Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта
• «Древнегреческого философа Кратета (ок.360–270 до н. э.) отличало не только своеобразие, но и достоинство. Для окружающих он нес примеры встряхивающей их морали. Когда Александр Македонский спросил его, хочет ли он, чтобы его родной город был восстановлен, Кратет ответил: «Зачем? Придет, пожалуй, новый Александр и снова разрушит его»…» (из книги П. Таранова «Сокровищница дерзаний. Мост в неизвестное. Цепочка путеводных огней», Россия, 2000 г.).
• «Даже самые воинственные из людей, которые никогда не щадили крови своих соотечественников, смягчались духом и лелеяли литературную славу Афин. Древность сохранила для нас любопытные происшествия этого рода в прекрасном ответе художника Протогена (IV в до н. э.). Когда город Родос был взят Деметрием Полиоркетом (304 г. до н. э.), гениальный человек сидел в своем саду, спокойно оканчивая картину. «Как это ты не принимаешь участие в общем смятении?» – спросил победитель. «Деметрий, ты воюешь против родосцев, а не против изящных искусств», – отвечал гениальный живописец. Деметрий оправдал этот отзыв своими поступками, потому что запретил жечь ту часть города, в которой жил художник» (из трактата И.Д’Израэли «Литературный характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.)
• «Однажды во время пира Александр Македонский спросил философа Анаксарха (IV в. до н. э.), как ему нравится угощение. Философ ответил, что все прекрасно, но хорошо бы добавить к столу голову одного тирана, намекая на присутствующего за столом сатрапа Никокрионта. Тиран был злопамятен…
После смерти Александра Македонского Анаксарх, потерпев кораблекрушение у Крита, попал в руки Никокрионта, и тот приказал бросить его в ступу и истолочь железными пестами. «Толки, толки телесную оболочку Анаксарха, самого Анаксарха тебе не истолочь!» – эти предсмертные слова философа стали крылатой фразой» (из сборника В. Степаняна «Жизнь и смерть знаменитых людей», Россия, 2007 г.).
• «Плутарх рассказывает, что однажды у царя македонского Александра Великого было, по обыкновению, много гостей, в числе их невольный собеседник и гость философ Каллисфен (ок. 370–327 до н. э.). Когда Каллисфену подали кубок с вином, то все стали его просить сказать хвалебную речь македонянам. Он выполнил это со своей полугрустной, полупрезрительной улыбкой, но говорил так хорошо, что вызвал неистовые рукоплескания. Гости не могли усидеть на своих местах и забросали его венками. Но царь ему заметил: «На богатую тему нетрудно хорошо говорить, не так легко тебе было бы сказать что-нибудь против нас. А может быть, это было бы полезней, послужило бы к нашему исправлению». Каллисфен согласился и на это; откровенно и смело выставил он недостатки македонян, сказал, что могущество Филиппа (отец Александра Македонского, принудивший греков к союзу с ним. – Е.М.) целиком создано раздорами греческих государств между собой и закончил свою речь стихом из Эврипида: «В мятежное смутное время возвыситься могут и злейшие люди». Эта речь возбудила к нему ненависть. Александр сказал: «Всем этим ты убедил нас больше в своей к нам ненависти, чем в ораторском таланте»… Каллисфен, заметя сильный гнев Александра, три раза подходил к нему, говоря: «Умер Патрокл, несравненно тебя превосходивший смертный». Аристотель, зная характер Александра, ужасался безумной смелости Каллисфена и совершенно ее не одобрял…» (из очерка Е. Литвиновой «Аристотель, его жизнь, научная и философская деятельность», Россия, 1892 г.).
• «Одно время цезарь Клавдий Герон Тиберий (правил в Риме в 14–37 гг. н. э.) оказался постоянным посетителем философских школ и чтений. Но однажды вдруг ему пришло в голову вмешаться в жаркий спор философов. В горячке спора кто-то, не обратив внимания на звание и чин, осыпал его бранью, послав куда подальше… Мораль проста: если ты император, не ходи к философам, а если уж пошел, то смири гордыню и терпи все их наскоки и дерзкие словечки…» (из книги В. Миронова «Древнеримская цивилизация», Россия, 2010 г.).
• «Когда древнеримский поэт Публий Анний Флор (II в. н. э.) попытался уязвить императора Адриана стихами: «Я не хочу быть цезарем, //Бродить по Британиям и страдать от скифских морозов», император парировал его слова таким стихом: «Я не хочу быть Флором,//Не хочу бродить по кабакам, укрываться в плохих трактирах и страдать от мух». В другое время и в другой стране поэта, так ответившего цезарю, «укрыли» бы так, что он навсегда забыл бы о кабаках и трактирах…» (из книги В. Миронова «Древнеримская цивилизация», Россия, 2010 г.).
