Милтон Эриксон - Психотерапевтические этюды.
На каждую реплику студент быстро возражал словом или жестом, но в конце концов, все же замолчал. Но как только возражения его стали ограничиваться жестами, и в той форме, в какой этого желал автор, не составляло большого труда погрузить его в сомнамбулическое состояние транса. И на нем автор продемонстрировал перед студентами явления гипноза.
В следующий уик-энд он разыскал автора, признался ему, что страшно несчастлив, что его не любят, и попросил психотерапевтического лечения. Исцеление наступило у него с феноменальной скоростью.
Этот метод, целиком или частично, не раз применялся в различных модификациях, особенно в тех случаях, когда приходилось иметь дело с дерзкими противодействующими пациентами, в частности, с "неисправимыми" малолетними преступниками. Сущность его заключается в том, что он позволяет использовать противоречия пациента. Такой подход дает пациенту возможность успешно достичь взаимоисключающих целей, сохранив при этом чувство, что его поведение неожиданно для него самого, но правильно. Нельзя недооценивать эту необходимость идти навстречу желаниям пациента, в какой бы форме они ни проявлялись.
Иногда приходится прибегнуть к методу, в котором овладение поведением пациента комбинируется с отвлечением внимания и активным участием его в действии. Это видно из следующего примера.
Случай 11.
Семилетний Аллан упал на острые бутылочные осколки и сильно располосовал ногу. Он прибежал на кухню, громко плача от страха и боли, и кричал: "Кровь идет. Кровь идет". На кухне он схватил полотенце и стал бешено вытирать им льющуюся кровь. Когда он на минуту перестал вопить, чтобы перевести дух, автор сказал ему: "Вытри кровь, вытри кровь; возьми купальное полотенце; возьми купальное полотенце; возьми купальное полотенце; купальное полотенце, а не личное; купальное полотенце", -- и подал ему такое полотенце. Он бросил полотенце, которым тер ногу. Ему тут же несколько раз настойчиво сказали: "Теперь замотай им ногу; замотай туже, замотай туже".
Он проделал это неловко, но достаточно успешно. После этого ему с той же настойчивостью сказали: "Теперь держи крепко, держи крепко, давай сядем в машину и поедем к доктору. Держи крепко!".
По дороге к хирургу зашел разговор о том, что рана не так уж велика, и, вероятно, Аллану не наложат столько швов, сколько в свое время наложили на руку его сестре, когда она сильно порезалась. Однако ему настоятельно советовали лично проследить за тем, чтобы хирург наложил как можно больше швов. Всю дорогу его обучали, как отстаивать перед хирургом свои права. В кабинете хирурга Аллан, не дожидаясь расспросов, сказал медсестре, что требует наложить ему сто швов. На это она ответила: "Сюда, сэр, прямо в операционную". Мы пошли за ней, и Аллану было сказано: "Это медсестра. Доктор в соседней комнате. И не забудь сказать ему все, что тебе от него нужно".
Войдя в операционную, Аллан с ходу заявил хирургу: "Я хочу сто швов. Глядите! -- Он снял полотенце, показал на ногу и сказал: -- Вот сюда. Сто швов. Это намного больше, чем было у Бетти. И не делайте их редко. И не заслоняйте мне. Я хочу видеть. Я буду их считать. И я хочу черные нитки, чтобы их было видно. Бинтовать не надо. Мне нужны швы!".
Хирургу было сказано, что Аллан хорошо понимает ситуацию и не нуждается в анестезии. Аллану автор сказал, что его ногу нужно сначала обмыть. А потом он должен тщательно следить за тем, чтобы швы накладывали не слишком редко, должен считать каждый стежок и не сбиться в счете.
Пока хирург, крайне заинтересованный, молча делал свое дело, Аллан считал и пересчитывал швы. Он все время требовал, чтобы швы делали гуще, а то у него не получится столько, сколько было у сестры. В конце он сказал, что если бы хирург постарался, то швов было бы гораздо больше.
По дороге домой Аллан увлеченно рассматривал швы, как часто они наложены, и с удовольствием говорил о том, что наблюдал за всей операцией с начала до конца. Ему сказали, что теперь надо хорошенько пообедать и поспать, тогда нога заживет быстрее и ему не придется ложиться в больницу, как это пришлось делать сестре. Переполненный рвением, Аллан выполнял все, что ему говорили.
