Максим Жидко - Психотерапия: учебник для вузов
г) соприкасаюсь ли я с искренними чувствами собеседника.
3. Мне гораздо легче общаться с людьми, если мне нравится в партнере:
а) его манера одеваться;
б) его эмоциональность, чувства, которые я разделяю;
в) аргументы, которые он использует для доказательства своих суждений
и которые я тоже использую в разговоре;
г) интонация, темп речи, тональность голоса.
4. Из нижеперечисленного мне легче всего:
а) найти идеальную для меня громкость звучания магнитофона, телевизора;
б) подобрать наиболее разумные, убедительные аргументы, относящиеся к интересующему меня предмету;
в) выбрать наиболее удобную мебель;
г) подобрать для одежды, интерьера и др. богатые цветовые комбинации.
5. Что больше всего влияет на мое настроение, самочувствие:
а) я очень чувствителен к окружающим меня звукам, шумам, интонации голосов людей;
б) чувствую себя «в своей тарелке», когда мне надо доказать правильность какого–либо положения, выяснить причину какого–либо события, построить цепь логических умозаключений;
в) я очень чувствителен к тому, насколько удобна моя одежда, приятно ли мне в ней находиться, двигаться и др.;
г) На меня производит сильное впечатление освещение и общий вид обстановки, помещения.
Обработка результатов: ответы переносятся на бланк.
Бланк ответов и ключ[182]
Полученные результаты переносятся в итоговую таблицу.
Итоговая таблица
На основании относительного преобладания каждой из репрезентативных систем выстраивается их иерархия. Возможный разброс выраженности каждой модальной системы в баллах составляет от 5 до 20 баллов. Показатели выраженности модальной системы от 15 баллов и выше свидетельствуют о выраженном ее преобладании по отношению к другим модальным системам. Показатели от 5 до 10 баллов свидетельствуют о недостаточной выраженности модальной репрезентативной системы, показатели же от 10 до 15 баллов свидетельствуют о средней выраженности модальной системы.
Литература
Адреас К., Адреас С. Измените ваш мозг и сохраните изменения: Новейшие субмодальные вмешательства в НЛП. – М., 1992.
Бейтсон Г., Бейтсон М. К. Ангелы страшатся. – М., 1994.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. – М., 1974.
Бендлер Р., Гриндер Д. Рефрейминг. – Воронеж, 1995.
Бендлер Р., Гриндер Д. Структура магии. – СПб., 1993.
Бендлер Р., Гриндер Д., Сатир В. Семейная терапия. – Воронеж, 1993.
Захаров А. И. Психотерапия неврозов у детей и подростков. – Л., 1982.
Калина Н. Ф. Основы психотерапии. – М.; Киев, 1997.
О'Коннор Д., Сеймор Д. Введение в нейролингвистическое программирование. – Челябинск, 1997.
Психотерапевтическая энциклопедия / Под. ред. Б. Д. Карвасарского. – СПб.,1998.
Пуселик Ф, Льюис Б. Магия нейролингвистического программирования без тайн. – СПб., 1995.
Тиллих П. и Роджерс К. Диалог // Московский психотерапевтический журнал. – 1994. – № 2. – С. 133–150.
Глава 12
ПРИНЦИП ПРОЦЕССУАЛЬНОСТИ В ПСИХОТЕРАПИИ
Одна из ключевых классификаций психотерапевтической помощи состоит в различении и противопоставлении содержательно–ориентированного и процессуально–ориентированного подходов.
Содержательно–ориентированная психотерапия предполагает анализ содержания проблемы клиента/пациента и нахождение способов ее решения или преодоления (психотерапия, направленная на решение проблем): содержания детских травм (отвержение, лишение, подавление и т. п.), содержания Эго–объект–ных отношений (с мамой, папой, братьями, сестрами, бабушкой, дедушкой и т. п.), содержания и видов защитных и совладающих стратегий (вытеснение, проекция, ретрофлексия, отрицание и т. п.) и т. д. Содержательная психотерапия может быть направлена как на внешнее, такина внутреннее содержание по отношению к личности. Под внешним по отношению к личности содержанием проблемы понимаются конфликтные отношения и сложности в семье, в сексе, в любви, на работе, проблемы с самоутверждением, со здоровьем и т. п., которые снижают качество жизни. Под внутренним по отношению к личности содержанием проблемы понимаются особенности отношения клиента/пациента к психотравмирующей ситуации (актуальной или инфантильной): его мысли, переживания (гнев, обида и т. п.), защитные стратегии и т. д.
