Валерий Гитин - Эта покорная тварь – женщина
Когда я обошел всех челядинцев — и мужчин и женщин, — она поднялась и предложила перейти к вещам более серьезным.
Она взмахнула рукой, и в комнату вошли обреченные жертвы. Но каково же было мое удивление, когда я увидел, что один из вошедших, как две капли воды, похож на сына императрицы.
— Надеюсь, — сказала она, заметив мое замешательство, — что ты понял мое намерение.
— Насколько я могу судить, именно на нем вы собираетесь испытать яд, потому что этот юноша вполне мог бы сойти за близнеца царевича.
— Совершенно верно, — кивнула Екатерина, — К великому сожалению, я не смогу присутствовать при агонии моего сына, и этот мальчик даст мне возможность как бы заранее увидеть ее. Такая иллюзия доставит мне большое наслаждение, и будь уверен, что соки мои прольются потоком.
— О восхитительное создание, — не удержался я, — какая жалость, что вы не королева всей земли, а я не ваш министр!
— Да, — подхватила императрица, — мы с тобой совершили бы великое множество злодеяний и жили бы на планете, населенной нашими жертвами…
Прежде чем приступить к серьезным, как она выразилась, вещам, Екатерина заставила всех четырех юношей содомировать себя, я по очереди содомировал их, а двенадцать челядинцев пороли и ласкали нас или принимали бесстыдные позы.
— Эти шестеро молодцев, с которых мы начали свои утехи, — объяснила мне царица, — мои личные палачи, и ты увидишь, как они будут работать вот с этой четверкой. Ну, а эти девки, — презрительно добавила она, — просто рабочий скот. Может быть>, ты желаешь принести кого-нибудь из них в жертву? Если так, выбирай, а остальных я отпущу, чтобы мы могли в спокойной обстановке позабавиться медленной смертью этих несчастных.
Я выбрал парочку самых очаровательных, и в комнате осталось только четырнадцать душ: шестеро палачей, столько же жертв и мы с царицей.
Первым на арену вывели того, что являл собой живой образ сына Екатерины. Я сам подал ему роковой напиток, действие которого мы увидели только полчаса спустя, и все это время мы вдвоем жестоко истязали жертву; когда началась агония — а она была ужасающей, — мы остановились, и целых десять минут перед нашими блестевшими глазами происходили жуткие конвульсии, а Екатерина неистово мастурбировала в продолжение всего спектакля. Потом каждого из оставшихся юношей крепко привязывали к ее телу, она щекотала и ласкала его в то время, как палачи, подставив мне свои задницы, кромсали несчастного как котлету, а он судорожно дергался, извивался и испускал душераздирающие вопли, покрывая своей кровью белое царицыно тело. Обе девушки, которых я оставил себе на закуску, погибли в не менее страшных мучениях, чем юноши, и я, не хвастаясь, скажу, что придумал пытку, которая не пришла бы в голову и самой императрице. Я широко раскрыл влагалище одной из них и воткнул в нежные стенки несколько десятков крошечных булавок с гладкими плоскими головками, потом совокупился с нею. Каждый толчок моего органа загонял булавки все глубже и исторгал из бедняжки истошный крик; Екатерина призналась, что она никогда не видела столь возбуждающего зрелища.
Трупы вынесли, и мы с царицей сели за маленький стол, где был сервирован приватный ужин на двоих. Оба мы были обнажены, и моя собеседница в самых восторженных выражениях отозвалась о необыкновенной твердости моего члена и моих принципов и предсказала мне блестящее будущее при ее дворе после того, как я расправлюсь с ее отпрыском. Тут же за столом она вручила мне яд и взяла с меня обещание применить его не далее, чем завтра. Я еще два раза прочистил зад Екатерине Великой. на чем мы и расстались…»
МАРКИЗ ДЕ САД. Жюльетта
-------------------------------------------------
КСТАТИ:
«История — это роман, который был; роман — это история, которая могла бы быть».
ЖЮЛЬ и ЭДМОН ГОНКУРЫВозвращаясь к истории, нужно заметить, что у цесаревича Павла, сына Екатерины Великой, в последний период ее царствования действительно были все основания опасаться за свою свободу и жизнь.
Императрица, как и все дочери Евы, жила прежде всего чувствами, и поэтому ее симпатии и антипатии подчас играли решающую роль в ее державном поведении.
Бушующая чувственность, замешенная на абсолютной вседозволенности, тем более в женском варианте, может дать и не такие плоды, какие изобразила возбужденная фантазия маркиза де Сада.
