X. Леммерман - Учебник риторики. Тренировка речи с упражнениями
Поучительно сравнить между собой, например, речи Бисмарка, Ллойд Джорджа, Бриана, Черчилля, Хеусса. Каждый обладал собственным стилем и тем не менее все они использовали такие средства, как образность, логика, повышение интереса к речи и так далее, которые ниже будут описаны подробно.
В этой книге история риторики лишь бегло очерчена. Подробное описание см. в разделе «Историческая часть» книги Уэдинга/Стейнбринка «Основы риторики»*, вышедшей в 1986 г.
Хотя в сегодняшние дни риторика чаще всего изучается на курсах с практическим уклоном (в объединениях по экономическому образованию, в народных университетах, на партийных семинарах и т. д.), однако в качестве специальной научной дисциплины высшей школы она преподается только в Тюбингенском университете*. Йозеф Коппершмидт жалуется в своей достойной внимания, но изложенной в тяжелом научном стиле книге «Общая риторика» (1976), что в основе «современной риторики» лежит «лишь ограниченное понимание риторики». Он имеет в виду сужение области изучения, отказ от обширных образовательных и теоретических притязаний античной риторики в пользу чисто прагматического подхода, ориентированного на практику обучения речи. Коппершмидт предложил идеалистический проект, который лишь в малой степени учитывает сегодняшнюю речевую практику, но, правда, пытается выработать «нормативную систему правил», «грамматику разумной речи».
История риторики учит, что при разработке структуры речи следует обеспечивать соответствие содержания и формы.
Комбинация «хорошая форма – плохое содержание» (как пример софистики) не достигает результата, как и другая комбинация: «хорошее содержание – плохая форма» (например, глубокая книга Фихте «Речи и немецкая нация» так тяжеловесна по форме и стилю, что Якоб Гримм однажды пытался «перевести» ее на доступный немецкий язык. Сегодня некоторым научным трудам по риторике, несомненно, необходим Якоб Гримм…)
3.1.2 Тема
Разработать речь на общую тему зачастую труднее, чем на специальную, так как в первом случае возникают опасности многословия, пошлости, поверхностности и неоправданного обобщения. Часто задача ставится слишком широко. Речь идет о том, чтобы тему речи обозначить как можно точнее: она не должна быть слишком широкой, но и не быть слишком узкой или иметь неправильно расставленные акценты.
Правило 1. Каждое слово темы мы подвергаем проверке на точность смысла.
Правило 2. После разработки первой редакции ключевых слов мы анализируем, не слишком ли многое записано, не нарушены ли рамки поставленной задачи.
¦ Формулировку темы лучше поискать попривлекательней, но не навязчивой. Главную часть можно дополнить подзаголовком. Эффективное средство привлечения внимания - постановка вопроса. Правда, на поставленные вопросы нужно также недвусмысленно ответить.
Эффективнее заглавия «Захват власти национал-социалистами»* действует, например, постановка вопроса: «Как Гитлер пришел к власти?»
В любом случае важно, чтобы заголовок соответствовал содержанию речи. Слушатель должен знать, что его ожидает. Поэтому объявление о докладе нельзя делать двусмысленным или слишком общим. Так, однажды объявление, слишком общего характера, «Вечер с Германном Гессе» послужило причиной неудачи поэта. (Он очень забавно рассказывает об этом в новелле «Авторский вечер».). Жители маленького городка, непритязательные в литературном отношении, настроились на «смех до упаду» или полагали, что по крайней мере Германн Гессе споет им частушки под незатейливый аккомпанемент. Но он выдал «на потеху» новеллы и стихи. Спустя короткое время зал опустел. Профессор атомной физики также был в высшей степени удивлен, когда на его сугубо научный по содержанию доклад «Космические лучи» собрались только женщины. На рекламном плакате значилось: «Косметические лучи».
3.1.3 Основное в содержании речи
Вообще говоря, мы, как правило, различаем следующие десять основных элементов, которые характеризуют хорошую речь: объективность, ясность, образность, целенаправленность, повышение внимания, повторение, неожиданность, смысловая насыщенность (различная), лаконизм (краткость) и, не в последнюю очередь, юмор (и его разновидности, такие, как острота и ирония).
