Кен Дженнингс - Brainiac
Знания, полученные в Кубке по викторинам, могут, кроме того, оказаться полезными их носителям и на другой арене — в игровых телевизионных шоу. Редко можно слышать подобные признания в Jeopardy! или «Кто хочет стать миллионером», но многие из самых ярких их победителей имели за плечами немалый опыт тривии в школьных и университетских соревнованиях по викторинам. Одним из обстоятельств, возродивших мою детскую мечту попасть в Jeopardy! было почти еженедельное мелькание в телевизионных играх лиц, знакомых мне по викторинным кубковым играм. Одни давали ответы в форме вопросов, другие хотели стать миллионерами, третьи пытались выиграть деньги Бена Штайна[32].
Звонок другу Эрику Хиллеманну в «Миллионере» делали пятеро игроков из Кубка по викторинам, включая Кевина Олмстеда, тренера команды викторинистов из Мичиганского университета, который выиграл рекордные для игры «Кто хочет стать миллионером» $2,18 млн в апреле 2001 года. Если бы не Эрик, Кевин, скорее всего, слетел бы на вопросе ценой $250 000 о том, кто был соавтором книги «Теперь восхвалим славных мужей и отцов нашего рода» вместе с Уокером Эвансом[33]. Я помню внезапное осознание того, что все 15 вопросов, которые Кевин одолел на пути к своему триумфу и которые должны были казаться обычным телезрителям верхом эрудиции, требовали канонического викторинного знания. Столица Новой Шотландии[34], длина окружности земного шара[35], изобретатель вертолета[36] — все эти вещи Кевин наверняка слышал много раз во время соревнований по викторинам. Уверен, что я был далеко не единственным игроком в викторины, который начал дозваниваться в «Кто хочет стать миллионером» и искать расписание отборов Jeopardy! после того дня, когда Кевин Олмстед превратился в мультимиллионера.
Такое совпадение в знаниях объясняет, почему Кубок по викторинам стал де-факто фарм-клубом для больших телевизионных игровых шоу. После ответов на вопросы по квантовой механике и малагасийским космологическим мифам самая зубодробительная тривия Jeopardy! и «Миллионера» выглядит просто. Помню, как во время прохождения письменного отбора в Jeopardy! поймал себя на мысли, что в Кубке по викторинам вопрос по любому из 50 представленных здесь фактов был бы сконструирован гораздо более заумно и запутанно. Я чувствовал себя, как бегун, который тренировался в высокогорном Мехико и привел свои легкие в такую великолепную форму, что забеги на обычной высоте кажутся ему просто семечками.
С того момента, как формат Кубка по викторинам дал своим участникам возможность продемонстрировать свои интеллект и эрудицию, он неизбежно привлек определенную долю странных и тщеславных людей. Некоторые просто помешаны на соревновании. Во время подготовки к национальному чемпионату по викторинам в 2003 году Сабаш Маддипоти сел и написал 8,5 тысячи «вступлений», то есть гипотетических начал викторинных вопросов, чтобы опознать их, если они прозвучат в реальной игровой ситуации. Работа заняла месяцы. «Это почти мазохистский вид соревнования, — признался он, — который доводит до потери чувств».
Многие таким образом просто борются со своими психологическими комплексами. Назовем это синдромом отличника. Сабаш рассказывает о своем чикагском товарище по команде, Эндрю Яфе: «Это самый умный человек, которого я когда-либо встречал. И самый самовлюбленный». Эндрю по праву считается самым талантливым игроком, когда-либо принимавшим участие в кубках по викторинам. Он выиграл последние четыре чемпионата по версии ACF, в которых играл с 1997 по 2000 год. Сам он называет себя отшельником, дни напролет читающим книги и составляющим викторинные вопросы. В тот день, когда я с ним общался, он остановился где-то между классической японской книгой XI века «Записки у изголовья» и «Историей завоевания Мексики» Прескотта. Вы понимаете — легкое, развлекательное чтиво.
В ответ на мой вопрос, помог ли ему Кубок по викторинам в какой-либо другой сфере деятельности, он удивляется тому, что, на чей-то взгляд, в его жизни могут быть еще какие-то сферы деятельности. «Я не знаю, как это влияет на мою „жизнь“. У меня не так много других дел, чтобы это могло оказывать на них влияние». Он соглашается с оценкой Сабашем своего эго: «Я признаю такую точку зрения. Да, я горжусь вопросами, которые пишу. Я горжусь своим превосходством над соперниками по игре. Но я точно знаю, что мои слова не расходятся с делом».
