Наталья Гришина - Психология конфликта
Эриксон выделяет в общем жизненном цикле восемь психосоциальных стадий (табл. 2.1). Каждая из этих стадий развития сопровождается кризисом, который Эриксон рассматривает как поворотный момент, возникающий вследствие достижения определенного уровня психологической зрелости и предъявляемых к индивиду социальных требований. Это означает, что на каждом возрастном этапе возникает своя специфическая, требующая решения проблема. Успешное разрешение кризиса является залогом дальнейшего развития здоровой личности и необходимым фактором эффективного проживания последующих стадий.
Конфликты играют важнейшую роль в теории Эриксона, но они означают «не угрозу катастрофы, а поворотный пункт и тем самым онтогенетический источник как силы, так и недостаточной адаптации» (там же, с. 219). Кризис у Эриксона содержит и позитивный, и негативный компонент, и вопрос заключается не в избегании конфликтов, а в адекватном, конструктивном разрешении кризисов, что вполне соответствует современному общегуманитарному отношению к конфликтам. Таким образом, тема конфликта приобретает иное звучание, конфликты начинают нести позитивный заряд и становятся важнейшими моментами развития.
Признание и критика
Для сторонников психодинамических подходов конфликт – это реальность человеческого существования. Конфликт свойствен человеческой природе, при этом можно делать акценты на его деструктивных аспектах, как у Фрейда, или, напротив, оценивать его более оптимистично, как Эриксон. В любом случае конфликт – явление не случайное, составляющее суть внутренней жизни индивида.
Конфликт – это важнейший теоретический конструкт в психоаналитических концепциях. Понимание внутренних противоречий и конфликтов личности – это ключ к объяснению происходящего с человеком. Социальное поведение вообще детерминировано не столько внешней ситуацией, сколько личностными особенностями человека, и те или иные проблемы его интерперсонального существования имеют внутриличностное происхождение.
Конфликт в психоанализе выступает как интрапсихический феномен, возникающий в глубинах психики как следствие внутренних законов ее существования, как явление, которое может быть адекватно описано только в рамках этих законов. В психоаналитической традиции основным предметом внимания являются внутрипсихические конфликты, в особенности те из них, которые имеют неосознаваемый характер (например, патогенные у Фрейда или невротические у Хорни). В подобных случаях не только реальная сущность конфликта, но и сам факт его существования не осознаются человеком. Такое отношение к внутренним конфликтам и их месту в психической жизни человека специфично для психоанализа.
Обозначив психический конфликт как принципиальный теоретический конструкт и выделив внутренний неосознаваемый конфликт в качестве основного объекта, релевантного своим построениям, психоаналитическая традиция в остальном допускает достаточно широкое и нестрогое использование понятия конфликта. Так, в работе К. Юнга «Конфликты детской души» рассказывается о проявляющихся в душе ребенка противоречиях, о трудностях в его поведении, о возникающих у него «трудных» вопросах и др., что делает практически невозможным строгую идентификацию содержания понятия конфликта, вынесенного Юнгом в заглавие своей статьи (Юнг, 1995). У Эриксона понятие конфликта постоянно сопрягается с понятием кризиса, которое, будучи основным в его теории, не всегда четко соотносится с понятием конфликта. С одной стороны, кризис – это то, что возникает на основе конфликта, но с другой – слово конфликт нередко употребляется просто как его синоним.
При всех различиях между упомянутыми подходами общим для них является понимание конфликта как результата взаимодействия личностных структур и тенденций. В рамках личности он может быть и понят, и описан, что фактически означает его принципиальное рассмотрение как интрапсихического феномена.
Для советской науки было характерно скорее негативное или в лучшем случае сдержанное отношение к психоанализу. К сожалению, как это иногда бывает в науке, непринятие тех или иных теоретических построений приводит и к отторжению предмета их внимания. Однако то, что линия сугубо интрапсихического понимания конфликтов почти не получила развития в отечественной науке, было связано не только с непринятием психоаналитической традиции, но и с присущей отечественной психологии тенденцией к поиску социальных детерминант поведения человека, что определяло изучение психической жизни человека в единстве с внешней средой его существования. Поэтому точка зрения, интерпретирующая социальное поведение через интрапсихические факторы, была не близка отечественной традиции. Более того, именно эта замкнутость психологической феноменологии «личностным кругом» и была, пожалуй, объектом наиболее острой критики, в том числе и со стороны отечественных психологов. В частности, Б. Ф. Ломов, говоря о развитии личности, пишет о том, что «противоречия, возникающие и разрешающиеся в ее развитии, нельзя выявить, рассматривая ее саму по себе» (Ломов, 1984, с. 304–305)....Вена 1910 года была местом, наглядно иллюстрирующим три формы материализма, которые в наш век бесспорно владели миром: экономический материализм Маркса, психологический материализм Фрейда и технологический материализм парового двигателя, аэроплана и атомной бомбы.