• «Одному человеку, которому император вверил власть над войском и многочисленным населением, греческий философ Демонакт (112–176) на его вопрос, как ему лучше всего править, ответил следующими словами: «Не поддавайся гневу, меньше болтай и больше слушай»…» (из книги П. Таранова «Сокровищница дерзаний. Мост в неизвестное. Цепочка путеводных огней», Россия, 2000 г.).
• «Некоторые средневековые арабские авторы ищут мотивы, побудившие в 1195 году халифа Абу-Юсуфа Якуба подвергнуть опале философа Ибн-Рушда (1126–1198) в чрезмерной фамильярности последнего, выразившейся, в частности, в том, что он назвал повелителя правоверных в одной из своих книг просто королем берберов, как это было принято у ученых, без обычных пышных титулов и эпитетов… Согласно еще одной версии, по Андалузии разнесся слух о приближающейся гибели рода людского от небывалого урагана, и губернатор Кордовы созвал по этому случаю наиболее мудрых и уважаемых людей города; Ибн-Рушд дерзнул дать упомянутому метеорологическому явлению естественнонаучное объяснение, а когда один из теологов спросил его, верит ли он в передаваемый Кораном рассказ о племени Ад, погибшем при аналогичных обстоятельствах, воскликнул: «Бог мой, само существование племени Ад нереально, так что же говорить о причине его гибели!» Мытарства, выпавшие на долю Ибн-Рушда в дни опалы, не могли не отразиться на его здоровье…» (из книги П. Таранова «Философия сорока пяти поколений», Россия, 1999 г.).
• «Король Роберт призвал художника Джотто ди Бондоне (1266–1337) в Неаполь и осыпал милостями. Этот король, человек умный, поощрял Джотто, славившегося на всю Италию своими находчивыми ответами… Однажды во время удручающей жары король говорит: «Будь я на твоем месте, я бы немного отдохнул». – «И я тоже, будь я король». «Так как для твоей кисти нет ничего невозможного, изобрази мне мое королевство». Немного спустя король возвращается к нему в мастерскую, и Джотто показывает осла с истрепанным вьючным седлом на спине, тупо и с вожделением обнюхивающего совсем новенькое вьючное седло, лежащее у его ног. Вся Италия смеялась над этой карикатурой, высмеивающей неаполитанцев за то усердие, с которым меняют в Неаполе государей…» (из книги А. Стендаля «История живописи в Италии», Франция, 1818 г.).
• «Б. Микеланджело (1475–1564), призванный Юлием II к Римскому двору, заметил, что интриги восстановили против него папу, и великому художнику не раз приходилось подолгу дожидаться в приемных покоях. Однажды этот гениальный человек, выведенный из терпения, вскричал: «Скажите же Его Святейшеству, что если я ему действительно понадоблюсь, то он сумеет меня найти где бы то ни было!»…» (из трактата И. Д’Израэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.). «…Скажите папе, – заявил Микеланджело, – что когда ему самому захочется меня видеть, ему придется меня поискать!»… «(из книги А. Стендаля «История живописи в Италии», Франция, 1818 г.). «Он уехал обратно в свою Флоренцию, с тем, чтобы продолжать заниматься своим знаменитым картоном, который впоследствии сделался предметом изучения для всех художников. Три раза папа писал к Микеланджело, прося его возвратиться, наконец стал грозить маленькому Тосканскому герцогству войною, если упорство гениального человека продолжится…» (из трактата И. Д’Израэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.). «Возлюбленные дети мои, – писал папа Юлий II флорентийцам, – привет вам и апостольское благословение. Микеланджело, скульптор, уехавший от нас легкомысленно и безрассудно, боится, как мы слышали, возвратиться к нам, но мы не сердимся на него: мы знаем дарование людей подобного рода. Но, чтобы он отбросил всякое подозрение, мы взываем к вашей покорности, чтобы она обещала ему от нашего имени, что если он вернется к нам, то останется цел и невредим, и мы сохраним к нему такое же апостольское благословение, каким он пользовался до своего отъезда» (Рим, 8 июля 1506 г.). Флорентийцы призвали к себе Микеланджело: «Ты поступил с папой так, как не решился бы поступить с ним французский король. Мы не хотим затевать с ним из-за тебя войну, поэтому собирайся в дорогу»…» (из книги А. Стендаля «История живописи в Италии», Франция, 1818 г.). «…И он возвратился. Знаменитый художник преклонил колени перед папою, стараясь скрыть свое смущенное лицо и сохраняя упорное молчание. Один из епископов явился посредником между ними, извиняя художника тем, что «все живописцы необыкновенно горды». Юлий обратился к этому неловкому посреднику и, по словам Вазари, заметил: «Ты его обижаешь, тогда как я молчу; ты, а не он невежда в этом случае». Подняв вслед затем Микеланджело, Юлий II обнял этого гениального человека…» (из трактата И. Д’Израэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).
