Роберт Фрейджер - Теории личности и личностный рост
Самой поразительной и, вероятно, самой сильной стороной Фрейда была его страсть к истине и его бескомпромиссная вера в разум. Для него только разум был той способностью человека, которая могла помочь ему разрешить жизненные проблемы или, по крайней мере, уменьшить страдание, присущее человеческой жизни.
«Рассудок, как считал Фрейд, это только инструмент или средство — мы должны иметь смысл жизни, расстаться с иллюзиями… стать независимыми от оков чужих авторитетов и, таким образом, установить свой собственный авторитет» (Fromm, 1959).
Что касается самого Фрейда, как и века, в котором он жил, нельзя недооценивать влияние работ Дарвина. Неоспоримая задача времени заключалась в доказательстве того, что рациональное мышление ставит людей над животными. Большая часть противодействий работам Фрейда проистекала из очевидности того, что люди менее разумные существа, в меньшей степени управляют своими эмоциями и больше похожи на животных, чем кто-либо мог предположить.
Надежда и личная убежденность Фрейда основывались на том, что разум имеет первостепенное значение и что интеллект — это самый важный, если не единственный, инструмент, с помощью которого сознание сохраняет контроль над своими телесными сторонами.
Фрейд понимал, что любой аспект бессознательного существования в свете сознания мог быть рассмотрен рационально: «Где есть ид, там пусть будет эго» (1933, р. 80). Там, где преобладают иррациональные, инстинктивные побуждения, пусть они будут выявлены, обузданы и подавлены эго. Если исходное побуждение не подавляется, для эго ставится задача разработки надежных и достаточных методов удовлетворения желания или насыщения. Использование интеллекта зависит от способности и силы эго.
СамостьСамость — это единая сущность: тело и инстинкты, а также сознательные и бессознательные процессы. По Фрейду, самости, независимой от тела или разъединенной с ним, нет места в биологических воззрениях. Сталкиваясь с таким метафизическим или духовным изображением человеческого рода, Фрейд утверждал, что это вне его компетенции как ученого. С тех пор психоаналитики продвинулись далеко вперед и пространно описали данную тему.
«Все еще не существует приемлемых оснований для подтверждения мнения о том, что психоанализ представляет собой эффективный способ лечения» (Rachman & Wilson, 1980, p. 76).
Психотерапевт и психотерапияМы, главным образом, касаемся общей теории личности Фрейда. Фрейд сам, однако, был заинтересован в практическом применении своей работы — практике психоанализа. Цель психоанализа состоит в том, чтобы помочь пациенту установить оптимальный уровень функционирования эго при условии неизбежных конфликтов, проистекающих из внешнего окружения, от суперэго и неумолимых требований со стороны ид. Кеннет Колби, бывший инструктор-психоаналитик, описывает цель психоаналитической процедуры:
«Применительно к цели психоаналитической процедуры термин «лечение»… требует определения. Если под «лечением» мы подразумеваем облегчение существующих невротических расстройств пациента, тогда это определенно наша цель. Если под «лечением» мы подразумеваем пожизненную свободу от эмоциональных конфликтов и психологических проблем, тогда это не может являться нашей целью. Точно также, как человек может страдать от пневмонии, перелома или диабета в течение своей жизни и нуждаться в особых медикаментах и различном лечении по каждому случаю, так и другой человек может переживать на разных этапах жизни депрессию, слабость или фобию, требующие психотерапевтической помощи…» (1951, р. 4).
Полезно помнить о том, что психотерапия, используемая любым из теоретиков, включенных в эту книгу, не только не «излечивает» от прошлых проблем, но и не предотвращает будущих.
Роль психоаналитикаЗадача психотерапевта заключается в том, чтобы помочь пациенту вспомнить, выделить и реинтегрировать бессознательные содержания таким образом, чтобы обычная жизнь пациента могла приносить ему большее удовлетворение. Фрейд говорит:
«Мы берем с него клятву подчиняться фундаментальному правилу психоанализа, которое состоит в том, что с этого момента нам предстоит регулировать его поведение. Он должен рассказать нам не только то, что он может сообщить намеренно и с готовностью, что дает ему чувство облегчения, как на исповеди, но все, что еще приходит в голову, даже если ему неприятно говорить об этом, даже если это кажется ему неважным или фактически бессмысленным» (1940, р. 31).