Ни разу не было упомянуто о боли или об анестезии, и ни разу не было сказано "утешительных слов". Формально попыток ввести его в транс не предпринималось. Вместо этого различные аспекты ситуации использовались для того, чтобы отвлечь внимание Аллана от боли и переключить на то, что имеет важное значение для семилетнего мальчика. Так удалось достигнуть того, что он правильно вел себя в сложившейся ситуации и активно и заинтересованно участвовал в ее разрешении.
В ситуациях, подобных описанной выше, пациент страстно желает, чтобы для него что-нибудь сделали. Если признать это желание и удовлетворить его исполнением чего-то, непосредственно относящегося к тому, чем оно вызвано, этим можно обеспечить полное и эффективное соучастие пациента.
Случай 12.
Маленькая Роксана прибежала домой плача, расстроенная пустяковой (но не для нее) ссадиной на коленке. Уверять ее, что ничего страшного не произошло, все и так заживет, или что она храбрая девочка, мама ее поцелует, боль пройдет, и рана заживет, -- было бы неправильно. Лечение строилось на понятной человеческой потребности в том, чтобы было сделано что-то прямо относящееся к травме. От маминых поцелуев слева и справа от ссадины и выше нее коленка у Роксаны перестала болеть тут же, и весь эпизод ушел для нее в прошлое.
Этот метод, в котором учтена острая потребность человека в помощи, эффективен в работе как со взрослыми, так и с детьми. Его можно применять в тех ситуациях, когда от больного требуется активное участие и решительные действия.
В той или иной форме этими приемами суггестивной терапии пользуется любая опытная мать, и они так же стары, как и само материнство. Любой опытный практикующий врач прибегает к ним ежедневно, не обязательно сознавая, что это приемы гипнотерапии. Но с развитием клинического гипноза возникла необходимость исследовать эти психологические принципы и взять их на вооружение с тем, чтобы обеспечивать взаимопонимание с пациентами в стрессовых ситуациях.
Еще один метод овладения поведением основан на том, что сначала провоцируют определенный вид поведения, а затем в него вводят новые корригирующие формы.
Случай 13.
Семилетний Роберт стал жертвой несчастного случая: он попал под машину. У него было сотрясение мозга, сломаны нижняя челюсть и ноги, имелось много других повреждений. Во время выздоровления он стал страдать от ночных кошмаров. Это заметили его родители, когда ребенка привезли в гипсовом корсете из больницы домой. Каждую ночь кошмар начинался одинаково. Мальчик начинал стонать, вскрикивать, всхлипывать и, когда доходило до кульминации, кричал в страхе: "Ой, ой, сейчас меня сшибет, сейчас меня сшибет!". Затем он конвульсивно дергался, затихал, а дыхание его становилось замедленным и поверхностным, как будто он потерял сознание. Иногда у него было несколько кошмаров за одну ночь, иногда -- один, иногда ночь проходила спокойно. Проснувшись, Роберт свои ночные кошмары не помнил.
Сначала мы пытались разбудить мальчика, когда у него начинался кошмар, но из этого ничего не выходило. Когда у него в спальне зажигали свет, глаза у него были широко раскрыты, зрачки расширены, а лицо искажено от ужаса. Ничем нельзя было привлечь его внимание. Когда он повторял фразу: "Сейчас меня сшибет!" -- глаза его закрывались, тело обмякало, и он лежал ни на что не реагируя, как будто потеряв сознание, несколько минут. Затем продолжался физиологический сои, малыша удавалось разбудить, но он ничего не помнил. В результате наблюдений подтвердилось, что повторяющийся кошмар носит один и тот же характер, и это позволило разработать метод, благодаря которому удалось привлечь внимание мальчика и внести коррективы в его кошмарные сновидения.
Подход к решению этой проблемы был довольно прост. Мы исходили из того, что кошмары являются искаженными, беспорядочными и, вполне возможно, фрагментарными переживаниями случившегося в действительности. Поэтому нельзя было просто освободиться от них или подавить их. Их следовало принять такими, как они есть, модифицировать и исправить. Делалось это следующим образом. В начале кошмаров, когда мальчик начинал стонать, над ним голосом, который по ритму и тону совпадал с его выкриками, произносили: "Сейчас что-то случится -- будет очень больно -- это грузовик -- он мчится прямо на тебя -- будет очень больно -- он тебя сшибет -- сшибет тебя -- будет больно -- сшибет тебя -- будет страшно больно".
Эти реплики произносились вслед за его выкриками и прекращались, когда он впадал в вышеописанное состояние. Так мы пытались связать во времени и по характеру внутренние переживания Роберта с теми стимулами, которые поступали к нему извне. Мы надеялись установить ассоциативную связь между обоими переживаниями и по возможности обусловить одно другим.