Объективность
Объективность означает прежде всего максимально возможную степень правдивости и непредвзятости. Каждому оратору рекомендуется прочитать серьезное и тем не менее всем понятное высказывание Карла Ясперса* о софистике и сущности сообщения в его книге «Об истине».
Объективность означает глубоко согласованное, обусловленное существом дела, соединение содержания и формулировок речи, что не исключает элегантной отделки.
Сегодня мы предпочитаем в противоположность античной риторике «объективность, которая не нуждается ни в золотом шаблоне, ни в вычурности» (Науманн). Пафос чаще всего лишь фальшивая монета чувства. Упор на чувства что-то скажет слушателю лишь в том случае, если есть желание выразить или возбудить личное и искреннее сочувствие. С пафосом не говорят о цене сыра или выращивании кактусов.
Ни один оратор не позволит себе вообразить, что он абсолютно объективен и правдив. Мы все ошибаемся; мы намерены прикладывать много усилий, чтобы избежать ошибок. Наше знание, даже самое основательное, остается несовершенным. Кроме того, объективность характеризует сведения, которые я доношу до слушателей: что именно является констатацией фактов и взаимосвязей, а что – личным мнением и оценкой (например, объективное утверждение: Гамбург лежит на Эльбе. Оценка: Гамбург является самым красивым немецким городом).
Ясность
Старое правило утверждает: оратор должен говорить так, чтобы его не только можно было понять, но и невозможно было не понять. В ясной и четкой речи нет места какому бы то ни было недоразумению. (Мольтке в 1870 г. своим офицерам сказал: «Приказ, который может быть неправильно понят, всегда и понимается неправильно». Это справедливо также и для утверждений, высказываемых в речи.)
Теодор Хеусс стремился лишний раз просмотреть наброски речей, чтобы упростить формулировки, если они казались ему высокопарными. Этот процесс он называл «избавлением от Хеусса», как об этом сообщает его племянница Нанна Фрейлингхаус в рассказах о Хеуссе. Правда, нередко неясность даже входит в «систему» оратора. К сожалению. Иногда умалчивают или говорят неясно, потому что хотят скрыть свое истинное мнение. Фридрих Науманн сказал о «сбросе балласта»: «Сбрасывать нужно все, что не соответствует ясному мышлению, хотя подлежащее сбрасыванию может быть очень привле- кательным. Отсекайте все, что трудно понять слушате- лям. При этом не слишком дорожите своими собственными пристрастиями. Ведь оратор говорит не для себя, a для других».
«Непонятное» не означает исполненное глубокого смысла. Пауль Хейсе иронически рекомендует: «Учитесь упражняться в тех уловках, которые вам обеспечат успех; в мелких местах нужно мутить, чтобы думали: вода глубока».
Многие недоразумения возникают из-за путаницы в понятиях. Некоторые слова и понятия многозначны их мы уточняем с помощью определений.
Пример многозначности слов: понятие «демократия» по-разному понимается в Западной и Восточной (народная демократия) Германиях. Если в дискуссии каждый участник не представит свое определение, то дальнейшее обсуждение вопросов неплодотворно, так как неясны основные положения.
В основе некоторых недоразумений – многозначность употребляемых слов. Поразительный пример приведем из событий последней мировой войны: английский министр Антони Идеи во время выступления по радио сердито отбивался от обступивших его фотографов со словами: «Don't shoot, please!», что, означало: «Не фотографируйте именно теперь, когда я должен сосредоточиться»(shооt – стрелять, фотографировать, прим. перев.). На следующее утро немецкое радио, торжествуя, сообщило, что на Иде-на, английского военного министра, было совершено
покушение. Мы опять и опять констатируем: при многозначности слов мы невольно выбираем те значения, которые соответствуют нашим субъективным желаниям. Само собой разумеется, что для ясности речи существенна логика. Мы обращаем внимание на логическое соединение деталей и основных положений, равно как и на кристальную ясность выражения.
Что касается ясности и понятности, то риторические возможности многих преподавателей высшей школы оставляют желать лучшего.
Лекции одного преподавателя химии из Риги студенты плохо понимали. Он говорил невнятно, путано, растягивая слова так, что слушатели приходили в отчаяние. Его преемником, напротив, был блестящий оратор и педагог. После первой же лекции один польский студент заметил: «Надо отдать должное новому профессору: химия сама лезет в голову!»
