Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде
Часто агрессивность связана непосредственно с разводом. Для большинства матерей развод — это своего рода попытка нового начала. И чем больше прошлое напоминает тебе о твоей несостоятельности, тем больше достается ребенку от чувства гнева, стыда и т. п., ведь он — волей-неволей — на всю жизнь остается «репрезентантом» этого прошлого. Особенно противоречивы чувства матери к ребенку, который сильно напоминает ей отца.
Одна моя знакомая как-то в отчаянии негодовала, что сын ее становится «ужасно похож на своего папашу», о котором ей так хотелось бы забыть навсегда. На это другая моя подруга (у нее двое мальчишек, и тоже ужасно похожих на своего — разведенного — родителя) ответила: «А на кого же ему быть похожим? На Алена Делона? Они похожи у нас на тех отцов, которых мы им дали!» Фигдор говорит о том, что проблема олицетворения ребенком отца в глазах матери часто усиливается по той причине, что дети — сознательно или бессознательно — идентифицируют (отождествляют) себя с отсутствующим, но все еще любимым отцом. Таким образом, им удается смягчить свою боль разлуки.
Ну и, конечно, ко всему этому добавляются самые обычные, жизненные и совсем естественные агрессии всех родителей, связанные с теми лишениями и нагрузками, которые дети взваливают на их плечи. Агрессии эти, конечно, чаще всего удерживаются в бессознательном, потому что мать не может не любить своих детей и собственная агрессивность вызывает в ней огромное чувство вины. И она действует как катализатор на будничные неурядицы, делая мать раздражительной, что усиливает житейские конфликты. Понять и осознать свою бессознательную агрессивность тем не менее очень важно, а главное — следует лишить ее характера сенсации. Достоинство человека не в том, чтобы не иметь агрессивных чувств (что достигается исключительно путем вытеснения при помощи психических механизмов защиты), а в том, чтобы уметь их осознавать и держать под контролем. Поймите, вы со своими агрессивными чувствами далеко не одиноки, они присущи абсолютно всем людям без исключения и так же нормальны, как сама жизнь. И, когда вы это поймете, вы не будете их стыдиться, потому что стыдиться следует дурных поступков, а не чувств.
Фигдор в своей научной деятельности уделяет огромное внимание проблемам человеческой агрессивности и, в частности, умению взрослых правильно реагировать на агрессивные проявления у детей. Само по себе это чувство несет в себе огромный энергетический потенциал, без которого ни одно живое существо не имело бы шансов выжить — физически и психически.
Луис, собираясь в детский сад, не хочет надевать пальто, а желает надеть джинсовую куртку — потому что любимый его книжный герой, медвежонок Тедди, всегда ходит в джинсовой куртке. Отождествление малыша с медвежонком мать иногда и сама использует, потому что Тедди всегда умывается и чистит зубы. Итак, вполне безобидная ситуация, которую несложно разрешить в зависимости от традиции и настроения. Можно поговорить о том, как холодно было бы медвежонку зимой в джинсовой куртке, ну совсем, как маленькому зайчишке из другой книжки. Или предложить взять с собой куртку и надеть ее после обеда на игровой площадке и т. д. Все это маленькие хитрости, направленные на сохранение хорошего настроения, они содержат немного утешения, и ребенку уже не будет казаться, что мать запрещает ему надеть куртку потому только, что хочет показать ему свою власть (а это, в свою очередь, вызывает у малыша тоже стремление к власти). Но подобное поведение требует не только времени, но и определенного таланта, мать должна уметь представить себя на месте ребенка. Но у нее нет сейчас на это ни времени, ни настроения, и она думает приблизительно так: «Он же знает, что на улице холодно, кроме того, я опаздываю. Он просто хочет мне досадить. Я работаю как проклятая, могу я, наконец, рассчитывать хоть на каплю сочувствия! И в конце концов разве я многого требую — всего лишь надеть пальто! Нет, пусть он не воображает... и т. д.» Кончается все яростным сопротивлением Луиса и новым взрывом материнского гнева. Мальчик начинает реветь.
