Ханна Эванс - Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин
– Бедная мамочка, – говорит Непоседа, занимая позицию перед первой же подходящей елкой. – У тебя ведь нет такого краника, как у нас, правда? Тебе приходится садиться и писать из попы!
– Хм, – туманно комментирую я, не желая преподавать урок женской физиологии прямо здесь и сейчас. И приплясываю на месте, прикидывая варианты.
Отец Мальчишек бросается на помощь.
– Тебе нужно в туалет? – с энтузиазмом спрашивает он и лезет в свой рюкзак с припасами. – Я знал, что когда-нибудь это пригодится!
Я смотрю на предмет, который он мне протягивает: это пластиковая воронка, формой подозрительно напоминающая мини-член.
– Ты, должно быть, оставила ее в рюкзаке после нашего марафона по горам, помнишь?
Я киваю. И действительно вспоминаю.
– Shewee, – усмехалась моя подруга по команде, вручая мне столь вызывающий подарок. – Этот аксессуар необходим, когда прижмет сходить по-маленькому там, наверху! Если мы не можем победить мальчишек, так давай хотя бы присоединимся к ним!
Картина коммунального мочеиспускания не вызвала у меня приятных ассоциаций, и я вежливо улыбнулась, поблагодарив подругу. Неудивительно, что я так ни разу и не воспользовалась пластиковым пенисом, поэтому Shewee вернулся в свою коробочку. Где и пребывал в забвении. И вот теперь явился снова.
Я оглядываю предлагаемый протез, благодарю супруга за заботу… и в одиночестве отправляюсь в долгий обратный путь домой, в туалет.
Может, я и чувствую себя комфортно в мужской одежде и даже счастлива в своем образе, но Shewee – это уж чересчур.
Вы – Мама Мальчишек, если в задних карманах ваших джинсов можно найти:
• деталь Лего;
• карточку покемона;
• ракушку;
• конский каштан;
• сопливый носовой платок;
• мраморные шарики (от одного до трех);
• крошки от сухарей;
• один носок;
• пластырь (новый);
• пластырь (использованный).
Гардероб Мамы Мальчишек
Что такое свитер?
Предмет одежды, надеваемый сыном, когда маму трясет от холода.
Урок 6
Путешествие с мальчишками – это квест!
Поначалу мы решили, что это отличная идея.
– У меня скоро отпуск, – сказал Отец Мальчишки, просматривая воскресным вечером свой вечный спутник – ежедневник. – Мы могли бы отправиться в путешествие en famille, по-семейному, так сказать. Куда бы тебе хотелось поехать? На несколько дней в Корнуолл? На недельку в Уэльс? Разумеется, – кивнул он в сторону плетеной колыбельки, где, вскинув руки, словно капитулирующий солдат, лежал его первенец, – в этом году мы не можем себе позволить что-то совсем уж экстремальное.
Я задумалась на мгновение.
– Давай, – размечталась я, видимо вдохновленная его галантным франгле и легкомысленным отношением к недавнему рождению ребенка, – рванем во Францию! – и с восторгом посмотрела на мужа.
– Во Францию? – переспросил он, растерянно или испуганно, я так и не поняла. Уместно было и то и другое.
– Да, во Францию. Мы могли бы на неделю арендовать le gîte[3] где-нибудь на юге, где теплее, чем в Англии. Только подумай… cafés, круассаны… немножко vin rouge[4]… Было бы так здорово куда-нибудь вырваться, и Разумник с удовольствием сменит обстановку!
С таким же успехом я могла бы предложить неделю сафари в саванне. Муж уставился на меня, пытаясь решить, то ли это шутка, то ли я действительно помешалась после родов. Кажется, он остановился на последнем.
– Ты серьезно? Ты правда хочешь проделать весь этот путь до Франции с двухмесячным ребенком?
– Почему бы и нет? Мы можем взять машину, сесть в Портсмуте на паром. Ты же сам всегда говоришь, когда мы ездим в Девон, что наш Разумник – великий путешественник. Стоит автомобилю набрать скорость, как он отрубается, и его пушками не разбудишь!
Разумник сладко потянулся; колыбелька заскрипела.
– Но Девон всего в трех часах езды, это тебе не шестьсот километров в другом часовом поясе! – заметил Отец Мальчишки.
Однако даже он понимал, что лучше не спорить с новоиспеченной мамашей, которая уже закусила удила.
– Хорошо-хорошо, – сдался он. – Во Францию так во Францию.
Справедливости ради надо заметить, что Париж мы проскочили без всяких затруднений.
