Дмитрий Соколов - Книга сказочных перемен
«Я стал невидимым для людей. Верни мне мою видимость».
«Я не могу вернуть тебе то, что не брала у тебя, – мягко ответила она. – Но я могу дать тебе кое-что получше. Во всяком случае, дать подержать». Она счастливо засмеялась, вышла в другую комнату и вынесла на руках белый сверток, переливавшийся таким же светом, как она сама. – «Это твой сын. Возьми».
Он взял на руки сына и открыл маленькое лицо. «Боже мой», – сказал он. Поднял глаза на нее и повторил: «Боже мой».
«Возьми его себе, – сказала она. – Он-то будет видимым, я уверена. И ты, наверное, станешь вместе с ним. Мне трудно оставить его у себя. Мне надо возвращаться на небо, а он слишком маленький и земной. С тобой ему будет лучше. И тебе с ним, я уверена».
И, покручивая браслет, который он подарил ей в первый свой приезд, она лукаво добавила:
«Когда начинают дарить подарки, никогда не знаешь, где это кончится».
На следующее утро, после счастливой ночи, они разъехались в разные стороны. Король соорудил на седле эдакую колыбель и поехал с малышом куда глаза глядят.
***
Младенец рос очень быстро. Король самозабвенно возил его по стране, показывая и рассказывая, какая она, чем богата, где он воевал и прочее, а младенец вначале лежал, а потом сидел и стоял в своей колыбели. И только одного король не замечал, завороженный своим отпрыском. По всей стране люди то здесь, то там видели чудесного младенца, плывущего по воздуху и все громче шептались, что это сын исчезнувшего короля. Этого король не учел: сын-то и вправду был видимым, а он и конь- всё еще нет. Он бы долго этого не видел, потому что отвык обращать на людей больше внимания, чем на деревья и птиц, если бы однажды, когда они приехали на какую-то ярмарку, не услышал пение бродячих музыкантов:
Плывет по воздуху постель,
Как будто голубь или стриж.
Я вижу – это колыбель,
И в ней лежит малыш.
Смущая лучшие умы
Пареньем легким над землей,
Прекрасный сын, дитя Луны,
Спешит к себе домой.
«Так они уже всё знают! – понял король. – Интересно, откуда?» И он направил своего коня к столице. И музыканты, и многие другие люди с ярмарки пошли вслед за ними, продолжая петь про чудесного младенца, а тот стоял в колыбельке, и ветер развевал его белую рубашечку.
Так подъехали они ко дворцу, сопровождаемые уже целой толпой народа. Перед дворцом король снял с головы корону и попытался надеть ее на малыша. Конечно, ничего не получилось. Тогда он просто поднял его высоко и проехал шагом до самых дверей дворца, перед которым беспомощно стояли советники и министры. С сыном в руках он спешился и пошел (а они расступались) прямо во дворец, пересек все залы, подошел к трону… Он не задумывался, что будет дальше, но тут-то понял, что должен что-то решить. Он прижал сына к сердцу и крепко поцеловал. А потом посадил на трон, поставил рядом корону и спросил:
«Ну что, не пропадешь?»
И малыш изо всех сил замотал головой: нет, мол.
«Ну, тогда я пошел. Кому я здесь нужен, невидимый».
Он помахал сыну рукой и пошел обратно, к дворцовым дверям, прочь. Люди валили внутрь, и только дворцовая стража сдерживала их натиск перед входом в тронный зал, где вокруг трона собрались советники и министры. Люди орали всякие глупости, и он пробрался через толпу, вышел, сел на своего коня и медленно поехал. Откуда он знал, что каждую секунду становится всё лучше видимым! И только когда вокруг заорали: «Король! Король вернулся!!», он развернулся, чтобы посмотреть, и увидел бежавшего к нему канцлера и прочую какую-то совсем уж взбалмошную суету, и вошел опять во дворец – уже королем, а не тенью – сел на трон, посадил сына к себе на колени и вызвал из толпы тех самых музыкантов, чтобы сыграли ту песенку, что навязчиво крутилась в его голове весь этот день:
Смущая лучшие умы
Пареньем легким над землей,
Прекрасный сын, дитя Луны,
Спешит к себе домой.
***
_________
___ ___
_________
_________
_________
_________
в этой гексаграмме единственная иньская черта стоит посреди янских, являясь центром их тяготения. Это усиливается тем, что она занимает пятую позицию – позицию центра во внешнем выражении сущности данной ситуации, позицию максимального ее раскрытия. Получается, что эта «слабая» черта управляет всеми остальными, графически изображая идею «обладания великим», то есть всеми элементами света.
