Джей Хейли - Что такое психотерапия
Ситуация такова, что терапевту сложно пройти подготовку в клиническом использовании гипноза. Существуют по крайней мере три вида обучения гипнозу:
человек может обучиться самогипнозу, преследуя самые разные цели. Можно научиться гипнотизировать людей с исследовательскими целями для изучения возможностей трансового поведения. Ни один из этих подходов не соотносится с клиническим гипнозом, при котором терапевт пытается избавить человека от проблемы. Чтобы изучать клинический гипноз, терапевт должен наблюдать учителя в процессе работы, а затем учитель должен наблюдать за ним и направлять его действия. Так гипнозу учились в XIX в. Для этого нужны клиенты, на которых можно было бы практиковаться. Семинары, на которых терапевты гипнотизируют друг друга, помогут им научиться наводить транс, но не научат изменять людей. Это искусство постигается только на практике. Если супервизор не хочет использовать гипноз в работе с клиентами или проводить демонстрации, то у него есть еще один выход — наблюдать за обучающимися, гипнотизирующими клиента, через «прозрачное» зеркало. В этом случае можно давать указания по телефону, и они не будут слишком сильно нарушать процесс, так как клиент в это время обычно находится где-то «не здесь».
Я рекомендую терапевтам учиться гипнозу в любом доступном для них месте и надеюсь, что там, где они живут, есть возможность для достаточно длительного обучения клиническому гипнозу. Ценность этого обучения заключается не только в том, чтобы научиться применять гипноз, но и в том, что приобретенные умения очень важны и их можно использовать в любых видах терапии.
Подчеркивая ценность гипноза в обучении терапии, я должен назвать и негативные факторы. Похоже, что все маргинальное, что только есть в сфере психотерапии, включает гипноз — например, терапия множественной личности и умножение личностей в терапии. Есть и еще более экстремальное использование: люди, заявляющие, что были похищены пришельцами, обычно обретают эти воспоминания с помощью гипноза, а те, кто погружает клиентов в прошлые жизни, чтобы найти там причину актуального симптома, тоже являются гипнотерапевтами. Кроме того, есть люди, обладающие ложными воспоминаниями о перенесенном в детстве насилии, и эти воспоминания обычно тоже проявляются в процессе гипноза. Наверное, очевидно, что соответствующее обучение технике и использованию гипноза поможет гипнотерапевтам в какой-то степени отличать истинные воспоминания от ложных.
Эриксон учил гипнозу не только как терапевтической технике, но и как средству для развития воображения. Первоочередная задача преподавателя психотерапии — побудить обучающегося к творчеству и развитию воображения, поскольку это поможет ему в будущем справиться с множеством проблем, встречающихся в клинической практике. С помощью гипноза Эриксон учил практиков тому, что все можно изменить. Например, терапевт может сказать клиенту, которого гипнотизирует, что его рука сейчас поднимется сама. Если рука не поднимается, терапевт может сказать, что появляется ощущение, будто она поднимается, или что она поднимается, но клиент этого не осознает, или что клиент может думать о том, что она поднимается, когда она неподвижна. Или терапевт может сказать, что рука становится тяжелее, вместо того чтобы подниматься, и, подкрепляя эту уверенность, определяет, таким образом, сопротивление как сотрудничество.
Отношение терапевта, владеющего гипнозом, к симптому тоже может быть творческим. Если, например, женщина, страдающая головными болями без органической причины, обратится к терапевту, владеющему эриксонианским гипнозом, он сразу подумает о том, как изменить ее восприятие. К примеру, терапевт может сказать ей, что боль можно снять или что она усилится, но приступы боли будут длиться несколько секунд, а не несколько часов, как раньше, или что боль не уйдет, но клиентка перестанет ее чувствовать, или что она забудет о боли и, следовательно, не будет ждать следующего приступа. Терапевт также может сказать клиентке, что она могла бы: 1) взглянуть на свою боль со стороны, понимая ее смысл, но не ощущая ее; 2) забыть о боли, представляя себе вместо нее ужасного тигра; 3) пойти спать и одновременно видеть сон и чувствовать боль, которая к моменту пробуждения постепенно исчезает; или 4) заменить боль чем-нибудь другим, как-то иначе используя свою голову, например слушая музыку. Терапевт также может внушить клиентке думать о своей боли как о цветовом спектре, который находится за пределами ее восприятия (несмотря на то что боль существует, ее невозможно ощутить). Или можно предложить клиентке открыть в себе другое «Я», которое время от времени испытывает боль, но при этом боль испытывает только это «Я», а не клиентка.
