Феномены Тени и зла в волшебных сказках - фон Франц Мария-Луиза

Мотив дворца из воска несколько странный и удивительный. Сам по себе дворец является материнским, фемининным символом. Он защищает королевскую семью и является ее оплотом. Он часто имеет форму мандалы и таким образом привносит идею целостности в земную реальность — то есть выполняет функцию фемининного начала. В нашей сказке копию такого дворца создают из воска пчелы. Пчелы, как и некоторые другие насекомые, всегда привлекали человеческий разум своим организованным инстинктивным поведением. В пчелином рое невероятно развито бессознательное сотрудничество, и при этом мы считаем пчел совершенно бессознательными, хотя они имеют достаточно развитую нервную систему. Покойный Карл фон Фриш^[43] описал потрясающие эксперименты, которые он ставил над пчелами. Они могут различать цвета и показывают друг другу, где нектар. Пчела летит, описывая большой круг, и находит нектар, но при этом она не спешит обратно в гнездо, а полетит прямо и характерными движениями брюшка и крыльев будет показывать другим пчелам дорогу к медоносу. Удалось обнаружить, что система ориентации пчел связана с поляризацией солнечного света. Бессознательное инстинктивное поведение пчел вызывает изумление, и, следовательно, они часто символизируют гармоничную деятельность безо всякой разумной организации.

Наша социальная жизнь гораздо сложнее, чем у пчел, однако и у нас в ее основе лежат инстинкты. Инстинктивную основу составляют ритуалы, которые уходят своими корнями в глубокую древность. Однако с развитием сознания эти архаические ритуалы подверглись амплификации, а иногда и рациональной организации. Инстинктивное единение, связанное с общей задачей и окружением, представляет собой идеальное сочетание, при котором религиозный архетип просто соединяет людей вместе, и они действуют сообща, находясь в гармонии с природой. В такой деятельности человек всегда терялся и находился снова, — это можно обнаружить во всех древних сообществах. В дзен-буддизме существовали группы людей, объединенные одним действующим символом; они имели прочную социальную организацию, которая опиралась на минимальное количество внешних норм. В нашей цивилизации таким примером являются мистериальные культы эпохи Поздней Античности. Мы очень мало знаем об инициации Апулея в мистерии Исиды. Он должен быть посвящен на самую высокую ступень, однако ему не хватало денег; тогда во сне Осирис ему сказал, чтобы он пошел к жрецу и попросил того о посвящении, а жрецу тоже приснился сон, сообщивший ему, что он должен снизить плату за совершение ритуала. Таким образом бог сформировал сообщество, и тогда и жрец, и вся религиозная организация подчинились архетипической власти. Пока сообщество функционирует таким образом, и человеку, и культурной жизни в группе присуща реальная свобода. Поэтому мы можем сказать, что строительство пчелами воскового дворца представляет собой модель восстановления государственной власти.

Затем аист — самая религиозная птица, которая согласно древней иудейской традиции приносит новорожденных. В своем труде Alchemical Studies^[44] Юнг цитирует много текстов об аисте. Он обсуждает алхимическую картину дерева жизни, высоко в ветвях которого находится аист. Мистериальное мифологическое значение образа аиста в иудейской традиции возвращает нас к Книге Иеремии 8: 7: «И аист под небом знает свои определенные времена, и горлица, и ласточка, и журавль наблюдают время, когда им прилететь; а народ Мой не знает определения Господня». Аист воплощает нечто, имеющее божественное определение свыше, от которого он не может уклониться, как дикие гуси, которые играют ту же роль в восточной мифологии. Поведенческий паттерн аиста производит впечатление подчинения тайному ходу вещей, доступному лишь для божественного разума. Зимой аисты живут в Северной Африке. Есть два вида аистов: одни мигрируют из Европы в Африку через Испанию, другие — через (бывшую) Югославию. В основном они летят над сушей. Был проведен такой эксперимент: взяли яйца аистов, пролетающих через Испанию, и яйца аистов, пролетающих через Югославию, вывели птенцов из тех и других, вырастили аистов вместе, а затем дали им возможность совершенно самостоятельно выбрать путь. Аисты, которые относились к «испанской группе», когда пришло время, инстинктивно полетели в Африку над Испанией, аисты, относившиеся к «югославской группе», полетели над Югославией. Каждый полетел своим путем, в соответствии с паттерном, характерным для его вида, даже в полном одиночестве, руководствуясь только инстинктивным внутренним побуждением. Благодаря этим наблюдениям родилась идея, что аисты — божественные птицы, которые подчиняются своим собственным законам, не руководствуясь суждениями Эго, а следовательно, они воплощают деятельность в соответствии с внутренней истиной и внутренней сущностью. Благодаря этому, а также поверью, что аист ненавидит и убивает змей, он считался символом Христа — в качестве трансцендентной функции, то есть проявления бессознательного в виде примиряющего символа — божественного младенца. В нашей сказке его воздействие состоит в создании обновленной формы доминирующего сознания — нового короля.