Эндрю такой не один. Многие, а возможно, и большинство игроков Кубка по викторинам самоутверждаются за счет своего превосходства в игровом мастерстве. Голливуд мог убедить вас, что ботаники — эдакие кроткие, забитые, погруженные в себя Пьеро, но такое представление зачастую далеко от действительности. По моему опыту, в фанатах тривии всех мастей скрыт экстраверт, использующий всякую возможность, чтобы поразить собеседника своей осведомленностью. Один будет поджидать вас в магазине комиксов, чтобы поразглагольствовать о химическом составе криптонита[37] разных цветов; другой дозвонится на радио, чтобы изложить теорию, объясняющую поражения бейсболистов «Падрес» в этом сезоне; третий, фанат кино, детально объяснит, почему именно эту «великолепную пятерку» фильмов Тарантино он считает лучшей. Участники Кубка по викторинам не исключение — они просто хотят, чтобы вы знали, как много они знают. Мягкую самоиронию здесь встретишь не чаще, чем постоянную девушку, тогда как громогласные обсуждения чьих-то давнишних подвигов и удивительных свершений чуть ли не положены по этикету. Если игрок в викторины захочет описать вам самый волнующий момент в его жизни, то в рассказе не найдется места для пары бутылок «Смирновской» и группы, под которую он «нереально зажег». Это будет история о том, как его команда перед последним вопросом проигрывала 30 очков, а он «выжал» и ответил: «Митохондрия», услышав всего пару слов вопроса, то есть в одиночку сорвал весь бонус и принес победу в игре.
«Представьте себе две сотни человек, набившихся в одну комнату, причем все до единого привыкли всегда и во всем быть правыми», — так Крейг Баркер описывает сложившуюся в тусовке игроков в викторины субкультуру бахвальства и интеллектуального превосходства. Но есть во всем этом и положительный аспект — в первую очередь возможность создать список личных достижений для человека, который не мог попасть в школьные спортивные команды, а теперь чувствует себя закаленным и сильным бойцом. И некоторые из историй блестящих нажатий действительно впечатляют. Однажды на турнире в Стэнфорде я ответил на вопрос, услышав всего два слова: Twisted Kites… (назвать нужно было рок-группу, которая впервые выступила под таким названием в 1980 году[38]). Но по сравнению с последующими эпизодами этот недостоин даже упоминания. Роб Хентцель знаменит тем, что умудрился угадать Крымскую войну, услышав всего три первых слова вопроса: «Ее предпосылками стали…» на тренировочной игре в Университете Айовы. Его товарищ по команде Тим Картер однажды дал правильный ответ, услышав только одно слово «Гидрология». (В ответе фигурировали озера Мичиган и Гурон, которые наука гидрология считает одним озером.)
Известнее всех случай с легендарным игроком Университета Эмори Томом Уотерсом, который считался сильнейшим на континенте два десятка лет — с середины 1970-х до середины 1990-х. Перед началом матча College Bowl 1979 года Том сказал тренеру, что единственный шанс обыграть быструю команду Университета Райса — это рискованно и агрессивно жать на кнопку на каждый вопрос раньше соперников. В первом же вопросе раунда его слова не разошлись с делом. Не успел удивленный ведущий произнести слово «экстремизм», как Том нажал на кнопку и дал верный ответ: «Барри Голдуотер — автор знаменитой фразы „Экстремизм во имя свободы не грех“». Команда Эмори разбила в пух и прах шокированную команду Райса с перевесом в более чем сто очков.
Кубок по викторинам обладает своей неповторимой индивидуальностью, и, возможно, экстремизм во имя триумфа в тривии также не считается грехом.
Спустя месяц после поездки в Нортфилд я вновь возвращаюсь на Средний Запад. В этом году школьный чемпионат NAQT состоится в отеле аэропорта недалеко от Чикаго, и я буду помогать его проводить. Это всего-навсего второй турнир по викторинам, который я посетил с момента окончания университета пять лет назад. Уже на подъезде к отелю я понимаю, что не ошибся адресом. В автобусе с логотипом аэропорта О’Хара сидят четверо неуклюжих подростков. У троих из них над верхней губой топорщатся тонкие гусеницы пуха. «Мне кажется, все хорошие авторы фэнтези сегодня — это австралийцы», — заявляет товарищам один из них. Ну, так и есть, команда Кубка по викторинам.
На подъезде к отелю я замечаю еще один абсолютно идентичный квартет, играющий в летающую тарелку напротив входа. У одного на голове гигантские наушники 1980-х годов, подключенные к CD-плееру. Он делает неловкий бросок за тарелкой, но та пролетает у него над головой и приземляется ровнехонько под колеса нашего автобуса въезжающего на стоянку. «Ух ты! А я думал, что это мы — гики», — радостно замечает фанат австралийского фэнтези.