Все это выглядит, как если бы мать и сын играли роли из различных пьес. Мать считает поведение ребенка неуместным, а самого его — черствым, властолюбивым эгоистом. Себя же она ощущает невинной жертвой. Но если покопаться в этот момент в душе у матери, то станет ясно, что она бессознательно переносит на сына переживания из своего несостоявшегося брака и наделяет ребенка «отвратительными» чертами своего разведенного супруга. Мать чувствует себя использованной, как уже когда-то в прошлом, и ее вытесненные агрессивные чувства по отношению к ребенку обнаруживают сильную тенденцию стать сознательными. Мысли типа: «Ах, если бы я не родила тогда...» или «Если бы его воспаление легких...» сопровождаются таким ужасным чувством вины и стыда, что их ни за что нельзя допустить в сознание. Поэтому отказ Луиса надеть пальто дает матери повод легально проявить наполняющий ее гнев и увести в другое русло свою бессознательную агрессию.
УСИЛЕНИЕ СТРАХА И СРЫВ ПСИХИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ
Конфликты между запросами детей и родительскими требованиями относятся к воспитательной повседневности. Дети слишком зависимы от взрослых и, конечно, не в состоянии сами удовлетворять свои потребности. Самое трудное для матерей и отцов — понять, насколько ограничены их собственные возможности и сколько огорчений они вынуждены приносить своим детям, потому что у них просто нет иного выхода. Нам очень хотелось бы дать нашим детям все. Но как это сделать? Мы не можем позволить дочери зимой носить ее любимые бальные туфельки, из соображений безопасности сын должен идти по улице за руку, не говоря уже о — часто очень ограниченных — материальных возможностях. Кроме того, утром надо торопиться и вместо того, чтобы немного поиграть, ребенок должен расставаться с родителями и идти в детский сад. А эти постоянные уступки школьной системе, далеко не всегда объективно оправданные! Да и личным интересам родителей во всей этой жизни тоже остается не много места.
Таким образом, мы становимся по отношению к детям своего рода агентами реальности, которую мы не создавали и пленниками которой являемся и мы сами. Таким образом, сами родители оказываются в опасности, что ребенок начнет рассматривать их как олицетворение этой враждебной системы, т. е. воспринимать в какой-то степени как врагов, что в свою очередь заставит его сомневаться в том, что он любим. Подчеркиваю еще раз: именно это чувство, что ты любим, является непременным условием здорового душевного развития и уравновешенности. В благоприятных условиях тем не менее родителям, несмотря на все налагаемые ими ограничения и запреты, все же удается дать детям почувствовать силу их любви. И дети учатся принимать действительность такой, какова она есть, и все же не терять веры в принципиальную возможность радостей жизни.
Но существуют ситуации, в которых, к сожалению, подобный баланс подвергается большой опасности, а то и вовсе разрушается. Послеразводный период — одна из них и можно уверенно сказать — самая опасная. Именно в это время ребенок предъявляет повышенные требования к родителям и прежде всего к тому из них, с кем он живет, а значит, к матери. Она всегда должна оставаться в зоне досягаемости для ребенка, постоянно доказывать ему свою привязанность, быть терпеливой, снисходительной, показывать ему, что страхи его напрасны и жизнь продолжается. Итак, ребенку нужна в это время мать, которая переполнена любовью и надежна, как скала, которая способна защитить его от всех опасностей. А опасности грозят не только извне, гораздо чаще они истекают из собственных самоуничтожительных импульсов.
Однако мать сама находится в таком напряженном психическом состоянии, что ни в чем не нуждается так сильно, как в благоразумных, покладистых, душевно уравновешенных детях, в детях, которые приносили бы одни только радости. «Мать и ребенок, как мы видим, ждут друг от друга того, чего они друг другу дать не могут, и получается картина как раз обратная: никогда еще мать не была так неспособна проникнуться своим малышом и никогда еще ребенок — ну, может быть, за исключением первых двух лет жизни — не требовал от нее так много терпения».
Вот при таких печальных обстоятельствах переживают дети развод. Даже если ребенок к этому времени уже приобрел уверенность, что мама и папа всегда защитят и никогда его не покинут, — пусть даже они уезжают на время или сердятся на него, — добрую долю этой уверенности он неизбежно теряет. Мать меняется у него на глазах, он перестает ее узнавать. «Как, как моя добрая мама могла поступить так жестоко, отнять у меня папу? Почему она так наказала меня?». Да, да, именно, наказала! Дети чаще всего представляют себе ситуацию развода как наказание. Мамино поведение после развода объективно объясняется ее собственными душевными проблемами, но ребенок думает, что это связано непосредственно с ним и опасение после отца потерять теперь еще и мать действительно сбывается. То есть реально мать все еще остается здесь, но в ней исчезают те качества, которые и делали ее матерью.
