Евгений Голомолзин - Грани нового мира
У истоков же современной евгенической науки стоял выдающийся английский ученый Фрэнсис Гальтон (1822–1911), двоюродный брат Чарльза Дарвина. Впервые идеи евгеники были намечены им в книге «Наследственный гений», вышедшей в 1869 году, и предшествующих ей статьях. Основные положения этих работ можно выразить в двух тезисах: улучшить человека можно тем же путем, каким он сам улучшает породы своих домашних животных; талант и вообще психические свойства человека тоже наследственны, как и его физические свойства. Сомнений в том, что физические свойства наследуются у человека так же, как и у животных, в то время ни у кого не было. Что же касается таланта, гениальности, то здесь мнения были весьма разноречивы.
Гальтон заметил, что никто не выводил породы животных по признаку их интеллектуальности: «Это было бы весьма интересным занятием для сельского философа — выбрать самых одаренных собак, о которых он слышал, и спаривать их между собой, поколение за поколением, разводя их только ради интеллектуальной силы, невзирая на облик, размеры и разные другие качества». Что же касается людей, то у Гальтона не вызывало сомнений, что «талант передается по наследству в весьма заметной степени и что целые семьи талантливых людей чаще встречаются, чем такие, где только один человек одарен». Гальтон писал: «Раз мы не можем сомневаться в том, что передача таланта происходит как со стороны матери, так и отца, то насколько потомство было бы улучшено, если бы, предположим, выдающиеся женщины обычно выходили бы замуж за выдающихся мужчин, поколение за поколением; их качества гармонировали бы, а не контрастировали».
Гальтон несколько увлекся картиной своей утопии и говорил о важности увеличения «приплода» даровитых людей, о заключении браков между «отборными» по талантливости и здоровью мужчинами и женщинами, о выдаче субсидий таким парам для организации семейной жизни и воспитания детей.
Будучи большим поклонником Ч.Дарвина, и в частности его труда «Происхождение видов», Гальтон в своей теории наследственной гениальности руководствовался понятиями борьбы за выживание и естественного отбора. В животном мире побеждает «способный» зверь; он всегда отвоюет свое место под солнцем у «неспособного». Так же и у людей, применительно к таланту. Гальтон писал «Люди, одаренные высокими способностями, легко возвышаются, преодолевая препятствия, вызванные их низким социальным положением».
Гальтон, заложил основы не только положительной евгеники, то есть, способствующей бракам, дающим здоровое и одаренное потомство, ценное для общества, но и впервые, наметил пути отрицательной евгеники, стремящейся препятствовать бракам, дающим дефективное и больное потомство, нежелательное для общества. Хотя отрицательной евгеникой он занимался мало и неохотно, все же он пришел к смелому выводу: «В человеческой среде есть особи в наследственном отношении совершенно непригодные для воспроизведения потомства, и в настоящее время вполне назрел момент для обсуждения лучших способов воздействия на таких лиц». Гальтон призывал исследовать склонность к пьянству, пауперизм (нищету), а также раннее умирание, туберкулез, болезни сердца на предмет их возможной передачи по наследству.
В своих работах Гальтон допустил ряд ошибок. И это было понятно, потому что он создавал свое учение до того как, были открыты основные законы генетики. Например, переоценка роли генотипа (совокупности всех наследственных факторов) и соответственно недооценка роли влияния среды на человека, привели его к ошибочному выводу о неравенстве наций. «Слабые нации мира неизбежно должны уступить дорогу более благородным вариететам человечества». Намечая возможности отрицательной евгеники, он не смог отличить наследственные болезни от недугов, порождаемых социальными факторами. А в исследованиях талантливых семей, из которых он сделал вывод о наследственности таланта, его статистические методы не всегда отличались объективностью. И вряд ли это его вина, ведь даже современная наука еще не нашла адекватного метода для количественной оценки одаренности.
И все же после того как в 1883 году Гальтон призвал к созданию новой науки евгеники, ее уже невозможно было игнорировать. И первым, кто принялся пропагандировать евгенику, был, конечно, сам Гальтон. Он разрабатывал программы по внедрению ее в общество, в которые входили мероприятия по распространению знаний о наследственности, сбору фактов для изучения условий возникновения больших и процветающих семей, изучению условий, влияющих на браки, и даже превращению евгеники, в своего рода, религию. Пропаганда евгеники имела успех. Появились евгенические общества и лаборатории. В конце жизни Гальтона евгеническое движение приобрело мировой характер: оно не только проникло в другие страны Европы, но и в Америку, Японию, а впоследствии и в СССР. Демонстрацией популярности евгеники был Интернациональный конгресс по евгенике в Лондоне в 1912 году, а позже интернациональные евгенические конгрессы состоялись в Нью–Йорке в 1921 и 1932 годах. Стали печататься евгенические журналы.
