Фриц Риман - Основные формы страха
Родители шизоидов и их воспитатели уделяют детям мало тепла; эмоциональные потребности ребенка обеспечиваются ими не в полной мере и без взаимности. Они часто высмеивают эмоциональные проявления ребенка, с легкостью вызывают у ребенка чувство неуверенности, разгадывая и высмеивая их мотивы и наивную психологическую защиту. Тем самым они толкают шизоидов уже в раннем возрасте к саморефлексии. Это вызывает холодность шизоидов к окружающим, разрушает хрупкую связь с ними, затрудняет реакции, связанные с интуицией и пониманием других, и одновременно поддерживает готовность к тревоге. Возможность идентификации с любящим их существом (ребенком) настолько уменьшается, что становится недостижимой. Это особенно больно, ведь в раннем детстве они хорошо относятся к детям, часто проявляя по отношению к ним мягкость и даже нежность. Позднее они скрывают свою симпатию за насмешливой иронией, что травмирует детей, так как для одних это означает, что их любовь потеряла для родителей свою ценность, а для других – что их чувства не принимаются всерьез («У моего сына появились внезапные порывы нежности», «Моя дочь сегодня так любезна потому, что ей, наверное, что-то от меня нужно»). В основе их личностной структуры, в первую очередь, лежит нежелание вступать в близкий контакт с посторонними. Они интересуются абстрактно-теоретическими проблемами. Особенно часто среди них встречаются представители точных естественных наук – астрономы, физики, математики и инженеры. Если речь идет о науках, обслуживающих человека, то это чаще всего те дисциплины, которые не связаны с непосредственным общением, – психологическое тестирование, работа с микроскопом или рентгеноаппаратурой, а если речь идет о патологии, то чаще всего это патологическая анатомия. Душевные проявления они легко объясняют как совокупность физиологических рефлексов. Они могут вместе с Шопенгауэром сказать: «Дорогой Бог, если ты есть, спаси мою душу, если она есть». Их психология содержит едва скрываемые желания. Если они врачи, то чаще исследователи, нежели практики. Особенно часто у них обнаруживается особое отношение к психиатрии и пограничным дисциплинам; как теологи они склонны скорее к религиозной науке, чем к практической работе священника. Часто они уходят от людей к животным, растениям или минералам и исследуют мир с помощью приборов, усовершенствующих органы чувств, – телескопов или микроскопов. Можно себе представить, сколь опасными в руках тяжелых шизоидов могут быть научные познания и обретенное с их помощью могущество, если эти люди лишены связи с человеческим окружением, живут только своими аутическими идеями и ищут способ воплощения этих идей в жизнь. Их профессиональный выбор, наряду со склонностями и способностями, определяется попыткой найти такую область науки, где бы они могли спокойно и без помех применить свои знания. Как философы они часто являются далекими от жизни абстрактными мыслителями, чьи интересы носят сугубо теоретический характер и не имеют ничего общего с практикой. В политике они охотней всего становятся революционерами и анархистами, экстремистами и радикалами или, напротив, остаются политически нейтральными и придерживаются той солипсической точки зрения, что общество, которое направляет образ жизни, их не интересует. В искусстве их интересы, в большинстве своем, направлены на абстрактное и беспредметное; они пытаются выразить свои сложные внутренние переживания символически и таинственно; некоторые из них становятся острыми критиками, сатириками и карикатуристами. Их стиль – своеобразие, противопоставленность общепринятым мнениям, оригинальность во что бы то ни стало и, иногда, пророчествование. При своей независимости они не склонны работать в угоду публике и при этом, выражая общечеловеческие закономерности, открывают новые пути развития искусства. Они часто схватывают психологическую атмосферу вещей, проясняют невысказанное и выделяются в тех областях, где другие ничего не усматривают или которых избегают. Таким образом, их произведения делают наши знания о людях более глубокими. Они редко получают признание при жизни. Профессиональная деятельность часто бывает для них далеко не самой существенной частью жизни, а лишь источником существования; их интересы лежат за пределами профессии и устремлены на различные увлечения и хобби. Они охотно избирают профессии, которые связаны с уединением и требуют минимума межчеловеческих контактов. Нередко отмечается у них склонность