Дж. Морено
Впрочем, подобная теоретическая ориентация не устраивала не только отечественных психологов.
Ситуационные подходы: исследование конфликта как реакции на внешнюю ситуацию
Оппозицией понимания конфликтов как явления интрапсихического происхождения стал перенос акцента на внешние детерминанты их возникновения. Ситуационные подходы в изучении конфликта представлены прежде всего бихевиористской традицией. Как известно, классический бихевиоризм считал принципиально невозможным исследование каких бы то ни было субъективных факторов психической жизни человека, поскольку исходил из того, что научный статус психология может обрести только при наличии такого предмета своего изучения, который поддается объективному описанию. В качестве такого предмета бихевиористы рассматривали поведение.
Механизмы человеческого поведения фактически и стали главным содержанием теоретических построений и экспериментальных исследований бихевиористов. Понятно, что поскольку бихевиористские подходы сделали центральным предметом своего внимания поведение в его различных формах, то и их интерес к конфликтам ограничивался главным образом внешне наблюдаемыми конфликтами – в первую очередь межличностными и межгрупповыми. В соответствии с бихевиористской парадигмой, основной методический принцип изучения поведения предполагал поиск связей между воздействиями («стимулами») и ответной поведенческой реакцией человека. Отсюда основная схема бихевиоризма «стимул =» реакция», прошедшая экспериментальную проверку на примере одного из частных случаев «фрустрация =» агрессия», звучит применительно к конфликтам как «ситуация =» конфликтное поведение».
Следовательно, если речь идет о конфликтном поведении или взаимодействии, то источники его происхождения можно обнаружить прежде всего при помощи анализа факторов ситуации. Тем самым конфликт превращается в явление ситуационной природы.
Конфликт как форма агрессивного ответа на внешнюю ситуацию
Первыми исследованиями, сформировавшими традицию изучения конфликтов как реакции на внешние воздействия, стали работы по изучению агрессии и созданию концепции фрустрационной детерминации агрессии. Начало этим разработкам было положено серией исследований, выполненных в 1930-1950-х годах группой специалистов Йельского университета (Дж. Доллард, Л. Дуб, Н. Миллер, А. Бандура и др.) и посвященных изучению агрессии, ее фрустрационной детерминации, понятиям сдерживания, смещения агрессии и т. д. Социально-психологический анализ этих явлений, в свою очередь, осуществил Л. Берковиц.
По сравнению с психоаналитической традицией бихевиоризм предложил принципиально иной взгляд на конфликты. Социально-психологические конфликты в рамках концепции фрустрационной детерминации агрессии понимаются прежде всего как особая форма агрессивного ответа (прямо или косвенно проявляемого, сдерживаемого или подавляемого, направленного на причину агрессии или смещенного на другой объект) на фрустрирующую ситуацию, причем первоначальное представление о фрустрации как о препятствии в достижении желаемого расширяется вплоть до того, что фрустрирующей начинает считаться ситуация, когда, например, индивид становится свидетелем агрессии, направленной на кого-то другого.
Исходя из основных представлений бихевиористов, патология поведения есть следствие научения неправильному, неадекватному или отклоняющемуся поведению, которое, получив какое-то подкрепление, становится частью поведенческого репертуара личности. Тем самым ключ к пониманию поведения человека, его действий и поступков следует искать в ситуативных, внешних факторах. В соответствии с теорией социального научения, чтобы понять поведение человека, следует прежде всего обратиться к факторам, провоцирующим проявление той или иной модели конфликтного реагирования на внешнюю ситуацию, а также к факторам, повлиявшим на усвоение этой модели поведения и ее закрепление.