Позднее утро. Мы на ногах… страшно подумать, сколько времени, и даже после нескольких эспрессо оба чувствуем, что выдохлись. Я с трудом удерживаю глаза в открытом состоянии и читаю карту, Отец Мальчишки подавляет зевоту, онемевшими руками удерживая руль. Кажется, сейчас для него и багет стал бы тяжкой ношей.
Между тем наш сын, проспавший до самого Ле-Мана, по-видимому, решил, что перевыполнил норму.
Он объявил о своем пробуждении так, как это может сделать только младенец.
– Уа-а-а-а-а! – примерно вот так. – Уа-а-а-аа-а-а-а!
Я с надеждой улыбнулась Отцу Мальчишки:
– Он снова заснет через минуту, как всегда… Это он просто здоровается.
Непрерывные вопли Разумника подсказали мне, что приветствовать родителей – вовсе не конечная цель его усилий. Еще десять минут по автостраде – и его протесты как будто начали стихать.
– Я остановлюсь на следующем aire[5], – попытался перекричать его отец.
– Наверное, он просто проголодался, – крикнула я в ответ, поглядывая на часы. Хотя нет, если верить «Книге», рановато. – Возможно, это все из-за морского воздуха – нахлебался на пароме! – с фальшивой жизнерадостностью выдвинула я следующую версию.
Мой пьяный от недосыпа рулевой кивнул с горькой ухмылкой.
Некоторое время спустя мы снова в пути. Ребенок накормлен, мочевые пузыри опорожнены, все в порядке. Отец Мальчишки запускает двигатель. Ребенок открывает рот.
– Уа-а-а-а-а-а-а! – снова заявляет он. – Уа-а-аа-а-а-а-а-а!
Отец Мальчишки смотрит на меня, чуть приподняв брови.
– Наверное, он просто устал… через секунду заснет.
Брови поднимаются еще чуточку выше. К сожалению, одновременно с уровнем шума.
Я сверяюсь с картой.
– Еще один aire в двадцати километрах, – робко замечаю я.
Мой муж («чья-это-была-идея-но-я-слишкомустал-чтобы-спорить») вздыхает, выжимает педаль газа, и наш «Ситроен» трогается с места.
– Хорошо, – говорю я решительно спустя еще полчаса, после остановки, которая обходится нам в шестнадцать евро. – Его переодели, он поел, отрыгнул. Сейчас ему просто нечего требовать.
Пристегнув сына ремнем в его автомобильном кресле, я нагибаюсь, чтобы поцеловать его пушистую макушку. Он отвечает мне самой очаровательной улыбкой, которая может растопить даже мои опустошенные груди. Я усаживаюсь на свое место, Отец Мальчишки поворачивает ключ в замке зажигания.
Такое впечатление, будто легкие младенца и зажигание соединены одной цепью, потому что Разумник орет громче, чем сам двигатель.
– Уа-а-а-а-а-а-а-а! – предсказуемо затягивает он. – Уа-а-а-а-а-а-а-а-а!
Отец Мальчишки корчит гримасу, хватается за руль и готовится стартовать, несмотря ни на что.
– Сейчас бы уже были в Корнуолле, – вздыхает он.
– В самом деле? – отзываюсь я. Иногда лучше довольствоваться малым.
– Нам все равно надо будет вскоре заправиться, – бормочу я на выезде из Тура, с радостью поглядывая на индикатор топлива, показывающий половину бака, и с надеждой – на моего теряющего терпение партнера.
– Спи всю дорогу, так ты ему говорила, – ворчит он. – А я предлагал, пусть часа три поспит… но не тринадцать! – Я чувствую, как сгущаются тучи его гнева.
– Я подкормлю его немножко, пока ты будешь заправлять машину, хорошо? – притворно улыбаюсь я.
Ладно, слепое подчинение режиму дня иногда оказывается контрпродуктивно.
– Да, и не забудь, что тебе нужен sans plomb[6]… – напоминаю я.
Мне не слышно, что он рычит в ответ, но предполагаю, что это слова признательности с высокой оценкой моих лингвистических навыков.
Становится тихо.
– Вот так, – успокаиваю я малыша, когда он поворачивает головку и смотрит на меня, отвлекаясь от своей персональной бензоколонки. – Так лучше? Ты сегодня голодный писающий мальчик, да… может, это как раз тот самый скачок роста, о котором пишут в пособиях.
Он моргает, надувает свои и без того круглые щечки. Кряхтит. Я кладу на плечо салфетку из муслина, поднимаю младенца и держу его вертикально, поглаживая спинку. Он отрыгивает – не сказать, чтобы тихо, вот так: уэр-р-р-р!