заниматься животным миром, растениями или минералами в разнообразных формах. Некоторые из них становятся электриками или работниками транспорта, тем самым подсознательно и символически восполняя в абстрактной форме необходимость в контактах. Шизоиды, освобождаясь от традиционных форм, часто являются пионерами и инициаторами новых направлений. Иногда их сомнения в целесообразности человеческого существования становятся столь интенсивными, что их одиночество приобретает инфернальный характер и приводит к исключительным пограничным состояниям, от которых они не могут защититься. Пожилые шизоиды становятся все более одинокими и странными. Однако некоторые из них, понимая это, приобретают мудрость. В общем, можно сказать, что шизоиды иначе, чем другие, осмысливают для себя особенности возраста и, благодаря независимости и изолированности от общества, легче переносят одиночество. Они уже давно построили для себя собственный мир, в котором живут, обходясь без человеческого участия. Шизоиды меньше, чем другие, боятся смерти, относясь к ней стоически и без сентиментов, как к объективному факту. В связи с тем, что они так мало отдают миру и человечеству, они меньше, чем другие, чувствуют свою покинутость и заброшенность; они держатся не столько за посторонних, сколько за самих себя и поэтому легче, чем другие, расстаются с внешним миром. Позитивной стороной шизоидов является, прежде всего, их суверенность и независимость, мужественность в отстаивании своей автономии и индивидуальности. Им свойственны острая наблюдательность, аффективно-холодная деловитость, критический, неподкупный взгляд на действительность, способность к объективному отражению фактов без смягчения и украшательства. Они лишь в незначительной степени ограничивают себя общепринятыми традициями и догмами и, будучи независимыми, берут на себя ответственность за рискованные, ранее неиспытанные действия. Лишенные сентиментальности, они ненавидят все неустойчивое, непонятное и чрезмерно аффектированное. Они защищают свою убежденность и бескомпромиссность и на любой случай имеют свое особое мнение. Придерживаясь сатирически-иронической позиции и остро реагируя на слабости других, они сами часто совершают ошибки и проявляют неадекватность в межчеловеческих контактах, так как неспособны правильно оценить отсутствие естественности и то, что скрывается за внешне благополучным фасадом. Они верят в свои способности и возможности, продолжают жить без иллюзий и считают возможным с помощью особых приемов и искусства преодолеть судьбу, полагая, что человек – кузнец своего счастья. Мы уже упоминали о шизоидах с сильно выраженной измененностью структуры личности, которые отнюдь от этого не страдают и чувствуют себя здоровыми. Они утверждаются в своей автаркии и отгороженности и живут за счет других, причиняя им боль своей бесцеремонностью. К такого рода личностям относятся многие власть имущие и вообще люди, которые распоряжаются другими, не думая об их нуждах и интересах и испытывая глубокое пренебрежение и презрение к людям. Описывая в данной и следующих главах «позитивные» образцы тех или иных личностных структур в рамках четырех принципиальных форм, мы ясно показываем, что это описание не носит оценочного характера и каждая из структур может проявить себя на самом высоком уровне. Для шизоидов очень важно в противовес их автаркии и стремлению к самоограничению развивать другую сторону их натуры и не пренебрегать пусть даже ограниченным намерением частично интегрироваться с массой – в противном случае это может' привести к полной болезненной изоляции, утрате всяких связей с окружением. «Плохо, когда человек одинок», – утрата связей приводит к человеконенавистничеству. В последней главе этой книги мы узнаем, что каждому из четырех вариантов личностной структуры свойственна склонность к установлению связи с противоположным типом. В этом, возможно, проявляется подсознательное стремление к компенсации и освобождению от болезненной односторонности. Поэтому не так просто без сожаления расстаться с основными импульсами и облегчить переживание соответствующих страхов. С риском мы доверяемся переменам, в риске самозабвения заключается помощь ближнему, и даже в опасном одиночестве сохраняется шанс найти выход и удержаться на плаву. Симпатия и связь переживаются не только как бремя, цепи или опасность, но и как поддержка, как коллективное переживание и совместное развитие, а также как расширение наших личностных границ с помощью партнеров.
