Вадим Демчог - Самоосвобождающаяся игра
Шут (скоморох, паяц, плут, дурак) – у него много имен. «Шут не просто роль, это образ жизни. Шут, дурак создают вокруг себя особый мир, они, как писал М. Бахтин, «…лицедеи жизни, их бытие совпадает с их ролью, и вне этой роли они вообще не существуют». Бахтин называл шута «…человеком, находящимся в состоянии иносказания». Шуту присущи особенность и право быть чужим в этой жизни, быть наблюдателем и интерпретатором, а чаще всего - обличителем. Шут – живая, говорящая, действующая совесть эпохи, упрятанная в аномальную оболочку, шокирующую и потому ненаказуемую сразу. Шут – отражение противоречивости эпохи, санкционированное диссиденство. Повадки шута вспоминаются всюду, где серьезную драму нужно прервать веселыми интермедиями. Например, шуту дозволяется быть голым, «ведь они же дети» (несмышленыши), «дурачки», обладающие мудростью богов и верховных жрецов, также причастные к магической энергии культа, как и священнослужители. (Т.А. Кривко-Апинян «Мир Игры». СП Culture-Science-Business. 1992.)
601
Юродство – эта традиция не имеет аналогов на Западе, в европейских языках нет даже слов для адекватной передачи этого понятия. «Юродивый – тоже социальный критик, но у него нет авторитетной опоры, такой как карнавал у шута. Социальная критика юродивого осуществляется через самоотрицание. Выражалось оно в притворной демонстрации безумия или безнравственности («похаб»), с целью вызвать поношения, «биения и пхания» от людей. Поведение юродивого – сознательная провокация, «задирание» публики, требующее от него недюжинной решимости и духовной силы (многие факты говорят о вменяемости, высоком интеллекте и образованности русских юродивых). Среди знаменитых юродивых история называет: Василия Блаженного, Сидора Твердослова, Прокопия Вятского, Андрияна Петрова, Николу Салоса… «В самом деле, не пойти ли мне в юродивые, авось буду блаженнее!» (А.С.Пушкин., Полное собрание сочинений, М.; Л., 1949. Т.Х.) В другом письме Пушкин пишет: «Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию, наврядли… никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!»
602
Трикстер (trikster) - божество-преступник, божество-провокатор, один из самых взрывоопасных персонажей в человеческой культуре. Его кредо – страсть к бытию-на-пределе. Обычно, это человеческий или животный персонаж, существующий в мифах всех континентов. Как правило, отличается лукавством, хитроумием, способностью к трансформациям или перевоплощению. Часто выступает под маской божества или полубога: египетский Сет, греческий Прометей, скандинавский Локи. В большинстве случаев трикстер – существо мужского пола, хотя встречаются и исключения. В подавляющем большинстве мифов трикстер выступает как «второй» творец мира, а главным образом играет роль существа, которое «испортило» творение верховного божества, впустив в мир все существующие несчастья. Но, несмотря на присущие трикстеру качества негативного героя, он обладает способностью превращать то, что казалось ранее бессмысленным, в явление, наделенное смыслом.
603
Сталкер – русскоязычным людям этот персонаж известен больше по картине А.Тарковского «Сталкер». В этой картине, действие происходит в некой запретной Зоне, где, по слухам, существует комната, в которой исполняются самые заветные желания. На поиски этой комнаты отправляются модный Писатель и авторитетный Профессор – каждый по своим причинам, о которых предпочитает не говорить. А ведет их туда Сталкер – некий проводник по Зоне – то ли юродивый, то ли апостол новой веры. По словам Аркадия и Бориса Стругацких «Стакер-зона – это изощренная система ловушек, где неизвестно, что происходит в отсутствие человека, но стоит там появиться людям, как все приходит в движение. Старые и некогда обойденные ловушки исчезают, и появляются все новые и новые. В прошлом безопасные места становятся опасными, и путь запутывается до невозможности… Но все, что здесь происходит, зависит не от Зоны, но от самих людей!» На вопрос, кто такой Сталкер можно ответить так: Сталкер – человек, для которого Зона – место работы. Он проводник в мире кишащем ловушками, в котором, сделав один неверный шаг уже никогда не вернешься назад. Это – герой опыта и удачи, человек, обладающий профессиональными знаниями системы ловушек Зоны, предоставляющей, тем не менее, возможность исполнения самого заветного желания. Можно так же сказать, что сталкинг – это способность видеть паутину мира со всех возможных сторон, в идеале – со всех одновременно, и более того, – совершать действия исходя из этого целостного видения! Но самое главное, что наполняет эту драматургию особым сортом драматизма и динамизма, – профессия сталкера – нелегальна! Полицейские кордоны, снайперы, перестрелки, выжидание "на дне" Зоны, пока полицейские покинут пост на ночь, – все это естественные обстоятельства этого сценария.
