Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание
Ich bin ein Teil von jener Kraft, die stets das Bose will und stets das Gute schaffl.
Частица силы я, Желавшей вечно зла, творившей лишь благое.
(Пер. М. Лозинского)Именно то, что отец одержим злым духом мачехи, в конце концов приводит семью к избавлению от горькой нужды.
В то время как благая сторона матери утоляет голод и вознаграждает усилия, злая мать использует именно эту инстинктивную потребность, чтобы заманить ребенка и потом держать его взаперти (Гензель), а также использовать его работоспособность и продуктивность (Гретель) для удовлетворения собственных эгоистических инстинктивных потребностей. Преодоление этого мощнейшего демонизма достигается благодаря хитрости, то есть того образа действий, который сказке явно весьма по вкусу — вспомним сказку о «Мужике и черте» или «Храбром портняжке» — и часто такое поведение приводит к успеху Получается, таким образом, что Гретель, благодаря заключению внутри негативного материнского комплекса, как мы могли бы выразиться с точки зрения психологии, кое-чему от него научилась, так как именно хитростью ведьма заманила детей в свое царство. В этом мотиве содержатся некоторые знания сказки о сверхъестественных силах природы, с которыми не совладать силой отдельного человека. А значит, в борьбе за свое существование он тоже должен действовать окольными путями и скрывать свое оружие. Таким образом зло преодолевает само себя и сгорает в собственном огне.
Часто пациенты сообщают подобные сновидения о злой, держащей взаперти в лесу ведьме, сохранившиеся в их памяти с детства. Так, например, одна двадцатичетырехлетняя женщина рассказала мне о том, что в возрасте десяти-одиннадцати лет ей снилось, будто она приходит в лес, и вдруг деревья ее больше не отпускают, будто там была ведьма, которая ее заманила и приказала деревьям ни в коем случае ее не выпускать. Это сновидение произвело на нее такое сильное впечатление, что она даже написала о нем в школе сочинение.
Конечно, можно сказать, что ребенок получил такое сильное впечатление или был так напуган рассказанной или прочитанной сказкой, например, «Гензель и Гретель», что в сновидении просто воспроизводится услышанное или прочитанное. На это можно возразить, что в течение одного-единственного дня мы получаем бесконечное множество живых впечатлений. При этом остается открытым вопрос, почему в сновидении выбран именно этот мотив, в то время как другие, которые в реальности могут быть значительно страшнее, не находят своего отражения в сновидении. Если внимательно в это вглядываться, то всегда можно обнаружить ясно выраженное отношение такого сказочного мотива к личной проблематике ребенка, видевшего сон. Так было и в нашем случае.
Пациентка рано потеряла во время войны отца и росла вдвоем с матерью, без братьев и сестер. С восьми до десяти лет она тяжело болела туберкулезом и должна была много месяцев находиться в больнице, лежа в постели. После ее выписки оттуда мать и окружающие из опасений за ее здоровье тщательно следили за тем, чтобы она по возможности меньше двигалась. К постоянно всплывающим горестным переживаниям ее детства относилось и воспоминание о том, что она должна была неподвижно лежать в тени на одеяле, в то время как все остальные дети резвились вокруг нее, играя и бегая на лужайке. Она судорожно пыталась, используя всевозможные хитрости и уловки, заманить кого-нибудь из детей к себе на одеяло, чтобы он остался и играл с ней, но, к сожалению, это редко удавалось. Так, с одной стороны, ее собственная болезнь и забота окружающих были той самой, держащей взаперти, ведьмой, а с другой стороны, она сама в какой-то степени отождествляла себя с ней, в силу того, что пыталась, в свою очередь, заманить и удержать других детей.
Во время терапевтического сеанса, когда давно забытое детское сновидение снова всплыло из бессознательного, впервые стало ясным ее отношение к своей собственной судьбе, а также к теперешнему заболеванию. Она обратилась за помощью из-за сильной депрессии и помех в работе. Теперь она вспомнила, что в детстве она еще долгое время после выздоровления испытывала леденящий страх перед возвращением болезни, перед тем, чтобы снова оказаться больной. Она никогда не осмеливалась по-настоящему поиграть с другими детьми и всегда оказывалась в ситуации одиночества, чему сопутствовал обычно ряд других факторов. В основе ее теперешней депрессии и продолжительной неспособности конструктивно трудиться и действовать все еще лежал прежний глубокий страх и неуверенность в собственной телесной природе, к которой относится и инстинктивный слой бессознательного. Так как любое сознание возникает только из бессознательного и тело является материей (от лат. mater, мать) людей, то здесь существует связь с переживанием образа великой матери, которая в глазах пациентки наделена чертами враждебно настроенной, магически удерживающей и схватывающей. Здесь речь идет о сверхличном значении фигуры матери, которая именно в качестве личной матери выражает свою негативную сторону желанием удержать при себе ребенка. Таким образом, в ведьме выражен смертельный аспект матери-природы, которая своей страшной стороной разрушает свое собственное порождение и вбирает его в себя. Из бессознательного также исходит соответствующее темное действие, так как любое созревание и становление сознания достигается лишь усилием и сталкивается с преодолением сопротивления бессознательного. Но последнее постоянно грозит вновь омрачить или поглотить обретенное сознание, что, к сожалению слишком часто случается в случае слабости Я при психическом заболевании.