Это очень благоприятная ситуация, которую стоит подробно рассмотреть.
Король безусловно символизирует здесь нижнюю триграмму творчества, сплошного янского напора. Можно вспомнить, что эта триграмма связана с драконами (как описывается в ситуации «Изначальной эйфории», гексаграмма 1), существами, одаренными мощной силой и умом, но обычно не искушенными в мудрости и обладающими грубой и потому весьма сомнительной нравственностью. Таков и король – он силен и властен, он «купается в лучах удачи и славы» (а верхняя триграмма, кстати, означает «свет», «сияние»), но он довольно грубо эгоистичен, и не способен разглядеть и оценить то «великое», с которым встречается. Вот и сущность ситуации: король обладает великим (обладая вначале Лунной Женщиной, а потом чудесным сыном), но не очень понимает его сущность. Можно предсказать, что он это великое еще потеряет – хотя это выходит за рамки данного сюжета.
Центр сюжета – в соединении двух «верховных» сущностей, земного царя и Луны – царицы неба. Книга Перемен в своих комментариях называет это так: «Князю надо проникнуть к сыну неба. Ничтожным людям это невозможно». Это нужно, среди прочего, для того, чтобы «нагрузить большую колесницу», дать наследника королю большой страны, то есть и самой стране. (Так пишет И Цзин: «большая колесница – для того, чтобы ее нагрузить. Ей есть куда отправиться».) У этого сюжета большое будущее, ибо «само небо благословляет на это» (так заканчивается комментарий И Цзин). Но для того, чтобы благоприятно достичь это будущее, нужно правильно вести себя. Книга Перемен дает четкое указание: «Отрицай свою пышность». Что это значит?
Это значит, что при всем обладании великим человек должен понимать, что истинное величие – только у неба, и компенсировать свои блеск и удачу скромностью, самопожертвованием, – «отрицанием пышности». Король этого не понимает, и Лунная Женщина проводит его через это насильно, сделав невидимым (невидимость – крайнее выражение скромности). Постепенно король принимает эту ситуацию, что он – лишь невидимая миру основа для своего волшебного сына. Когда он полностью смиряется с этим, к нему возвращается видимость и королевство.
Лунная женщина и позже ее сын выражают сущность верхней триграммы «света» (они светятся). Они в определенном смысле «падают» на короля сверху, как падает на героя «обладание великим» в виде полцарства и прочих приятных штучек. Да, он уже победил своего первого дракона и правильно прошел начальный отрезок пути, но впереди еще немало испытаний и перемен. Обладание великим еще не есть становление великим. «Изначальное развитие», – говорит в главном комментарии И Цзин. Герою есть куда развиваться.
Так к тридцати с чем-то, уже заработав деньги или славу или прочное место в какой-нибудь системе, мы гордимся, купаясь какое-то время в «обладании великим» и не понимая, что это во многом аванс неба, который требует развития. И сделан этот аванс не ради нас, но ради «сына», ради того прекрасного, что мы способны принести в этот мир. И тот, кто не понимает участия неба в этой ситуации, а полагает именно себя и свои заслуги причиной «обладания великим», скоро жестоко обломается и падет на дно, как пал в продолжении этой сказки король, решив, что это он «обладает» сыном и имеет право навязывать ему свой мир и сценарий жизни. Так в следующей сказке-гексаграмме потеряет корону ящер, жестокий правитель города Цянь.
15. Сиротинушка
Колокольцы
(русский народный анекдот)
Как-то раз к попу пришел молодой парень, странно одетый: на рту у него была повязка из белой ткани, а к коленям привязаны колокольчики. Молодой человек держался очень скромно и стеснительно, сам первый не заговаривал.
– Что за странный костюм на тебе, отрок? – поинтересовался поп.
– А я, батюшка, человек очень богобоязненный, – отвечал отрок, как бы оправдываясь нежным голосом, – очень чту церковные заповеди. Особенно заповедь «не убий». Так вот, колокольцами стремлюсь разогнать всякую мелкую тварь с дороги, дабы не наступить случайно. Чтобы от звона ведали, что я иду. И повязка сия на рту ради того же – чтобы не вдохнуть случайно какую-либо мошку и не причинить ей смертельный вред.
– Что ж, дело похвальное, – сказал поп, несколько, впрочем, сомневаясь. – А в чем же дело твое?