604
Луи Жуве (Jouvet – 1887-1951) - французский режиссёр, актёр, педагог. Сценическую деятельность начинает в "Театр дез Ар" в 1911г. С 1934 и до конца жизни является актером и режиссером театра "Атеней". Обращался преимущественно к произведениям современной драматургии, в своих лучших постановках поднимал актуальные темы современности - войны и мира, национальной розни, обречённости буржуазного общества. Был профессором драматических классов Парижской консерватории.
605
Макс Нордау (1849-1923). В главном своем сочинении "Вырождение" Нордау, врач по образованию, ученик Ч.Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации "Заката Европы". Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени - Ф.Ницше, Л.Толстого, П.Верлена, О.Уайлда, прерафаэлистов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.
606
Джорджо Стрелер «Театр для людей» (М., издат. «Радуга» 1984). Полная цитата выглядит так: «К актеру относятся как к чему-то нечистому. И если углубиться в проблему, то становится очевидным, что именно таково отношение публики к актеру во все великие эпохи театра. Хотя все-таки именно в эти эпохи театр обладает истинной силой, так как приводит зрителя к полному и абсолютному катарсису. Иными словами, в эти эпохи в театре совершается серьезная духовная операция, при которой опустошаются клоаки инстинкта и человек с кровью выдирает из себя то, в чем не может признаться открыто, и сжигает это на коллективном костре. Руководит данной операцией поэт, но выполняет ее актер. Актер выступает в роли того, кто манипулирует с нечистотами, он идентифицируется с операцией и содержанием операции. Не может быть чувства любви и уважения к тому, кто ставит себя на службу подобным нуждам. Могут быть лишь страх и отвращение, переходящие в презрение. Страх анцестральный, вековой, страх перед заклинателем духов, а отвращение к тому, кто на глазах у всех показывает, как происходят интимные катастрофы, - это вечное проклятие человека. Любовь же к актеру появляется обычно в эпохи театрального декаданса, когда феномен фанатизма в отношении к актеру, феномен дивизма – идентификации зрителя с актером – достигает высшей точки; т.е. именно тогда, когда актер уже не отдает себя на заклание, ибо театр уже никого не пугает и не потрясает. Самое большое, что он может, - это трогать и развлекать».
607
Священный клоун – еще одна фигура, связанная с “ритуалами перевернутых отношений”. Она известна во многих традиционных культурах: на Самоа, у масаев Африке, в Индии, но особенно у американских индейцев (на северо-западе США он же наделяется чертами ритуального безумца). Священный клоун страшен в своей непредсказуемости – как юродивый. Некоторые ужимки индейских клоунов будто подсмотрены у юродивых: например, у племени Moyo-Yaqui клоуны безобразничают и кощунствуют во время Великого поста; почти все клоуны валяются в грязи, едят экскременты, пьют мочу и т.д.; у племени Zuni описаны особые “печальные шуты” Kiyemshis – они ведут себя странно, разговаривают особым “пророческим” языком, а все племя должно издеваться над ними, однако в последний день праздника Shalako они вдруг из жалких отщепенцев превращаются во всемогущих жрецов, умеющих вызывать дождь. Вообще, священный клоун вызывает амбивалентные чувства – как и юродивый. (С.А.Иванов «Блаженные похабы. Культурная история юродства», М. издат. «Языки соавянских культур», 2005)
608
Святой пахабник (юродивый) или шут, с которым чаще всего сопоставляют первого. Греческий глагол παίζειύ (играть) равно приложим к действиям мима и юродивого, который также играет свою роль в нелепом, с его точки зрения, театре земной жизни. Оба живут в вывернутом, ненастоящем мире, и оба немогут состоятся без зрителей. При этом шут – часть толпы, а юродивый даже в городской сутолоке совершенно один; шут погружен в праздничное время, а юродивый вне времени; шутовство сродни искусству, а юродство искусству чуждо. В отличии от западного придворного шута, византийский мим был всеми презираем; фактически он принадлежал как бы к “неприкасаемым”, а юродивый надевал личину мима не для того, чтобы свободнее говорить правду (да в Византии эта личина и не спасла бы правдолюбца), а чтобы полнее испить чашу унижения. «Смех юродивого – это смех-отражение. Юродивый – зеркало для посмеявшихся над убожеством и бессилием. Смех юродивого – смех ужаснувшегося своим отражением в зеркале мира». По словам С.А.Иванова, автора книги «Блаженные похабы», (М. издат. «Языки славянских культур», 2005): «…основной, наиболее скандальный принцип юродства: не следует боятся вводить людей во грех». Я.Любарский говорит в своей «Сочинении Продолжателя Феофана. Жизнеописания»: Михаил дает некое представление в стиле мимической игры. За амплуа, которое принимает на себя Михаил, проглядывают маски мимического театра; об этом пишет и К.Людвиг: Но, в отличии от актерского представления, где зритель чувствует себя в комфортабельной отдельности от сцены, здесь в непосредственное действо вовлечены все и вся. Юродивый снисходит до подражания людским порокам, как Христос – до принятия человеческого образа!
