, и, о чудо, раздавался долгожданный звонок в дверь. Она приходила, и я говорила ей о том, что я чувствую, когда она так поступает, и понемногу мы научились договариваться.
Я убрала контроль со словами: «Доченька, я не могу тебя больше контролировать. Это твоя жизнь, и ты вправе распоряжаться ей так, как посчитаешь нужным. Я верю, что ты сделаешь правильный выбор. Все, что я могла сделать для тебя, я сделала как могла, как умела. Дальше ты сама. Я могу за тебя только молиться!»
И я молилась. Каждый раз, когда мне хотелось ее растерзать за ее ужасное поведение, я мысленно повторяла, иногда с иронией и скептицизмом, но повторяла: «Господи, благодарю тебя за это чудное дитя, которое явно научит меня мудрости и терпению! Дай мне силы помочь ей вырасти счастливой, благополучной и эффективной!» Как ни странно, это чаще всего помогало. Но иногда я не сдерживалась и снова давала выход своей ярости.
Долгое время у нас был не дом, а поле боя. Я неистово билась с ней за все. За чистоту в доме, за немытую посуду, за утренние подъемы, за опрятный внешний вид, за оставленные грязные вещи, за неубранную постель, за здоровое питание… Мне однажды даже пришлось мыть унитаз колой, чтобы показать истинное предназначение этого «полезного» напитка.
Но в этой неравной битве почему-то всегда был только один проигравший – это я. А она с безучастным видом и воткнутыми наушниками в ушах, дабы не слышать моих воплей, молча переступала через горы грязи в своей комнате и, в общем, делала только то, что ей хочется, а не то, что, по моему разумению, должна делать девочка в ее возрасте. Опустошенная морально и физически, я признавала свое бессилие. Моя ярость и злость не давали никаких результатов.
Потом, гораздо позже, когда я стала осознанной и научилась делать «разбор полетов» своей злости, я с удивлением обнаружила, что моя дочь была третьей лишней в моих разборках с самой собой. Например, меня очень раздражал ее внешний вид, особенно когда она шла в школу. Когда я научилась задавать себе правильные вопросы и спросила себя: «Что меня так злит?» – оказалось, что я очень переживала не о том, как выглядит моя дочь, а о том, что скажут люди обо мне, глядя на нее. Это же целиком и полностью моя проблема. За каждым эпизодом моего гнева стоял страх. Мой страх! Так на кого я злюсь?
Гнев означает страх. Тот, кто злится, – испуган, он боится что-то потерять.
Ричард БахСегодня, когда я повзрослела сама, я очень четко понимаю, что слишком часто делала что-то не для своего ребенка, а для себя, для своего эго, лишь прикрываясь ее интересами. Я хотела быть хорошей за ее счет! В свою очередь свою «хорошесть» я меняла на любовь и внимание других. «Любите меня! Я же хорошая, правда, я хорошая?» – транслировала я в мир. Моя дочь портила мне картинку моей «хорошести» перед учителями, друзьями, родственниками и другими людьми!
Шаг за шагом, осознание за осознанием, балансируя, как канатоходец, я двигалась дальше в улучшении отношений со своей дочерью.
Потом я нашла средство от глухоты – похвалу и начала больше и чаще ее хвалить. Потом завела «дневник благодарности любимой доченьке» и начала каждый день записывать все, за что я благодарна ей сегодня. Это было нелегко. Казалось, за что ее благодарить, когда она целый день трепала мне нервы в своих тупых сопротивлениях. Со временем я научилась и этому. Благодарить было, есть и будет за что!
Потом я прочитала, что известный семейный психотерапевт Вирджиния Сатир рекомендовала обнимать ребенка несколько раз в день, говоря, что четыре объятия совершенно необходимы каждому просто для выживания, а для хорошего самочувствия нужно не менее восьми объятий в день!
Я даже представить себе не могла, как сложно мне будет обнимать свою собственную дочь-подростка. Это было целое испытание. Что-то во мне неистово сопротивлялось. Я просто не умела этого делать. У меня в моей карте реальности не было картинки «обнимать дочь-подростка». Меня никто не обнимал в таком возрасте. Эти «телячьи нежности» были как-то не приняты в моем подростковом возрасте.
Мозгами я понимала, что эти объятия жизненно необходимы нам обоим, но на деле я каменела от этих объятий. Дикость какая-то! Одно дело – обнимать маленькую беззащитную крошку и совсем другое – обнимать сейчас этого колючего ежика, когда между нами как будто стояла стена из боли и недопонимания. Но, с другой стороны, я очень хорошо понимала, что, если не начну ее обнимать я, через некоторое время ее обнимет и приласкает улица.
Семнадцать раз обнять, поцеловать раз десять…
Лишь так счастливей стать сумеют наши дети.
Целуйте их всегда, ласкайте и купайте…
Хоть в доме нищета, игрушки покупайте!
Пусть он растет не так, – о будущем мечтайте!
Любви хоть на пятак ребенку отпускайте.
Досаде вопреки, ребенка обнимайте,
И в нежность, как в силки, его вы заключайте.
Иначе – дьявол злой его уловит в сети…
Любовь. Добро. Покой – о них мечтают дети.
А нам все недосуг, и гонит нас забота:
Чтоб все как у подруг – наряды и работа.
Чтоб все как у людей – и интерьер, и дача…
Не видим слез детей, когда ночами плачут.
Пока мы свой карман для них же набиваем,
Их гладит наркоман, а мы о том не знаем.
Целует их маньяк, любви им не хватает…
Они не просто так, как птицы, улетают.
И нам их не догнать, они парят в нирване.
Ах, если б это знать могли бы мы заранее!..
Семнадцать раз обнять, поцеловать раз десять…
Лишь так счастливей стать сумеют наши дети.
Слава Богу, дочь сама каким-то невероятным образом нашла выход из этой дикой ситуации, видимо, как способ выживания рядом со мной. Однажды она приехала с какого-то тренинга, на который я ее отправила в попытке исправить свои ошибки воспитания. И она привезла оттуда потрясающую притчу.
Жила-была маленькая девочка. Ей казалось, что она очень одинока и ее никто не любит. Она периодически подбегала к родителям с различными вопросами и просьбами, но у них никогда не находилось времени на дочь. У мамы то котлеты горят, то на работу опаздывает, то руки мокрые… У папы то футбол, то дела, то друзья… А у брата, как водится у всех братьев, – компьютерные игры и уроки. Малышка подбегала к маме, к папе, к брату и просила, чтобы ее хотя бы обняли, но все были слишком заняты своими делами. Однажды, после очередной попытки обратить на себя внимание взрослых и после очередного отказа, девочка расплакалась и выбежала на улицу. На улице она ходила, горько плакала, чувствуя боль и одиночество. Потом она подошла к березке, обняла деревце и еще сильнее заплакала. Плакала она, плакала, потом успокоилась, постояла некоторое время в обнимку с березкой и воскликнула: «Спасибо, березка, я все поняла!» Девочка бросилась домой, подбежала к маме и обняла ее… Растроганная мама бросила свои котлеты, наклонилась и обняла малышку. Счастливая девочка побежала к папе и обняла его. Папа забыл про свой футбол и крепко-крепко прижал дочь к себе. Потом она обнялась с братом и, счастливая, пошла играть в свою комнату.