В отличие от обычных сказочных сюжетов, портняга не стал королем и остался при дворе, а башмачника ждет суровое наказание. Его отвели в лесную чащу, где вороны выклевали ему глаза, и он заблудился. В большинстве сказок носители зла наказываются жестокой смертью; это обстоятельство позже вызывало много нареканий, так как люди считали, что детям не нужно об этом слушать. С юнгианской точки зрения следует отметить, что носители зла, которые несут наказание, — это не реальные люди. Дети инстинктивно это знают. Это архетипические фигуры, которые совершенно разрушительным образом губят нашу человечность, и поэтому для их подавления требуется жесткая и грубая сила. Мы не можем оставаться равнодушными и попустительствовать алкоголизму, наркозависимости или другим наклонностям, которые представляют угрозу жизни. Мы должны их окончательно остановить. Именно поэтому так жестоко наказываются в сказках мифические носители зла и именно поэтому нам становится спокойнее, когда мы узнаем, что они наказаны. Предотвращение преступности — совсем другая тема, в которую я не хочу сейчас углубляться.

Глава 3. Анима между героями-соперниками

В следующей сказке поднимается та же тема, что и в сказке «Два странника», здесь двое главных действующих лиц более ярко и характерно воплощают противоположности с точки зрения этики. В общих чертах содержание сказки таково:

Фердинанд Верный и Фердинанд Неверный ^[45]

Жили на белом свете муж с женой, и пока они были богаты, детей у них не было; когда же обеднели, родился у них маленький сынок. Но они никак не могли сыскать себе крестного, и муж решился идти в ближнее местечко и там поискать.

По пути повстречался ему бедняк и спросил, куда он идет. Муж и сказал ему, что идет искать себе крестного, что он беден и потому никто не желает к нему идти в кумовья. «О! — сказал бедняк. — Ты беден, и я беден, так давай я у тебя крестить буду! Я настолько беден, что ничего не могу дать ребенку; а ты ступай да скажи матери, чтобы она несла ребенка в церковь».

Когда муж с женой пришли в церковь, бедняк уже их там ожидал и назвал ребенка Верным Фердинандом. Когда они шли из церкви, бедняк сказал: «Разойдемся по домам; я не могу вам ничего дать и вы ничего не должны давать мне».

Но он дал родильнице ключ, сказав, чтобы по приходе домой она отдала его отцу на хранение, пока ребенку не исполнится полных четырнадцать лет: тогда он пусть пойдет и найдет замок, к двери которого тот ключ подойдет, и все, что в том замке окажется, за ним навсегда и останется.

Когда мальчику минуло еще всего семь лет, — а росту-то он был большого, — пошел он однажды играть с другими детьми, и стали они хвалиться, сколько кто получил от крестного, а он не мог ничем похвалиться.

Вернулся он домой с досадой и сказал отцу: «Разве я ничего не получил от крестного?» — «О да! — сказал отец. — Ты получил ключ от замка; как пойдешь да разыщешь его, так и отопрешь тем ключом».