Однако расцвет продолжался недолго. Цель евгеники, гуманная и благородная, была ясна, а вот средства… Средства стали предлагаться далеко не столь гуманные. Идея евгеники стала извращаться. Пионерами в применении евгенических знаний выступили Соединенные Штаты Америки в конце прошлого века. Врачи штата Индиана предложили принудительно стерилизовать больных, страдающих тяжелыми наследственными недугами, и уголовных преступников, совершивших особо опасные преступления. Юристы выступили против: ведь этак можно докатиться, и до стерилизации младенцев, если тех вдруг угораздит родиться с преступным выражением лица. Их беспокойство можно было понять: сначала теория Лафатера, который утверждал, что существует связь между духовным обликом человека и строением и очертаниями его черепа и лица, а затем явившееся ей на смену учение итальянского криминалиста Ломброзо, утверждавшего, что преступниками не становятся, а родятся, вполне могли бы приписать младенцу наличие преступных задатков. Впрочем, не только юристы выступали против: их поддержала римская католическая церковь, да и сами евгеники не испытали особого восторга по поводу начинаний индианцев.
И все же в 1907 году был введен закон, по которому принудительной стерилизации должны были подвергнуться идиоты, слабоумные, а также преступники–рецидивисты. К 1914 году подобные законы были введены еще в 12 штатах. Число жертв принудительной стерилизации перевалило за 1000. Лишь в 1921 году закон был отменен Верховным судом, указавшим на то, что стерилизация является «жестокой, несовместимой с основами конституции карательной мерой». В США даже запретили обсуждать эту тему в прессе, чтобы поскорее забыть о национальном позоре, связанном с индианским законом.
Однако эстафету насильственной стерилизации подхватила Дания, где, благодаря малочисленности населения и сохранности церковных книг на протяжении сотен лет уже давно смекнули, что некоторые формы слабоумия без осечки передаются из поколения в поколение. И вот, поняв тщетность попыток отговорить слабоумных от вступления в брак, Дания в 1929 году приняла закон о принудительной стерилизации. К 1950 году было стерилизовано до 4000 человек. С нее взяли пример Финляндия, Норвегия, Швеция и Швейцария.
И, наконец, еще большие безобразия творились во имя евгеники нацистами гитлеровской Германии. Массовое уничтожение представителей «низших» рас (евреев, славян и других), стерилизация «наследственно дефективных» людей считались научно обоснованными.
Такое извращение евгеники привело к потере интереса к ней, упадку и даже более — активному неприятию ее. Упадок этот начался еще перед второй мировой войной и, под влиянием фашистской евгеники, которая называлась «расовой гигиеной», достиг максимума после второй мировой войны.
Конечно, нельзя ставить крест на учении только из–за того, что кто–то неправильно трактует его. Как говорится, свинья найдет грязь. Ведь есть же в евгенике и рациональное зерно. Среди западных евгеников были и «умеренные», которые хотели улучшать человеческую породу без расистских приемов и без причинения людям душевных страданий. Можно сказать, что вся их концепция сводилась к искусственному отбору на добровольных началах. Однако проще провозгласить подобную программу — гораздо труднее воплотить ее в жизнь. Об этом говорили русские евгеники Н.К.Кольцов, А.С.Серебровский, профессор Ю.А.Филипченко. Они напомнили западным евгеникам, что, хоть человек и подчинен тем же законам наследственности, что и домашние животные, все же он существо социальное, и что не только здоровое тело гарантирует наличие у человека здорового духа, как полагает латинская поговорка.
«Было бы достаточно предположить, — писал Н.К.Кольцов в «Русском евгеническом журнале» в начале 20–х годов, — что, если законы Менделя были бы открыты всего веком ранее, русские помещики и американские землевладельцы, имевшие власть над браками своих подданных и рабов, могли бы, достигнуть очень крупных результатов по выведению специальных желательных пород людей, ко времени освобождения крестьян и негров… По убеждению современного биолога разведение новой породы или пород человека подчиняется тем же законам наследственности, как и других животных, и что единственным методом этого разведения может служить лишь подбор производителей, а отнюдь не воспитание людей в тех или иных условиях… А с другой стороны, эта картина подсказывает нам и главные затруднения для проблемы улучшения человеческой расы. Современный человек не откажется от самой драгоценной свободы — права выбирать супруга по собственному выбору. Из этого основного различия развития человеческой расы от разведения домашних животных и вытекают все остальные отличия евгеники от зоотехники».