Психоаналитик опирается на эти открытия, не критикуя, не одобряя их по своей сути. Психоаналитик не занимает нравственной позиции, а служит как бы чистым экраном, отражающим взгляды пациентов. Терапевт старается не показывать своего личного отношения к пациенту. Это дает пациенту свободу обращения с психоаналитиком множеством способов, перенося на терапевта отношения, взгляды, даже физические характеристики, действительно принадлежавшие людям, с которыми пациент общался в прошлом. Это перенесение является решающим в психотерапевтическом процессе, так как оно переводит прошедшие события в новый контекст, который благоприятствует их пониманию. Например, если пациентка начинает обращаться с терапевтом-мужчиной как со своим отцом, внешне покорно и почтительно, а в завуалированной форме враждебно и неуважительно, психоаналитик может разъяснить эти чувства пациентке. Он может обратить внимание на то, что не он, терапевт, вызывает эти чувства, а они возникают у самой пациентки и могут отражать аспекты ее отношений со своим отцом, которые она когда-то подавляла.
«Чтобы устоять против этой всесторонней атаки со стороны пациента, психоаналитику нужно полностью и всецело проанализировать себя самого… Психоаналитик, от которого зависит судьба многих людей, должен знать и держать под контролем даже самые трудноискоренимые недостатки своего собственного характера; а это невозможно без проведения полного психоанализа» (Ferenczi, 1955).
«Концепция переноса… утверждает, что наблюдение, понимание и обсуждение эмоциональных реакций пациентов на психоаналитическую ситуацию устанавливает самые прямые пути достижения понимания структуры его характера, а следовательно, его проблем. Она становится самым могущественным и действительно необходимым инструментом психоаналитической терапии» (Horney, 1939, р. 33–34).
Перенос делает психотерапию живым процессом. Вместо того чтобы только говорить о жизни, пациент формирует критические взаимоотношения с психотерапевтом. Чтобы помочь пациенту в создании этих связей, психоаналитик интерпретирует некоторое из того, что говорит пациент, предполагая наличие звеньев, которые, возможно, были, а возможно, и не были ранее сознаваемы пациентом. Этот процесс интерпретации есть продукт интуиции и клинического опыта.
При психоаналитической процедуре пациент поощряется к тому, чтобы никогда не подавлять бессознательное содержание. Фрейд видел психоанализ как естественный процесс; энергия, которая подавлялась, медленно переходит в область сознания, где она может использоваться совершенствующимся эго: «Всякий раз, когда мы добиваемся успеха при анализировании симптома в его основе, высвобождая влечение из одной зависимости, оно не остается в изоляции, а немедленно вступает в новую зависимость». Задача психотерапевта заключается в выявлении, объяснении и отделении составных элементов влечений, которые отрицаются или искажаются пациентом. «Психосинтез, таким образом, достигается во время аналитического лечения без нашего вмешательства, автоматически и неизменно» (1919, р. 161). Преобразование старых, нездоровых привычек и установление новых, более здоровых происходит без вторжения психотерапевта.
Ограничения психоанализаПсихоанализ, как его практиковали Фрейд и его ближайшие последователи, подходил не для каждого случая. Фрейд говорил:
«Область применения психоаналитической терапии лежит в переносе (в трансфере) неврозов — разного рода фобий, истерии, неврозов навязчивых состояний и отклонений в характере, вызванных этими заболеваниями. Все отличное от этого — нарциссизм и психотические состояния — не подходит в большей или меньшей степени» (1933, р. 155).
«Это выглядит почти так, как если бы психоанализ был третьей из тех «невозможных» профессий, в которых можно быть заранее уверенным в достижении неудовлетворительных результатов. Другими двумя… являются образование и государственное управление» (Freud, 1937).
Некоторые психоаналитики говорят о том, что люди, здоровые сами по себе и имеющие здоровую и неповрежденную психическую структуру, становятся самыми лучшими кандидатами для психоанализа. Как и любая другая форма лечения, он имеет присущие ему ограничения, которые обсуждаются исходя из разных точек зрения. Его можно сравнить с буддизмом, потому что как буддизм, так и психоанализ предоставляют человеку возможности для облегчения его страданий (Pruett, 1987). Психоанализ с таким же успехом был бы подвергнут критическому рассмотрению, если бы он мог противоречить марксистскому мировоззрению (Volosinov, 1927). Хотя Фрейд надеялся, что психоанализ в состоянии объяснить все аспекты сознания человека, он осторожно упрекал тех, кто имел склонность к убеждению, что психоаналитическая терапия — самое радикальное средство лечения.