Взять хотя бы процедуру допуска к царственному телу очередного кандидата в фавориты…
ФАКТЫ:
«В царствование Великой посылали обыкновенно к Анне Степановне Протасовой на пробу избираемого в фавориты Ее Величества. По осмотре предназначенного в высокий сан наложника матушке-государыне лейб-медиком Роджерсоном и по удостоверению представленного годным на службу относительно здоровья препровождали завербованного к Анне Степановне Протасовой на трехнощное испытание.
Когда нареченный удовлетворял вполне требования Протасовой, она доносила всемилостивейшей государыне о благонадежности испытанного, и тогда первое свидание было назначено по заведенному этикету двора или по уставу высочайше для посвящения в сан наложника конфирмованному.
Камердинер Захар Константинович и Перекусихина Марья Саввишна были обязаны в тот день обедать вместе с избранным. В 10 часов вечера, когда императрица была уже в постели, Перекусихина вводила новобранца в опочивальню благочестивейшей, одетого в китайский шлафрок, с книгою в руках, и оставляла его для чтения в креслах возле ложа помазанницы. На другой день Перекусихина выводила из опочивальни посвященного и передавала его Захару Константиновичу, который вел новопоставленного наложника в приготовленные дня него чертоги; здесь докладывал Захар уже раболепно фавориту, что всемилостивейшая государыня высочайше соизволила назначить его при высочайшей особе своей флигель-адъютантом, подносил ему мундир флигель-адъютантский, шляпу с бриллиантовым аграфом и 100 ООО рублей карманных денег.
До выхода еще государыни, зимою — в Эрмитаж, а летом — в Царском Селе в сад прогуляться с новым флигель-адъютантом, которому она давала руку вести се, передняя зала у нового фаворита наполнялась первейшими государственными сановниками, вельможами, царедворцами для принесения ему усерднейшего поздравления с получением высочайшей милости. Высокопреосвященнейший пастырь митрополит приезжал обыкновенно к фавориту на другой день посвящения его и благословлял его святою иконою!»
АЛЕКСАНДР ТУРГЕНЕВ. ЗапискиВ дальнейшем кандидат в фавориты должен был продемонстрировать сексуальную доблесть по крайней мере в трех постелях придворных дам.
Екатерина, бесспорно, была властной и суровой государыней с неограниченными прерогативами в отношении своих подданных, но отнюдь не своего женского естества, которое зачастую диктовало ей совсем иные правила игры.
Она всегда оставалась женщиной — и в своем величии, и в своей атавистической покорности покрывавшему ее самцу…
АРГУМЕНТЫ:
«Вот уже 18 лет, как она прозябала в скуке и одиночестве. 18 лет, как она переносит грубость своего супруга. Теперь она возмутилась против оскорблений, подобных тому, которое он бросил ей на последнем банкете в присутствии 400 приглашенных, крикнув ей через стол: — Дура! — Это слово и теперь еще звенело в ее ушах. Он смел так ее оскорбить! Румянец залил ей щеки. Раз этот сумасшедший потерял последние проблески ума — если только он вообще был у него когда-либо! — предоставим его своей участи. И, веря в отвагу и мужество Орловых, Екатерина спокойно легла спать, надеясь, что завтра все будет по-другому. Четверг — благоприятный ли день для революции?
В пять часов утра на следующее утро Алексей Орлов вошел к ней, не постучав даже.
— Я пришел за вами. Все готово.
Екатерина торопливо оделась, омыла пальцы в розовой воде и освежила лицо пудрой. Она готова.
— Где император? — спросила она просто.
— В Ораниенбауме.
— Что происходит?
Перед вечерней молитвой с быстротой выстрела разнесся слух, что его величество приказал арестовать вас. Из казармы в казарму бросился солдат, извещая всех, что вы погибли. Сейчас же повсюду забили тревогу. Едем в Петербург. Мы провозгласим вас владычицей наших сердец и всей России.
В пяти верстах от города к ним присоединился Григорий Орлов. Измученные лошади отказывались идти дальше по трудной песчаной дороге. Слава Богу! Едет какая-то повозка. Это был парикмахер Екатерины. Странный экипаж… Императрица ехала, сидя между своим любовником и своим парикмахером, чтобы произвести переворот и завоевать свой трон.
Екатерина прошла двор Измайловских казарм. Барабаны били поход. Отовсюду сбегались солдаты, толкая ее в суматохе. Какой беспорядок, крики! Но вот ее узнали, стали целовать ей руки и ноги, щупая ее платье, чтобы убедиться, что это она, живая.
![Елена Минкина-Тайчер - Женщина на заданную тему[Повесть из сборника "Женщина на заданную тему"]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