Целью указаний терапевта может быть резкое изменение поведения, но он может избрать и пошаговую стратегию, похожую на «геометрическую прогрессию», которой любил учить Эриксон. Применяя эту вариацию гипноза к женщине, страдающей от головных болей, терапевт, обученный Эриксоном, может попросить ее провести сегодня без боли одну секунду, завтра — две секунды, на следующий день — четыре секунды и так далее. За короткое время эти секунды превратятся в часы, дни, недели и годы. (Я вспоминаю фразу Эриксона о том, что если желаешь быстрых изменений в терапии, то лучше всего начинать медленно.) Терапевт может также попросить клиентку описать ее боль, а затем включить в гипнотическое внушение образ, совместимый с ее собственным описанием симптома. Например, если клиентка говорит, что, когда возникает боль, у нее образуется туннельное зрение, терапевт может сделать туннель зримым, внушая, что он трансформируется в золотую шахту.
Терапевту полезно принимать во внимание функцию симптома. Если терапевт, работающий с женщиной из нашего примера, подозревает, что ее головные боли имеют цель избежать каких-то обязанностей, он может включить эту цель в гипнотическое внушение, например обучая клиентку просто говорить о том, что у нее болит голова, сохранив, таким образом, функцию и избавившись от боли. Терапевт может подключить к терапии и семью, например используя влияние мужа или свекрови, чтобы изменить головные боли. Словом, способ обучения Эриксона освобождает воображение и у обучающегося, и у клиентов.
Для меня был важен еще один аспект обучения у Эриксона: он обладал чувством юмора, которое пронизывало весь его подход. Терапия вполне может быть мрачным делом, и чувство юмора помогает нам выжить. Аудиозаписи наших разговоров запечатлели такой громкий смех, что иногда больше ничего нельзя расслышать.
Глава 3
Обучающийся
Когда на тренинг набирают студентов-терапевтов, которых будут учить изменять людей, академические успехи, как правило, во внимание не принимаются. Степени бакалавра, магистра, доктора философии или медицины сами по себе ничего не говорят о личности и не могут выявить какой-либо потенциал будущего терапевта; они означают только, что такой-то или такая-то учился и сдал тесты. Среди людей, проходящих учебную терапевтическую программу, можно встретить социальных работников, психологов, медсестер, психиатров, психологов в области образования, школьных психологов, специалистов по семейной и супружеской терапии, по профориентации, по больничной помощи, консультантов по проблемам зависимости, специалистов по терапевтическому массажу и акупунктуре. Какая специальность лучше всего подготавливает человека к профессии психотерапевта? Складывается любопытная ситуация. Преподаватели по каждой специальности готовят клиницистов так, как считают нужным, игнорируя идеи и методы других специальностей. Кроме того, если социальный работник уважает работу психиатра, занимающегося психотерапией, то он считает, что психиатрическое образование — то, что нужно, даже если он сам не получил такой подготовки. Если психиатр соглашается, что психологи в области образования должны получать лицензию психотерапевта, он говорит, что его собственная подготовка не так уж важна, так как психологи в области образования ее не получают.
Мы многократно убеждались в том, что те люди, которые получили только высшее образование, могут стать прекрасными терапевтами, по результатам не уступающими тем, кто обладает степенью. В филадельфийской консультативной детской клинике (Child Guidance Clinic) в начале 1970-х гг. мы с Сальвадором Минухином развернули программу обучения работе с бедными семьями. Это был момент, когда мы должны были или дать понять терапевтам, принадлежащим в основном к средним слоям общества, что значит быть бедным, или научить бедных, как стать терапевтами. Мы сделали и то и другое. Программа была двухгодичной, занятия шли по восемь часов в день. Отобранные обучающиеся не имели никакой академической подготовки, кроме высшего образования, и ничего не знали о психологических проблемах или психотерапии. Их обучили семейной терапии, и они работали как с бедными семьями, так и с людьми из средних слоев. Они получали «живую» супервизию по каждому интервью. О терапии они знали только то, чему мы их научили (поначалу мы ограничивали их контакты с остальным персоналом, чтобы избежать чужих влияний). В основном мы обучали семейной терапии людей, которые никогда не обучались индивидуальной терапии.