Насколько пациентка подвергалась этой опасности, показывает сновидение, относящееся к началу занятий. Кроме того, оно бросает свет на мотив Человека, принявшего животный образ, о чем нам уже известно из первой сказки о змее. Пациентке снилось следующее:
У меня были стерты ноги, и при этом я танцевала в каком-то помещении. Кто-то, кто сам был тигром, сказал мне: «Если мы превратимся в хищников, то мы больше не вспомним о нашей болезни». Но я этого не сделала.
Это сновидение прежде всего напомнило ей сказку Андерсена «Русалочка»[52], к которой мы уже обращались. У Андерсена характерным для морской принцессы является то, что возникшие из рыбьего хвоста ноги при ходьбе и танцах болят так, будто она ступает по острым ножам. Процесс обретения человеческой души, означающий созревание и сознательность, здесь явно связан со страданием и болью. Пациентка к этому времени делала первые, еще очень трудные и часто неудачные шаги, чтобы выйти из состояния бессознательности. Наряду с депрессией у нее часто наблюдались сильные инстинктивные и аффективные явления, после которых она чувствовала некоторое облегчение, но которые приводили к неприятным ситуациям, так как противоречили «высшей» человеческой стороне ее личности. В сновидении она впервые избегает соблазна укрыться от своего страдания в анимистической бессознательности, соблазна, который всплывает из ее собственной психики. В хищнике образно представлен бессознательный инстинкт ее собственной природы, который угрожает ее человеческому Я. Вспомним еще о том, что подобное стремление было также грехом принца, который в нашей первой сказке превратился в змею и для освобождения нуждался в любви к нему девушки. Там говорится, что его превращение было следствием проклятия в наказание за то, что он соблазнил сироту. Таким образом, это сновидение современного человека проливает свет на древний мотив преодоления человеком своей животной природы и на возникновение этого мотива.
Чтобы выразить чрезвычайное разнообразие элементов комплекса, состоящего из различных далеких и, соответственно, чуждых сознанию, бессознательное часто возвращает из мифа и сказки образы фантастической зоологии. И тогда в наших снах всплывают сфинкс, единорог, птица феникс, гриф, гарпии, кентавры и тому подобные чудовища, с которыми сновидец вступает в те или иные отношения.
Приведенное ниже сновидение, описанное двадцативосьмилетней пациенткой, случилось у нее вскоре после начала психотерапевтических сеансов.
Я иду со своим другом по доскам, лежащим в воде, иногда там глубоко, иногда мелко. Путь ведет вдоль берега, но мы идем по доскам, потому что на берегу летает рой пчел. Когда мы вновь вышли на берег, пчел уже не было. Тогда мы приблизились к большому дому, похожему на замок, справа стояла башня, она сужалась к верху и имела много окон, но все вокруг было выгоревшим и запущенным. Мы обошли башню. Там, должно быть, жила семья священника. За домом находился сад. В нем мы увидели птицу грифа, который откладывал яйцо, как наседка, и мы посмеялись над ним. Это ему пришлось не по вкусу, и он погнался за нами. Тут вдруг моего друга не стало. Я спряталась в доме без окон. Но гриф тоже мог туда проникнуть, и, кроме того, там внутри были белокурая девушка и волк. Гриф хотел меня убить, но девушка с волком дали мне хороший совет: я не должна ничего есть, а все отдавать птице. После этого я сделала ему кушанье из луковицы. Я полезла в кухонный шкаф на верхнюю полку. Выше, над моей головой была еще полка, там всегда стояла еда, которую гриф себе добывал. Когда он пришел в третий раз, я дала ему меда. Я ощутила сладость во рту, и мне не понравилось, что я как будто съела то же, что и он. Потом он пришел еще раз, и я почувствовала горячее дыхание над моей головой. Теперь он стал волком и сказал мне: «Какой замечательный ночной горшок»; ночным горшком была я. У меня были длинные, вычурные, в стиле рококо, конечности. Потом я убила волка, удушив его. Тем временем он превратился в куницу. Я удивилась тому, как легко это произошло. Потом я на всякий случай сунула куницу в горшок с кипящей водой, и тогда она вновь превратилась в птицу грифа. Когда я наконец опустила в горшок птицу, я поняла, что наступило еще одно, третье испытание.