Идея процессуальности психотерапии связана с теми ее моделями, которые фокусируются на непосредственном опыте переживания ситуации «здесь и сейчас» (И. Ялом, А. Минделл и др.). Будучи важной и, с нашей точки зрения, ключевой в психотерапии, идея процесса не получила должного распространения в отечественной среде практикующих психотерапевтов. Ориентация на систему теоретических знаний или на содержание проблемы клиента (содержательно–ориентированная психотерапия) подменяет психотерапию консультированием и превращает ее в разновидность «разговорного» жанра. Процессуальность психотерапии, являясь ее глубинным чувственным основанием, роднит самые различные виды психотерапии и, напротив, существенно различает психотерапевтов одного направления. Как пишет Дж. Бьюдженталь, «психотерапевты отличаются друг от друга так же, как специалисты в любой другой области, но еще большая разница обнаруживается в их искусстве. И все же те, кто многие годы практиковал «интенсивную», или «глубинную», психотерапию, часто даже расходясь в теоретических вопросах, в способе ее проведения больше сходны друг с другом, чем с теми, кто разделяет их клановое имя и имеет с ними общие «академические корни»» (Бьюдженталь, с. 14).
В 1990–х гг. Э. Минделл ввела новое для психотерапии понятие «духовный метанавык», под которым она понимает верования, убеждения и чувства психотерапевта. Эти метанавыки одушевляют процесс психотерапии, который не сводим к теории, техникам и анализу проблемы клиента в содержательном контексте. Психотерапия становится искусством, сказкой, особым типом контакта психотерапевта и клиента, она глубже теории и техники ими в полной мере не описывается. Такая психотерапия предполагает, что: 1) клиент движется в своем, только им переживаемом (не мыслимом, а именно переживаемом!) направлении изменения; 2) психотерапевт, чувствуя траекторию движения клиента в психотерапевтическом процессе, помогает ему (вопросами, сосредоточением внимания на «ключевых» словах, позах, жестах, ощущениях) утилизировать собственный (внутренний) ресурс; 3) существует вера в саногенность спонтанного, живого процесса, который происходит в клиенте (конечно, если последний решается на него). Такая психотерапия может быть обозначена как процессуально–ориентированная. В этом случае терапия развивается свободно, заранее можно обозначить лишь самые общие контуры процесса. Пациент имеет право говорить о чем угодно или вообще не говорить, а его сопротивление рассматривается как неотъемлемая часть работы. Эту терапию можно сравнить с путешествием, итог которого неизвестен заранее, а терапевт в ней превращается в проводника, причем такого, который скорее не знает путь, а умеет распознать опасности и защитить от них.
Различные психотерапевтические подходы возникли в начале и середине XX в., в основном как реакция на недостатки психоаналитического подхода. В споре с психоанализом появились клиент–центрированная, поведенческая, когнитивная, гештальтистская и другие виды психотерапии. Сохранение прежней классификации психотерапевтической практики – вопрос традиции и сложившихся организационных форм подготовки. В «чистоте» подхода заинтересованы в основном психоаналитики, претендующие на особую роль психоанализа. Большинство же направлений стремятся к интеграции психотерапевтического знания. Психоаналитик процессуального плана может быть гораздо ближе к процессуальному клиент–центрированному психотерапевту, чем к содержательно–ориентированному психоаналитику.
Процессуальная психотерапия может быть понята и описана при помощи различных метафор[183]. Одной из них является «площадная» метафора. Клиент/пациент, пройдя определенный путь в психотерапии, может сказать: «Ну хорошо, я многое в себе понял. А что мне теперь делать?» Человек может разобраться в причинах того, почему он плохо живет – воровство, коррупция, безразличие правительства к своему народу и т. п. Возникает вопрос: «Что делать?» – тот вопрос, который и задает пациент в ходе психотерапии. За этим вопросом кроется не отсутствие знания о том, что нужно делать, а запрос к психотерапевту – «пойди на площадь, вырази свое несогласие, прояви акт гражданского мужества, но за меня. Когда все это сделаешь – позови меня». Пациенты боятся идти на «столкновение» со своими интроектами: им мешает страх, чувство вины, стыда и т. п. Психотерапевт может помочь пациенту ослабить его страхи, связанные с «выходом на площадь», но не должен (тем более что он и не может этого сделать) сам идти на площадь. Есть работа, которую должен сделать сам пациент. Если он нуждается в помощи и поддержке, то терапевт ее даст. Таким образом, в самом знании, углублении понимания себя содержится ресурс изменения, но его часто оказывается недостаточно. Важно не только понять, но и пережить, причем пережить активно[184].
